Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)

Скотт Вальтер

дицы, впусти меня, Генри, если не хочешь, чтобы нашли у

твоих дверей мой кровавый труп, изрубленный крово-

жадными Дугласами!

«Это покрыло бы меня позором, – подумал добросер-

дечный Смит. – И, сказать по правде, в городе небезопасно.

По улицам слоняется всякий народ, иной ястреб не по-

брезгает заклевать не только цаплю, но и воробья».

Пробурчав вполголоса эти мысли, Генри снял с двери

крепкий засов, предполагая, перед тем

как впустить в свой

дом незваного гостя, проверить сперва, так ли велика

опасность. Но когда он выглянул за дверь, чтобы осмот-

реться, Оливер шмыгнул в дом, как вспугнутый олень в

кусты, и пристроился на кухне у Смитова очага раньше,

чем Генри успел окинуть взглядом переулок и убедиться,

что никакие враги не преследуют перетрусившего беглеца.

Он снова крепко запер дверь и вернулся на кухню, досадуя,

что, поддавшись жалости к трусу, позволил нарушить

мрачное свое одиночество, хоть и пора бы уж знать, по-

думал он, что жалость в нем так же легко пробудить, как

страх в его боязливом приятеле.

– Ну как? – сказал он, увидев, что шапочник преспо-

койно расположился у очага. – Что за дурацкая выходка,

мастер Оливер?.. Я никого поблизости не вижу, кто мог бы

тебя обидеть…

– Дай мне попить, добрый куманек, – сказал Оливер. –

У меня дыхание сперло, так я спешил к тебе!

– Я поклялся, – сказал Генри, – что в этом доме не будет

нынче гулянья … На мне, ты видишь, и одежда затрапез-

ная, и я не пирую, а пощусь, несмотря на праздник, потому

что на то есть причина. А ты уже и так довольно нагрузился

для праздника, судя по тому, как заплетается у тебя язык…

Если хочешь еще вина или эля, иди куда-нибудь в другое

место.

– Да, нынче меня крепко угостили, – сказал бедный

Оливер. – Я даже чуть не утоп в вине… Будь она проклята,

эта тыква!. Мне бы глоток воды, куманек, – уж в нем ты

мне, наверно, не откажешь? Или, если соблаговолишь,

чашку холодного легкого пивка.

– Только и всего? Ну, за этим дело не станет, – сказал

Генри. – Но сильно же ты нализался, коли запросил таких

напитков.

С этими словами он нацедил из стоявшего рядом бо-

чонка большой, на добрую кварту, жбан. Оливер жадно

схватил его, поднес трясущейся рукой ко рту и, волнуясь,

высосал дрожащими губами все содержимое, хотя пиво,

как и просил он, было некрепкое, но так он был измучен

всяческими страхами и опасениями, что, поставив жбан на

дубовый стол, вздохнул во всю грудь, не говоря ни слова.

– Что ж, горло ты промочил, куманек, – сказал Смит –

В

чем же дело? Где они, тс, что тебе грозили? Я никого не

видел.

– Да… Но за мною гнались двадцать человек, пока я не

свернул в твой переулок, – ответил Оливер. – Когда же они

увидели, что нас двое, они, понимаешь, растеряли свою

храбрость, которой у них достало бы, чтоб навалиться всем

сразу на кого-нибудь одного из нас.

– Не мели ты вздор, друг Оливер, – оборвал хозяин, – я

нынче не расположен шутить.

– Святой Иоанн Пертский мне свидетель, я вовсе не

шучу. Меня остановили и подло всего искололи, – он

провел ладонью по задетым местам, – сумасшедший Давид

Ротсей с горлопаном Рэморни и всеми прочими. Они влили

в меня целый бочонок мальвазии.

– Глупости ты говоришь, приятель. Рэморни чуть не

при смерти, как рассказывает всюду торговец зельями, ни

он, ни все они не могли, конечно, встать среди ночи, чтобы

так озорничать.

– Спорить не стану, – ответил Оливер, – но я видел

компанию при факелах и жизнью своей поклянусь, что на

них были шапки, которые я сам сделал по их заказу в эту

зиму после дня святого Иннокентия. Чудного покроя

шапки – и уж свой-то стежок я от всякого отличу.

– Да, тебя, пожалуй, могли крепко поколотить, – со-

гласился Генри. – Страшновато теперь идти назад, уж

лучше я прикажу, чтобы тебе постелили здесь. Но ты сразу

же ляжешь, потому что я не расположен разговаривать.

– Н-да… Я был бы очень тебе благодарен нынче за

ночлег, да только моя Моди рассердится. То есть не рас-

сердится, это бы меня ничуть не испугало, но, сказать по

правде, она будет очень беспокоиться в такую бражную

ночь, потому что знает, что я, как и ты, смел на язык и скор

на расправу.

– Так иди домой, – сказал Смит, – и покажи ей, мастер

Оливер, что ее сокровище цело и невредимо. На улицах

тихо… И, скажу напрямик, мне хочется побыть одному.

– Да, только мне надобно поговорить с тобой кое о чем,

– начал опять Оливер, которому и оставаться было боязно и

уходить не хотелось. – Вышел у нас шум в городском со-

вете из-за того дела в ночь на святого Валентина. Мэр

сказал мне часа четыре назад, что спор будет разрешен

единоборством двух бойцов, по одному с каждой стороны,

и что наш знакомец Чертов Дик должен показать свою

рыцарскую доблесть и сразиться за дело Дугласа и знати, а

один из нас – либо ты, либо я – будет биться за Славный