Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)

Скотт Вальтер

дани? Знаешь ли ты, что подлежишь казни за измену ко-

ролю?

– Это, я сказал бы, чересчур сурово, – проговорил

бедный Оливер, – я не знал, что его светлость нынче ве-

чером вступил в управление государством… Но я готов

искупить свою вину, насколько позволит кошелек скром-

ного шапочника, – поставить, скажем, в виде пени галлон

вина… или что-нибудь такое.

– Веди его к Императору! – закричали кругом.

И танцора поставили

перед очень худым, но стройным

и красивым молодым человеком в великолепном одеянии:

пояс и тиара из павлиньих перьев, которые в те времена

привозились с востока как редкостная диковина, короткая

куртка и штаны из леопардовой шкуры, плотно облегавшие

стан, а все остальное затянуто в шелк телесного цвета для

вящего сходства с обычным представлением об индийском

князе. На ногах у него были сандалии, подвязанные алыми

шелковыми лентами, а в руке он держал нечто вроде дам-

ского веера тех времен, сделанного из павлиньих же

перьев, собранных в султан или метелку.

– Кто сия надменная особа, – сказал индийский вождь, –

осмелившаяся прицепить бубенчики плясуна к ногам осла?

Эй ты, приятель, твой наряд делает тебя нашим поддан-

ным, ибо нам подвластна вся Страна веселья, со всеми

мимами и менестрелями любого толка. Что? Язык прилип к

гортани? Он не допил, налейте ему винца полную нашу

скорлупку.

К губам упиравшегося пленника приставили огромную

тыквенную бутыль белого испанского вина, а князь браж-

ников потребовал:

– Раздави мне этот орешек, только честно, без гримас.

В умеренном количестве Оливер с удовольствием от-

ведал бы этого отличного вина, но предложенная доза по-

вергла его в ужас. Он отпил сколько мог и взмолился о

пощаде:

– Извините меня, ваше сиятельство, мне нынче пред-

стоит еще далекий путь, а ежели я выпью вина в меру ва-

шей всемилостивейшей щедрости, за которую нижайше вас

благодарю, то свалюсь в первую же сточную канаву.

– Можешь ты вести себя как веселый малый? А ну,

попрыгай. Ага! Раз… два… три!. Замечательно!. Еще!

Пришпорьте его (тут кто-то из свиты индийского князя

легонько кольнул Оливера мечом)… Ого, вот это да!

Подскочил, словно кот на крыше! Поднесите ему еще разок

скорлупку… Нет, без принуждения, он уплатил пеню

сполна и заслужил не только свободный пропуск, но и на-

граду. Стань на колени… так… и ты станешь рыцарем

Тыквенной Бутыли! Как тебя зовут? Эй, кто-нибудь,

одолжи мне свою рапиру!

– Оливером, с соизволения вашей чести… то есть ва-

шего высочества…

–

Оливером? Значит, ты и так уже один из Дюжины

пэров*46 и судьба возвысила тебя сама, предвосхитив наше

намерение. Так встань же, дорогой сэр Оливер Соломенная

Башка, рыцарь славного ордена Тыквы… Встань во имя

Чепухи, ступай по собственным твоим делам, и черт с то-

бой! С такими словами князь бражников плашмя, но крепко

ударил шапочника рапирой по плечу. Рыцарь Тыквы

вскочил проворней прежнего и, подгоняемый улюлю-

каньем и смехом, домчался со всех ног, ни разу не оста-

новившись, до самого дома кузнеца так быстро, как бежит

от гончих лисица к своей норе.

Только стукнув уже кулаком в дверь, перепуганный

шапочник вспомнил, что нужно было подумать наперед, с

чем он предстанет перед Генри и как добьется от него

прощения за то, что нечаянно проговорился Саймону

Гловеру. На первый стук никто не отозвался, и, может

быть, после этой минутной задержки шапочник, одумав-

шись, отступился бы от своего намерения и пошел во-

свояси: но донесшийся издалека взрыв музыки и пения

оживил в нем страх снова попасть в руки озорников, от

которых он едва ушел. Торопливой, хотя и нетвердой ру-

кой Оливер вторично постучал в дверь кузнеца, и тут его

поверг в трепет густой, но не лишенный мелодичности

голос Генри Гоу, отозвавшийся из дома:

– Что за гость в этот час?.. Чего вам надобно?

46 Двенадцать пэров Карла Великого, получившие бессмертие в эпической поэзии.

– Это я… Оливер Праудфьют, – пролепетал шапочник.

– Я должен рассказать тебе занятную штуку, кум Генри.

– Неси свои глупости на другой базар, мне не до шуток,

– сказал Генри. – Ступай прочь… Сегодня я никого не

желаю видеть.

– Но, куманек… милый куманек! – отвечал воитель. –

На меня наседают негодяи, я прошу убежища под твоею

крышей!

– Дуралей! – крикнул Генри. – Ни один петух с воню-

чего двора, даже самый трусливый изо всех сражавшихся

нынче на проводах масленой, не станет трепать свои перья

о такую ворону, как ты!

В этот миг новый взрыв пения, и значительно прибли-

зившийся, как отметил шапочник, довел его тревогу до

предельного накала. Он опять взмолился, и в голосе его

прозвучал такой отчаянный и откровенный страх, точно

бедняга и впрямь подвергался непосредственной опасно-

сти:

– Ради нашего старого кумовства и пречистой богоро-