Песни южных славян

Неизвестен 2 Автор

Эй, скажи, гайдук [472]

«Эй, скажи, гайдук, отвечай мне, Где твоя дружина, А иначе отрублю я Твои белы руки!» «Ой, руби, руби, билюкбаша, Будь они неладны, Коль с ружьем моим, как надо, Сладить не сумели!» «Эй, скажи, гайдук, отвечай мне, Где твоя дружина, Либо выколю тебе я Твои черны очи!» «Ой, коли, коли, билюкбаша, Будь они неладны, Коль ружье мое, как надо, Навести не могут!» «Эй, скажи, гайдук, отвечай мне, Где твоя дружина, А не то, гайдук, простишься С буйной головою!» «Ой, руби, руби, билюкбаша, Будь она неладна, Коль ума ей недостало Справиться с тобою!»

472

Переведено по тексту сб. БИТ, т. 2, с. 604. Записано среди болгар-мусульман в родопском селе Устово (южная Болгария).

Хайдук идет на виселицу [473]

Гулял хайдук Стоян долго И с юных лет все хайдучил, Никто не знал и не ведал, Что он с хайдуками ходит. Пронюхали то, узнали Тетевенские сеймены [474] И стали искать Стояна В горах и лесах зеленых. Нашли наконец Стояна Под буком большим зеленым, Где он барашка зажарил И ел, вином запивая. Они схватили Стояна И руки назад скрутили. Когда вели его лесом, Стоян стал с лесом прощаться: «Послушай, ой, лес зеленый! Гулял по тебе я вволю, Носил багряное знамя, Ягнят черноглазых жарил, Обламывал твои ветви, Высушивал твою воду. Прощай же, ой, лес зеленый, Уводят меня сеймены, Уводят меня насильно — Женить на одной молодке: Веревка мне будет кумом, Орлы мне сватами будут, Дружками вороны будут, Свахами будут сороки!»

473

Переведено по тексту сб. БНТ, т. 2, с. 584–585. Записано в районе г. Ппрдоп, близ Софии. Мотив «свадьба — виселица» является общеславянским.

474

Тетевенские сеймены — турецкие стражники из г. Тетевсна (Плевенский округ).

Гайдуцкая голова [475]

Снизу идут сеймены, Сеймены, бюлюкбаши, Гайдуцкую голову тащат. А

то не башка злодея, Разбойника, лиходея, То голова юнака. Приходят старый и малый, Они на голову смотрят, Знакома иль не знакома. Глядели и не признали. А всех позади старушка, На голову поглядела, Заплакала, закричала: «Иванчо, сынок Иванчо, Когда тебя мать рожала, Когда тебя мать кормила, Такое могла ль подумать!» Старушке молвят сеймены: «Не плачь, не горюй, старуха! Еще бы вскормить такого Тебе довелось, старуха! Пока мы его поймали, Девять планин исходили; Пока ему руки вязали, Душ шестьдесят погибло; Пока его голову брали, Сам погиб бюлюкбаши. Слава тебе, старуха, Взрасти-ка еще такого!»

475

Переведено по тексту сб. БНТ, т. 2, с. 605–606. Записано в районе г. Велико-Тырново (северная Болгария).

Гемия (гребное судно). Рисунок из 'Лесновской псалтыри' (начало XVI в.). Лесновский монастырь (Македония).

Раде из Сокола и Ашин-бег [476]

Пировали трое побратимов На горах под елкою зеленой: Первым был там Раде из Сокола, Был вторым там Савва из Посавья, [477] Третий — Павле, из ровного Срема, Вместе с ними девяносто братьев. Напились вина они досыта, И промолвил Раде из Сокола: «Ой вы, братья, двое побратимов! Лето гинет — вся округа стынет, Лист спадает — чаща облетает, Уж нельзя скитаться нам по лесу, Где же зиму мы перезимуем? Где искать приюта нам и крова?» Молвит Павле из ровного Срема: «Побратим мой, Раде из Сокола! Нынче буду зимовать я зиму В белостенном городе Ириге, [478] В доме брата Драшко-капитана. Семь я зим провел уже у брата И восьмую там перезимую, Шестьдесят друзей возьму с собою». Отвечает Савва из Посавья: «Зимовать отправлюсь я в Посавье, Буду жить в отцовском старом доме, У отца, в большом его подвале, Тридцать братьев я возьму с собою. Побратим мой, Раде из Сокола! Сам ты зиму где перезимуешь? Приютят ли где тебя родные?» Говорит им Раде из Сокола: «Ой вы, братья, двое побратимов! У меня родных на свете нету, Есть один лишь побратим в Соколе, Ашин-бег, старинный мой приятель. Девять зим провел я у Ашина, Девять зим скрывал меня он, братья, Не откажет он мне и в десятой. Только знайте, двое побратимов: Лишь зима суровая минует, Только, братья, Юрьев день настанет, И леса оденутся листвою, А земля — травою и цветами, И засвищет жаворонок-птица Подле Савы в зарослях из терна, А в горах опять завоют волки, — Снова, братья, все мы соберемся Тут, где нынче с вами расстаемся! Тех людей, кто дома запоздает, Ожидайте целую неделю. Тех, кого не будет и неделю, Ожидайте все пятнадцать суток. Тех же, кто через пятнадцать суток Не придет в условленное место, Вы ищите, братья, на зимовке!» Так сказали братья и вскочили, На прощанье обняли друг друга, Взяли они ружья-джеверданы, Поспешили всяк в свою округу: Храбрый Павле — к городу Иригу, Шестьдесят за ним пошло гайдуков, Храбрый Савва — к ровному Посавыо, Тридцать с ним отправились гайдуков, Храбрый Раде двинулся к Соколу. Вечером в Сокол явился Раде, Подошел он к дому Ашин-бега, Постучал кольцом в его ворота. Ашин-бег дремал в высокой белой башне, Он в постели крепко спал с женою, Но жена супруга разбудила: «Господин мой, Ашин-бег могучий! Кто-то там стучит кольцом в ворота! Чует сердце: то рука гайдука, Твоего, супруг мой, побратима, Побратима Раде из Сокола». Бег вскочил, спустился с белой башни. Отворил тяжелые ворота — И увидел турок побратима. Обняли друг друга побратимы, В добром ли здоровии, спросили И пошли в жилище Ашин-бега. Повстречала женщина гайдука, Руку у него поцеловала, Приняла ружье на сохраненье. Сел гайдук на мягкие подушки, Подала им женщина вечерю, Стал гайдук вечерять с побратимом, За вечерей пить вино из чаши. Лишь вина немного он отведал, Снял с себя три пояса с деньгами, В каждом триста золотых дукатов. Подарил два пояса он бегу: «До весны кормить меня ты будешь. Вот тебе за это мой подарок!» Третий пояс спрятал под подушку. А потом он вынул из доламы Три больших червонных ожерелья, Подарил супруге Ашин-бега: «Вот тебе, сноха моя, невестка! Уж давно к тебе не приходил я, Не дарил тебе моих подарков!» Дал ей Раде сетку из жемчужин: «Вот тебе, сноха моя, невестка! До весны за мной смотреть ты будешь. Мыть белье и пищу мне готовить!» Бросил он доламу в изголовье, Вместе с нею два меча зеленых При себе оставил у постели. Был гайдук измучен, обессилен, Он заснул, как молодой ягненок, Ашин-бег заснул в постели рядом. Но жена супруга разбудила, Молодая так ему сказала: «Господин мой, Ашин-бег могучий! Ты послушай, что скажу тебе я, Будут турки лаять нас с тобою, Что скрываем беглого гайдука. Погубил бы ты его, злодея!» И послушал женщину неверный, Обманулся бабьими речами, Взял с постели острый меч блестящий, Заколол им Раде-побратима, Заколол, да взять из-под подушки Позабыл он токи и доламу. И приподнял мертвое он тело, И швырнул с высокой белой башни, Чтоб орлы да вороны клевали. Пролетело времени немного, Дело к лету, стужи больше нету, Все леса листвою приоделись, А земля — травою и цветами. Засвистала жаворонок-птица Подле Савы в зарослях из терна, И в Поцерье [479] волки вновь завыли. Снова в лес отправились гайдуки И пришли в условленное место, Первым — Павле, из ровного Срема, Вслед за Павле — Савва из Посавья, Девяносто с ними побратимов, Только нету Раде из Сокола. Ждали Раде все пятнадцать суток, А потом все разом ополчились И помчались к городу Соколу, Поспешили к дому Ашин-бега. Стукнул Павле тем кольцом в ворота, Бег сидел в высокой белой башне, И вечерял он с женой вечерю. Вдруг жена промолвила супругу: «Кто-то там стучит кольцом в ворота, Ты сойди с высокой нашей башни, Отвори ворота, если надо». Ашин-бег спустился с белой башни, Отворил тяжелые ворота, Отворил ворота, испугался, Увидал двух смелых атаманов, А за ними девяносто братьев. Опрометью бросился он к башне, Но от Павле не успел он скрыться, Вмиг настиг тот Павле Ашин-бега, Стал его допрашивать у входа: «Что ты, бег, людей перепугался? Вот пришли мы, Радова дружина, Мы желаем видеть побратима, Увидаться с Раде из Сокола». Ашин-бег такое молвил слово: «Ради бога, двое харамбашей! [480] Раде умер этою зимою, Отдал душу в день святого Саввы. Сам я Раде выкопал могилу, Сам казну его я поистратил, Одарил слепых я и убогих». И сказал тут Савва из Посавья: «Коль казну его ты поистратил, Где же его токи и долама, Два меча зеленых побратима?» Тут гайдук схватил свою трехвостку, Стал хлестать жену он Ашин-бега. Не стерпела женщина побоев, В горенку она открыла дверцу, Принесла одежду и оружье. Посмотрели братья на доламу — Вся долама кровью пропиталась! Ухватили братья Ашин-бега, Потащили турка с белой башни, Привели на двор они злодея, На куски убийцу изрубили, Отомстили честью за собрата, Разорили башню Ашин-бега, Возвратились, веселы и здравы.

476

Переведено по тексту сб.: Караджич, т. III, № 52. Место записи неизвестно.

Сокол. — Вероятно, имеется в виду г. Сокол в бассейне р. Дрины, впоследствии разрушенный. Турки удерживали Сокол в своих руках до 1862 г.

477

Посавье — область в бассейне р. Савы.

478

Ириг — самый маленький город в Среме, северо-западной области Сербии.

479

Поцерье — местность в районе планины Цер, по правому берегу Дрины (Сербия).

480

Харамбаша — атаман, предводитель гайдуков.

Радул-воевода [481]

Сулят и еще набавляют Едирненский сам владыка [482] С дьяконами молодыми, Султан Селим [483] из Стамбула С визирями и с пашами, Сулит владыка Бачково, [484] Бачково с монастырями, Сулит патриарх Влахерну [485] С аязмом, ключом священным, Сулит султан, да с прибавкой, Верхний и нижний Лозене, [486] В Софии темну чаршию [487] — Торговый ряд да с портными — Тому, кто схватит Радула, Того ль воеводу Радула, Живым Радула доставит В Софию, великий город. Никто не берется за это, Ни турок и ни албанец, Ни етропольский болгарин [488] И ни цыган цареградский. Берется Лало кровавый, Лало, Радулов родич, Поймать, привести Радула. Пошел он, Радулов шурин, На темну чаршию в Софию. Купил он в лавке баклажку И красным вином наполнил. Наполнив, пошел он в горы И весело крикнул оттуда: «Радул, эй, Радул, мой братец! Где ты, мой братец, выйди, Тебя я зову на свадьбу. Пятница, братец, нынче, Завтра — святая суббота, Воскресный день — послезавтра, Свадьба моя — в воскресенье. Приди да надень рубашку, Праздничную, льняную, С расшитыми рукавами, С узорчатою каймою». Собрался Радул, приходит В великий город Софию, Чтоб там погулять на свадьбе, Принять дары новобрачным И быть отцом посаженым. Но только ночь опустилась, Как Лало дверь открывает, Впускает он стражников злобных С Кулой, начальником лютым. Схватили они Радула, Молодца-воеводу, За спину руки скрутили И кандалы надели. Сажают его в темницу, Грозят воеводе Радулу: «Помни, что пятница нынче, Завтра — святая суббота, Воскресный день послезавтра, — Тебя в воскресенье повесим На верхнем балконе управы». Матушка плачет о сыне, Горькие слезы роняет, К сыну Радулу приходит, Молвит Радулу слово: «Радул ты, Радул, сыночек, Один мой сынок, единый, Ведь скоро тебя повесят». Радул отвечает родимой: «Ой, старая матушка, мама, Ступай на Мургаш ты, мама, И крикни голосом громким: «Дружина, верная клятве, Сидит твой Радул в темнице!»» Послушалась матушка сына, Пошла, не мешкая, в горы И крикнула громко дружину. И быстро сошлась дружина И в городе древнем Софии Пашу самого схватила. А Лало висит на воротах, Чтоб знал и запомнил каждый, Как предавать воеводу, Как предавать своих близких, Как выдавать хайдука!

481

Переведено по тексту сб. БНТ, т. 2, с. 193–195. Песню записал А. Кынчев, участник национально-освободительного движения 70-х годов XIX в.

482

Едирненский владыка — православный епископ г. Эдирне (Адрианополь). Песня была сложена еще до того, как возродилась самостоятельная болгарская церковь (1860 г.). До этого высшими духовными лицами обычно были греки, которых болгары считали турецкими пособниками.

483

Султан Селим — вероятно, Селим III (1789–1807).

484

Бачково — древний монастырь в Родопах. Основан грузинами-братьями Бакуриани в XI в. Только в 1894 г. монастырь перешел от греков под управление болгарской церкви.

485

Влахерна —

древняя часть Стамбула, в которой ранее жили византийские императоры.

486

Верхняя и Нижняя Лозене — села Горни и Долни Лозен вблизи Софии.

487

Чаршия — рынок, торговые ряды.

488

Етропольский болгарин. — В XV–XVII вв. Етрополе, город восточнее Софии, был центром по добыче железной руды и изготовлению оружия для турецкой армии. Работавших там своих соотечественников болгары считали пособниками турок.

Манол-воевода [489]

Растила мать да хранила Двух сыновей, двух юнаков, Двух близнецов, родных братьев, Братьев Манолчо, Дамянчо. Сказал раз брату Манолчо: «Дамянчо, братец мой младший, Ты знаешь или не знаешь? Сестра, что живет в Котеле, [490] Недавно там вышла замуж, Сестра родила сыночка И в честь меня окрестила, Назвала его Манолчо. Схожу-ка в Котел я в город, Ее мальчонку увижу, Ему отнесу подарок. Вставай-ка, братец Дамянчо, Сними ты пеструю торбу, Ее золотыми наполни, Снесу я ему гостинец Повесить на колыбельку, Когда качать ее станут, Золотым будут звоном Монеты его баюкать». Встал, чрез плечо перекинул Манол тяжелую торбу, Рано-ранехонько вышел, Утром в Котел пришел он, Прямо к сестре, к ее дому. В ворота он постучался, И громко сестре он крикнул: «Сестра, отвори ворота!» Никто ему не ответил. Прислушавшись, он услышал — Сестра напевала тихо: «Баюшки-баю, Манолчо, Расти, подрастай, сыночек, Таким, как дядя, ты станешь, Пятьсот юнаков возглавишь, Полсотни знамен поднимешь!» Услышал песню Манолчо, Прыгнул он через ворота. Тут вышла сестра навстречу, Он молча ей торбу подал. Манолу сестра сказала: «Манолчо ты, мой Манолчо, Манолчо, братец мой младший! Не думай здесь объявиться, Тут про тебя говорили, Что скоро тебя изловят. Ой, братец, тебя повесят, Как только тебя поймают!» Манолчо сестре ответил: «Сестра моя, ой, сестрица, Меня не изловят турки!» И только он это молвил, Как турки его схватили И руки назад скрутили, Скрутили руки, связали И вывели прямо в город На площадь, на середину. Манол обратился с просьбой: «Ой вы, турецкие беи! Руку одну развяжите, Тогда я вас всех потешу Игрой на медовом кавале!» Беи хитры и коварны, Но все ж недогадливы беи. Руку ему развязали, Он заиграл на кавале. «Где ты, мой братец, ой, где ты! Спеши на помощь мне, братец! Неси мне острую саблю, На бегство турок посмотрим!» Услышал брата Дамянчо, Несет он острую саблю И саблей издали машет: «Ой вы, турецкие беи! Ну-ка назад отступите, Ему башку отрублю я, Жену мою заколол он». Беи хитры и коварны, Все ж недогадливы беи. Назад они отступили, Чтоб голову он отрезал. Дамянчо брата не тронул, А дал ему в руку саблю И сам отошел в сторонку. Манол взмахнул своей саблей — И триста турок упало, Покуда он повернулся, Не стало в Котеле турок, Да нет их там и поныне.

489

Переведено по тексту сб.: Шапкарев, ч. III–IV, № 472. Записано в г. Карнобат (Поляновград) в юго-восточной Болгарин.

490

Котел — прибалканский город в северо-восточной Болгарии.

Наню и Герче [491]

Сказал воевода Наню: «Ой, Герче, храбрый дозорный, Скорее в путь снаряжайся И в город Разград [492] иди ты, Послушай, что говорит там Про нас народ и начальство». Герче в дорогу собрался, Повязал правую руку, Обвязал голову тонким Шелковым полотенцем, Да и пошел в Разград-город. Ходил он там три недели, — Никто ни слова не молвил О Наню, о воеводе, О Герче, его дозорном. Тогда отправился Герче К Али-старшине в кофейню. Сидел там Али с эмиром, И оба табак курили, Курили и кофе пили. Эмир старшине промолвил: «Эх, если бы мы сумели Схватить дозорного Герче И с ним воеводу Наню, Велел бы я отвести их Тогда на курган высокий И там на траве зеленой Рядком посадить их на кол! Потом в их тени усесться Да пир богатый устроить!» Эмир так сказал надменно. Встал тогда Герче и вышел; Вернувшись, Наню поведал О том, что там говорили О Наню, о воеводе, О Герче, его дозорном. Тогда нарядился Наню, Одел всех своих юнаков, Одел дозорного Герче В одежду из белой ткани, А сам потом нарядился В одежду из красного шелка, Перо к чалме прицепил он. Пошли они всей дружиной, Пошли они в Разград-город. Тогда к дружине навстречу Все жители вышли вместе С эмиром и старшиною, Добрый прием оказали. Сказал воевода грозно: «Эй, старшина, горожане! Три дня даю я вам срока, Чтобы собрать семь оброков, Собрать и все мне доставить!» В три дня оброк весь собрали, Казну всю Наню вручили. Наню собрал дружину, Чтобы к султану вернуться. Тогда на проводы Наню Толпой все жители вышли, С эмиром и старшиною. Сказал провожатым Наню: «Эй, старшина, горожане, Дальше нас не провожайте! Пускай нас дальше проводит Один эмир-воевода». Услышав слова такие, Эмир был очень доволен, Что он один удостоен Послов провожать султанских, И в путь отправился дальше. Долго ли шли, коротко ли, Взошли на курган высокий, Покрытый травой зеленой, Тут Наню молвил дружине: «Эй, мое верное войско, Мы заманили барана, Его за собой угнали. Хватайте его, колите, Дрова рубите скорее, Костер хороший разложим, Барана на нем поджарим, Потом под знаменем сядем И пир богатый устроим!» Тогда эмир догадался, Что то не послы султана, А Наню — млад-воевода И Герче, его дозорный, И громко эмир воскликнул: «Кто зло другому готовит, Тот сам в беду попадает! Болгары — всегда юнаки, Их победить невозможно!»

491

Переведено по тексту сб. БНТ, т. 2.) с. 241–243. Место записи неизвестно. Предполагают, главные герои песни Наню и Герче имели своими прототипами гайдуков Нано и Георгия Гарабчи из юго-восточной Болгарии, действовавших в 20-е годы XIX в.

492

Мирчо и Бояна [493]

Где это видано, люди, Девица — чтоб воеводой, В бой чтобы шла, как Бонна? Она девять лет водила Дружину храбрых юнаков, Пошел десятый годочек — Мирчо Бояну просватал, Юнак, воевода Мирчо. В приданое ей давали Двенадцать ниток червонцев, Меди тринадцать ниток, Да пуд без малого шелку. Как стали готовить свадьбу, Жених одарил Бояну Тонкой серебряной прялкой И золотым веретенцем: Тонких даров [494] напряла бы, Всех одарила б юнаков. Села Бонна за пряжу, Шелк села прясть для подарков, А Мирчо в лес удалился. Турки схватили юнака, За спину руки скрутили, Цепь повязали на шею, Ноги забили в колодки, К Тырново Мирчо погнали. Им повстречался торговец, Мирчо торговцу промолвил: «Эй, базиргенче, торговец! В мой дом поезжай скорее, Ты расскажи Бонне, Что турки меня схватили, Что голову мне отрубят», Погнал скакуна торговец, Мигом приехал на место, И говорил он Бонне: «Эй, молодая Бояна, Твой Мирчо турками схвачен, В Тырново гонят юнака, Голову Мирчо отрубят. Иди же навстречу туркам, Вызволи Мирчо из плена». Услышала весть Бояна, Бросила тонкую прялку И веретено золотое, Схватила саблю-френгию, Большое ружье схватила, За пояс — два пистолета. Встретила турок Бояна, Издали им поклонилась, Вблизи им «селям» сказала. Молвили турки Бонне: «Эй, молодая Бояна, Садись-ка, Бояна, с нами, Выпьем с тобой и закусим». Молвила туркам Бояна: «Ой же вы, турки-сердары, Приехала я не в гости, Приехала биться насмерть». Турки мигнуть не успели, Всех зарубила Бояна, Спасла от гибели Мирчо, Сняла с него тяжкие цепи, Сняла железные цепи, Тяжкие сбила колодки. Молвил Бояне Мирчо: «Эй, молодая Бояна, К счастью тебе воеводство, К счастью супружество наше! Спасла ты меня, Бояна, Спасла от врагов заклятых».

493

Переведено по тексту сб. БНТ, т. 2, с. 323–325. Место записи неизвестно.

494

Тонкие дары — постоянный эпитет. Имеются в виду подарки невесты поезжанам, сопровождающим жениха. Здесь ими стали гайдуки.

Лес зашумел печально [495]

Ой, зашумел печально Лес на горе зеленой: «Минули зима и лето, Молодцы в лес не вернулись. Под каждым кустом терновым Гайдук скрывался, бывало, На каждой моей полянке Скакун стреноженный пасся. Под каждой моею веткой Ружье, прислонясь, стояло. Под каждым кустом терновым Ныне пастух отдыхает. На каждой моей полянке Сейчас овечки пасутся. Под каждой зеленой веткой Лежит пастушеский посох». Услышал жалобу леса Лихой воевода Индже И молвил юнаку Колё: «А ну-ка, Колё мой верный, Развей зеленое знамя И семьдесят семь гайдуков В мою собери дружину. Отправимся в лес зеленый, Чтоб он не плакал печально». И Колё собрал дружину — Семьдесят семь юнаков. Пошли они в лес зеленый, Но сразу раздался выстрел, И пуля пронзила Индже. «О Коле, мой знаменосец, — Индже сказал, умирая, — Где пал я, меня заройте [496] И над моей головою В могилу воткните знамя. Коня привяжите к древку, В ногах мне чешму поставьте, На сером ее граните Мое напишите имя».

495

Переведено по тексту сб. БНТ, т. 2, с. 573–574. Записано в г. Велико-Тырново (северная Болгария). Индже-воевода и его знаменосец Кольо — гайдуки конца XVIII — начала XIX в. Точные сведения о их судьбе отсутствуют. По некоторым преданиям, Индже-воевода был только ранен в 1813 г. при нападении на одно из сел в Страндже (юго-восточная Болгария), а дружина нарочно распустила слух о его смерти с той целью, чтобы воевода мог спокойно излечиться. Предполагают, что оба гайдука участвовали в греческом восстании 1821 г.

496

Где пал я, меня заройте… — Завещание Индже является перефразировкой старинного славянского типического места. Сходные описания встречаются и в русских песнях, в том числе, например, о Стеньке Разине.

Ой, Росица молодая! [497]

«Ой, Росица молодая! Отчего так рано встала, Раньше петела в два раза, Втрое раньше ясной зорьки?» «Оттого я рано встала, — Раньше петела в два раза, Втрое раньше ясной зорьки, — Что проведала, прознала — Милый мой лежит недужен, На верху горы высокой, У ключей студеных, чистых». «Что ему постелью было?» «Мурава была постелью, Зелена трава росиста». «А что было изголовьем?» «Изголовьем — белый камень, Белого мрамора глыба». «А что было одеялом?» «Одеялом — черна туча». «А что ему было тенью?» «Два орла да черный ворон». Говорил Стоян с орлами: «Два орла да черный ворон, Вейтесь надо мной, доколе Не ушла душа из тела. А тогда спускайтесь наземь, Мясо белое расклюйте Да напейтесь черной крови. Руку правую не ешьте, Я ношу на ней злат перстень. В крепкий клюв ее возьмите Да взлетите в поднебесье! Огляните ширь земную — Двор увидите мощеный, Посредине тонкий тополь, Возле тополя колодец, Выложен мрамором белым. Рядом с мраморным колодцем Милая в зеленых травах Шелком шьет узор на пяльцах. Там мою десницу бросьте! Пусть жена моя узнает, Что ее Стоян скончался На верху горы высокой, У ключей студеных, чистых».

497

Переведено по тексту сб. БНТ, т. 2, с. 551–552. Впервые текст опубликовал в 1859 г. Г. Раковский, крупный деятель болгарского национально-освободительного движения 50-60-х годов XIX в. Песня соткана из общеславянских мотивов.