Переступая грань
Шрифт:
Они сидели против друг друга, ели картошку - прямо со сковородки, хрустели холодными огурцами, капустой с яблоками и радовались друг другу. Потом пили чай с карамельками - шоколадных конфет в доме давно уже не водилось, - а потом Денис попросил разрешения покурить.
– Ты разве куришь?
– опечалился Женя.
– Иногда, - сдержанно ответил Денис.
– А я и не знал, - продолжал печалиться Женя.
– Ты много чего не знаешь, - снисходительно улыбнулся Денис.
– Только не говори мне, пожалуйста, что это вредно.
– Да я и не говорю.
Стало почему-то очень грустно. Денис курил, независимо щуря глаза, а Женя все смотрел на
– Не надо, отец, я сам!
– Сиди уж...
Вот и Леры нет дома, вот он вроде как и свободен, а все равно под приглядом, и нужно хитрить, чтобы вырваться к Тане. А ведь она волнуется: три дня ей уже не звонил. Женя решительно вышел из кухни, закрыл за собой дверь. Таня сняла трубку сразу, как будто сидела у телефона.
– Але?
– Это я, - покаянно сказал Женя.
– Наконец-то!
– выдохнула Таня.
– Я уж не знала, что и подумать! Ты как? Ты здоров?
– Все в порядке. Потом объясню. У тебя на завтра какие планы?
– Прием в двенадцать. Вечером - клиника.
Женя тут же послал свой родной институт к чертовой матери.
– Можно приехать утром?
– волнуясь, попросил он.
– В десять! Нет, в девять!
– Конечно, конечно!
– обрадовалась Таня.
Женя быстро оглянулся на дверь кабинета. Закрыта по-настоящему, плотно. А Денис все еще курит в кухне.
– Я тебя люблю, - сказал он тихо.
– Очень! Скажи, что ты - тоже.
– Ты знаешь, - так же тихо ответила Таня.
– Все равно скажи, - взмолился Женя.
– Люблю, - смиренно призналась Таня.
– Хотя бывает очень трудно.
– А у меня для тебя сюрприз, - заторопился обрадовать ее Женя.
– Какой?
– Тебе обязательно встречать Новый год с мамой?
– Нет, вовсе не обязательно.
– Казалось, Таня внезапно охрипла.
– А что?
– Ты же просила, вот я и решил...
"Набиваешь, как последний подлец, себе цену... Но ей действительно не нужно знать..."
– Правда? Нет, правда?
Как она обрадовалась! Заговорила вдруг быстро-быстро, тоже чуть задыхаясь - как Лера, только совсем по другой причине.
– Конечно, правда.
– Говорят, в этом году будет что-то особенное! Говорят, вся Москва будет в огнях и ракетах! И метро будет работать до трех часов!
– А разве мы выйдем на улицу?
– удивился Женя.
– А как же!
– Таня рассмеялась так звонко, так молодо, что Женя, пожалуй, впервые почувствовал, что их разделяет десять лет, не шутка! Подумать только: тащиться в центр, да еще в такую погоду! Морозы никак не придут в Москву и вряд ли успеют за оставшуюся неделю - нет, даже меньше!
С недоверчивой, удивленной улыбкой слушал Женя, как Таня перечисляла все, что они будут делать: проводят старый год, встретят новый и, захватив полбутылки шампанского, поедут - не в центр, нет!
– а на ВДНХ!
– Потому что ближе?
– догадался Женя.
– Потому что ближе, - подтвердила Таня.
– И потому что, если выпадет снег, там его сразу же не затопчут. А петард и ракет - вот увидишь!
– будет и там навалом!
"Какая смешная! Чего только не напридумывала, - растроганно подумал Женя и, шепнув "целую", повесил трубку.
– Чему же ты удивляешься?
– спросил он себя.
– Тому, что ей мало тебя одного?" А это потому, что она молодая, понял Женя. И еще потому, что в эту выпавшую, как козырный туз, волшебную ночь хочется ей всего, и много. А ему хочется одного - Тани. Он так соскучился по бесконечно родному телу, шороху
– Звонила тетя Надя, - неожиданно возник в кабинете Денис.
– Ужасно расстроилась из-за мамы. Говорит, собиралась вместе с вами встречать Новый год.
– Так расстроилась - почему?
– недобро усмехнулся Женя.
– Из-за мамы или из-за Нового года?
– Ну зачем ты так?
– захлопал большими, детскими прямо ресницами Денис, и недоуменная морщинка прорезала чистый, юношеский лоб.
– Они ведь с мамой подруги.
– Не люблю я ее, - признался Женя.
– Какая-то она черная.
– Черная?
– не понял Денис.
– Ты имеешь в виду, что брюнетка?
– Нет, вообще, - смутно ответил Женя.
– И волосы, и глаза. Да вся!
– с неожиданной яростью заключил он.
– А она относится к тебе хорошо, - подумав, отметил Денис.
– Даже слишком, - хмыкнул Женя, хотя совсем так не думал.
Надя явно его недолюбливала: иногда он ловил на себе ее пристальный взгляд, полный досады и какого-то странного недоумения. Но вот вырвалась же нелепая фраза, а почему, он и сам не знал.
– Рвется к маме в больницу, - продолжал Денис.
– А там карантин, - не без злорадства доложил Женя.
– Как раз с завтрашнего дня. Так что Надя твоя опоздала.
– Почему моя?
– наивно удивился Денис.
– Да, кстати, - пропустил его слова мимо ушей Женя, - вот список, составленный мамой. И чего же там только нет! Давай-ка собирать вместе. Что там, по пунктам? Та-а-ак... Вата, полотенце, салфетки бумажные и салфетка на тумбочку, вязанье, спицы...
Он все собирал старательно, складывал аккуратно и бережно, словно прося прощение, извиняясь заранее за грядущий счастливый день. Изо всех сил старался Женя не думать о Тане, но чувствовал каждой клеточкой тела: минует всего одна ночь, и он окажется с ней рядом, обнимет крепко-крепко, войдет в нее с восторгом и наслаждением, и все исчезнет, кроме ощущения счастья твоего и любимой женщины.
Женя долго плескался в ванной, брился тоже долго и тщательно - утром дорога будет каждая минута, и от нетерпения будут дрожать руки, приготовил на завтра свежее белье и рубашку, пожелал спокойной ночи Денису и полночи лежал без сна, думая о Тане и своей великой любви.
3
Проснулся Женя, как и загадывал: без десяти семь. Протянул руку к мерцающему зеленоватым светом будильнику, нажал кнопку, чтобы не зазвенел ровно в семь. Вообще-то будильник был деликатным - негромкий и мелодичный, Денис спал в соседней комнате крепким молодым сном, но чем черт не шутит... Женя дернул шнурок бра - комната озарилась голубым светом, раздвинул шторы - на улице темным-темно, хотя кое-где уже горят оранжевые окна. С ума сойти! Ни свет ни заря через всю Москву - на свидание! Он, Женька, который так любит поваляться в постели часов до девяти, не спеша встать, не спеша попить кофейку... Еще и за эту утреннюю неторопливость благодарен он своему институту, где все приходят когда кому вздумается, если, конечно, не назначен в одиннадцать Ученый совет. Но сегодня все в нем рвется к Тане скорее, скорей! Какая-то бешеная, совершенно не присущая ему по утрам энергия. Она, эта энергия, эта нестерпимая жажда встречи заставляют все делать быстро и радостно. И очень тихо.