Переступая грань
Шрифт:
"Все, встаю!
– велел себе Женя, взглянул на часы и заторопился. Нельзя, чтобы волновался Димка!" Он быстро встал, заправил постель, умылся - "Уже оброс! Черт знает что: ведь вечером брился!" - хлебнул на кухне остывшего чаю - второй раз за утро, - снова вошел в комнату. Яркое солнце заливало ее - на улице, видно, похолодало, - и такой обжитой и уютной была эта комната, где все еще дышало счастьем, что на мгновение показалось просто невозможным уйти.
Женя окинул их обжитое прибежище прощальным взглядом и поехал на работу.
* * *
Защита -
– плевать, а народ и вовсе не понимает, на кой хрен нужны все эти диссертации? Интеллигенция уже давно не оправдывается, на мнение народа махнула рукой.
А Димка-то, сильно пьющий, несобранный, постоянно теряющий то паркеровскую ручку, то записную книжку, то кошелек, работу представил, как все от него и ждали, очень достойную, много выше по уровню кандидатской и пожалуй что докторскую. Так что Женька товарищем своим гордился, и шары в корзине все до единого были, естественно, белые, и хвалили все Димку наперебой - ну да он, как всегда, никого особенно и не слушал, нетерпеливо стремясь к им же организованной, честно заслуженной выпивке.
Что-то уже новогоднее было и в защите, и в обмывании ее в буфете, и в общей, давно забытой праздничной атмосфере. Может быть, потому, что героем дня был общий любимец, признанный талант и прекрасный парень? Вот если бы еще не пил! Но так на Руси не бывает.
Улучив минуту, Женя взял у вахтерши ключ, зашел к себе в сектор и позвонил Тане.
– Ой, это ты?
– обрадовалась она.
– А я только вошла.
– Почему так поздно?
– покачиваясь у стола, строго спросил Женя.
– Спорила с Сергеем.
– С каким еще Сергеем?
– Который Иванович, - засмеялась Таня.
– А ты что, выпил?
– наконец-то догадалась она.
– А как же!
– с удовольствием признался Женя.
– Димка же защитился!
– Ах да, - вспомнила Таня.
– И как?
– Ве-ли-ко-леп-но!
– с некоторым трудом выговорил длинное слово Женя.
– Ни одного черного шара!
– А как выступал его оппонент?
– лукаво поинтересовалась Таня.
– Зал визжал от восторга!
– нахально заявил Женя и сказал главное то, для чего звонил: - Я очень тебя люблю. А ты?
– И я.
– А сама сбежала...
Таня вздохнула.
– Чего молчишь?
– Так ведь больные...
– Тогда до завтра.
– До завтра.
– Я тебя ужасно люблю!
Ему хотелось повторять это снова и снова. И вовсе он не был пьян. Нет, конечно! Просто вино обострило чувства. Как там в рекламе? "Мы стали чувствовать острее..." А главное - он не отошел еще от их общего утра, столь редкого в его с Таней жизни.
– Я знаю, - счастливо сказала Таня.
– Ты не очень обращай внимание, когда я печалюсь, договорились?
– Договорились...
– У Жени вдруг сжало горло, и так стало жаль Таню и почему-то себя, что комната поплыла перед глазами.
– Нервы ни к черту, пробормотал он и вытер глаза рукой.
– Ты мне так
– Сначала ты.
– Нет, ты.
– Хорошо.
Женя повесил трубку и тут только заметил стул. Он сел на него, посидел немного, потом встал, погасил свет, запер дверь, отдал вахтерше ключ и, стараясь никому не попадаться на глаза, выскользнул из института.
4
– Кто там? Наши все дома.
– Надя...
– совершенно растерялся Женя.
– Какими судьбами?
Он стоял на резиновом коврике, с шапкой в руке, как гость в собственном доме, и смотрел на улыбающуюся, в облегающем бордовом костюмчике, в каких-то тапочках с помпончиками Надю.
– А мы из больницы.
За Надиной спиной вырос Денис.
– Представляешь, встретились у окошка, где передачи, - торопилась объяснить, видя несомненную оторопь хозяина, Надя.
– Ну, я, конечно, проникла к Лерке. Подумаешь, карантин!
– Она по-девчоночьи фыркнула, но сразу же посерьезнела.
– Лерка так побледнела, так побледнела! Что же ты стоишь, раздевайся!
– Спасибо, - машинально ответил Женя и снял куртку.
– Заходи, заходи, - гостеприимно приглашала Надя.
– Я вам кое-что приготовила.
Тут только Женя заметил Лерин на ней фартук. "А тапки? Откуда тапки?" - спросил он себя, не очень-то понимая, почему это так его раздражает.
– Видишь, я и тапки с собой взяла.
– Надя будто прочла его мысли.
– И белый халат! А Димка, пока я бегала к Лере, покараулил мое пальто. Да это вообще не трудно, я тебя научу.
Она говорила уверенно, быстро. Черные глаза поблескивали, как антрациты. Ловкие руки вынимали тарелки и вилки, резали хлеб, накладывали в тарелки рагу.
– А вино?
– встрепенулся Денис.
– У нас, кажется, есть вино!
Он метнулся к бару, вытащил бутылку вина, из серванта достал фужеры. Женя строго взглянул на сына - "Разве у нас какой-нибудь праздник?" - но вспомнил, где был утром и откуда пришел сейчас, и устыдился своего лицемерия.
– За Лерочку!
– подняла бокал Надя.
– За ее скорейшее выздоровление!
Она чокнулась с Денисом и Женей, глядя Жене прямо в глаза, и, как всегда в ее присутствии, он почувствовал странное напряжение, смутное беспокойство, словно какие-то незримые токи исходили от Нади.
– Что смотришь?
– задорно вскинула она голову.
– Похудела?
И встала, и прошлась по кухне, как манекенщица.
Тут только заметил Женя, что Надя в самом деле кажется намного стройнее и как будто выше, чем полгода назад, когда он видел ее в последний раз.
– Да, похудела, - с некоторым удивлением не мог не признать он.
Надя звонко расхохоталась, еще раз прошлась, покачивая бедрами, мимо Дениса и Жени и села за стол.
– Теперь это уже не проблема, - небрежно махнула она рукой.
– Слышал о гербалайфе?