Петербургское действо

Салиас-де-Турнемир Евгений Андреевич

Наконецъ, государь бросилъ трубку, подошелъ къ углу, гд висло нсколько скрипокъ, и взялъ одну изъ нихъ. Выбравъ смычекъ, онъ остановился среди комнаты, настроилъ инструментъ и сталъ стараться поймать одинъ мотивъ. Это была русская псенка, слышанная за нсколько часовъ передъ тмъ отъ Елизаветы Романовны. Но вдругъ онъ остановился, топнулъ ногой и нетерпливо махнулъ смычкомъ по воздуху.

— Разумется нельзя! воскликнулъ онъ, какъ всегда, по-нмецки. — Я говорилъ, что эти дикія псни на музыку нельзя перекладывать. Ни одного русскаго мотива на скрипк сыграть нельзя!

Онъ бросилъ скрипку и, взявъ бичъ, стоявшій въ углу, началъ, стоя среди горницы, хлопать удивительно ловко и искусно. Длинный

и тонкій бичъ невидимкой леталъ вокругъ его головы и, извиваясь, какъ змя, со свистомъ и шипніемъ рзалъ воздухъ и щелкалъ такъ громко, что издали каждый ударъ казался выстрломъ изъ пистолета. Любимецъ «Мопса», жирный и лнивый бульдогъ, знакомый отчасти съ этимъ бичемъ, поднялся на своей подушк и смотрлъ на своего хозяина во вс глаза, очевидно не будучи вполн увренъ: коснется ли сегодня его спины, и конечно безъ всякаго повода, одинъ изъ этихъ звонкихъ ударовъ. Но Петръ едоровичъ на этотъ разъ былъ въ добромъ настроеніи, и только забавлялся,

Вскор однако бичъ надолъ, онъ бросилъ его на скрипку и, отцпивъ се стороны большой палашъ, началъ экзерцицію. Онъ приблизился къ большому зеркалу и, сбросивъ шлафрокь, въ одной рубашк началъ принимать разныя позы, то выступая или нападая, то будто отступая и парируя ударъ воображаемаго противника. Въ то же время, при всякой новой поз, онъ взглядывалъ на себя въ зеркало и, видимо, оставался доволенъ своими движеніями, эволюціями и умньемъ владть оружіемъ.

Наконецъ, онъ опустилъ палашъ и, стоя передъ зеркаломъ, постепенно глубоко задумался. Воображенію его предстала вдругъ цлая картина…. Онъ видитъ себя на пол битвы командующимъ громадной арміей, состоящей изъ своихъ полковъ и изъ прусскихъ, которые поручилъ ему Фридрихъ. Онъ далъ генеральное сраженіе датчанамъ…. непріятель бжитъ повсюду и во глав этой тысячной арміи онъ преслдуетъ врага, скачетъ на кон среди дыма, огня, воплей, грохота оружія и побдныхъ кликовъ. И вотъ, наконецъ, все успокоивается, побдитель ликуетъ и Фридрихъ II обнимаетъ его при многочисленной свит генераловъ и пословъ всхъ европейскихъ державъ и говоритъ ему, что онъ своимъ мужествомъ и геніальными распоряженіями полководца спасъ Россію и Пруссію. Онъ уже собирается отвчать прусскому королю, что всякій генералъ всегда отвчаетъ, хотя не искренно:- не онъ, а солдаты все сдлали…. Но въ эту минуту за нимъ раздается громкій голосъ:

— Ваше величество!

Поле битвы исчезло, онъ у себя въ кабинет передъ зеркаломъ съ безсознательно поднятымъ снова палашемъ въ рук, а передъ нимъ Нарцисъ, давно докладывающій о прізд барона Гольца.

Государь бросилъ палашъ на тотъ же диванъ, гд былъ бичъ и скрипка. Легенькій инструментъ подпрыгнулъ подъ тяжелымъ палашомъ и какъ-то жалобно отозвался на ударъ, будто взвизгнулъ. Государь быстро накинулъ свой шлафрокъ и принялъ прусскаго посла.

Красивый, умный и еще очень молодой человкъ — пруссакъ баронъ Гольцъ былъ не даромъ любимецъ Фридриха и не даромъ былъ избранъ хать въ Россію и создать дружескія и крпкія отношенія между берлинскимъ кабинетомъ и новымъ императорскимъ. Гольцъ со времени своего прізда не дремалъ ни минуты. Теперь онъ былъ другомъ всхъ вліятельныхъ лицъ въ столиц, а главное сталъ любимцемъ государя и бывалъ у него ежедневно. Между тмъ, главная его задача въ Россіи и цль еще не были достигнуты: подписаніе мирнаго договора съ крайне важными, тайными пунктами, которые были извстны только государю, тайному секретарю его Волкову и канцлеру Воронцову.

На этотъ разъ Гольцъ явился ловко и мастерски заключить тонко придуманную имъ интригу. Усвшись на стул противъ государя, получивъ тотчасъ же глиняную трубку съ кнастеромъ и кружку портеру, онъ съ озабоченнымъ видомъ спросилъ государя, что онъ думаетъ о вчерашней выходк господъ иностранныхъ

резидентовъ.

Государь вытаращилъ глаза: онъ ничего не зналъ.

— Вы изволили передъ Свтлымъ Праздникомъ приказать господамъ посламъ явиться посл васъ съ поздравленіемъ къ принцу Георгу.

— Ну да, ну да! воскликнулъ Петръ едоровичъ.

Голосъ его, вообще тонкій, при усиленіи, при восклицаніяхъ становился всегда рзко-визгливымъ.

— Но вдь они не похали! Никто! Кром англійскаго министра, г. Кейта.

Петръ едоровичъ вскочилъ съ мста и мгновенно лицо его побагровло и пошло пятнами, какъ у человка, болвшаго оспой.

— Успокойтесь, ваше величество, гнваться нечего, но надо тотчасъ же принять мры, ршить что нибудь. Не могутъ же резиденты европейскіе, при вашей особ состоящіе, васъ ослушаться.

— Я ихъ всхъ тотчасъ попрошу отозвать и прислать другихъ, гнвно взвизгнулъ Петръ едоровичъ.

— О, нтъ, ваше величество. Разв это можно? Вы можете навлечь на себя, на имперію…. цлый союзъ и дло можетъ дойти до войны. Позвольте мн посовтовать вамъ. Объявите господамъ резидентамъ, что вы не примете ихъ до тхъ поръ, покуда они не сдлаютъ оффиціальнаго визита съ поздравленіемъ въ его высочеству. И не давайте ни одному изъ нихъ ни единой, хотя бы и краткой, аудіенціи, покуда они не исполнятъ вашего приказанія.

— Отлично! воскликнулъ государь, — именно такъ. Вы говорите: одинъ Кейтъ былъ. Ну и отлично! Мы съ Англіей можемъ всему міру перчатку бросить.

— Только Кейтъ и былъ, ваше величество. И то я его уговорилъ хать со мной.

— Благодарю васъ, вдругъ съ чувствомъ выговорилъ государь, и, протянувъ об руки Гольцу, крпко пожалъ его руку. — Вы не можете себ представить, баронъ, какъ я благодаренъ королю, что онъ прислалъ васъ сюда, именно васъ. Мы съ вами вполн сошлись… Въ насъ двухъ ужасно какъ много общаго. Вашъ умъ, ваши познанія, ваши привычки, ваши склонности, вс они совершенно т же, что и во мн. Мн кажется иной разъ, что мы съ вами родные братья. Мн говорила сегодня, т. е. вчера, Романовна, т. е. Воронцова, что между нами есть даже маленькое сходство въ лиц и походк, хотя вы выше меня.

Дипломатъ любезно наклонился, какъ бы благодарилъ, а внутренно онъ не могъ не смяться: онъ былъ чуть не въ полтора раза выше государя, плотно, но стройно сложенъ и если не вполн красавецъ лицомъ, то во всякомъ случа съ правильными чертами лица и великолпными умными глазами. Между нимъ и государемъ во вншности не было тни общаго.

Черезъ нсколько минутъ апартаменты дворца, а затмъ и кабинетъ начали наполняться съзжавшимися сановниками. Въ кабинет появились генералъ-адьютантъ государя Гудовичъ, старикъ фельдмаршалъ Трубецкой, Минихъ, Корфъ, Волковъ; остальные ждали въ другихъ комнатахъ… Въ числ первыхъ, конечно, явился и принцъ Жоржъ и тотчасъ узналъ о ршеніи государя. Когда государь заговорилъ съ полицмейстеромъ, принцъ отвелъ Гольца въ сторону, съ окну, и сталъ просить разубдить государя, не длать того, что онъ задумалъ относительно иностранныхъ пословъ. Жоржъ и не подозрвалъ тонкой игры Гольца.

— Не могутъ послы ко мн такъ хать, — вразумительно и убдительно говорилъ Жоржъ. — Вы это лучше меня понимаете. Наконецъ, покуда они будутъ переписываться съ своими кабинетами и просить о разршеніи простого вопроса дипломатическаго этикета, пройдетъ много времени. Мало ли что можетъ случиться!

Гольцъ сталъ успокоивать принца, увряя его, что если кому изъ резидентовъ непремнно понадобится аудіенція у государя, то онъ явится примирителемъ обихъ сторонъ.

— Это все уладится, сказалъ Гольцъ. — Вдь это все одно упрямство. Вдь я же похалъ къ вамъ, англійскій посолъ тоже похалъ. Неужели же Пруссія или Англія державы третьяго разряда, ниже стоящія, чмъ Данія или Франція?..