Петербургское действо
Шрифт:
Шванвичъ ловко вырвался при паденіи изъ полъ братьевъ, но, отбжавъ, ухватилъ бревно и швырнулъ во враговъ. Братья тотчасъ отвчали тмъ же. Голштинцы не замедлили присоединиться къ этого рода пальб съ одной стороны, а съ другой появились снова и прокравшіеся товарищи Орловыхъ… И пошла отчаянная перестрлка и пальба, — полу-драка, полу-шутка, но при которой однако чрезъ мгновеніе уже были расквашенныя въ кровь головы и лица. Наконецъ, среди града полньевъ и бревенъ Шванвичъ, выбравъ одно здоровенное дубовое, сталъ, примрился, спокойно прицлился въ Алекся и пустилъ. Бренно засвистло и мтко щелкнулось въ его голову. Алексй даже не вскрикнулъ и вдругъ повалился, какъ свопъ, на землю, усянную
— Стой! Стой! Убили! крикнулъ кто-то.
Григорій бросился къ брату, нагнулся и воскликнулъ въ испуг:
— Алеханъ!.. Что ты?!.
Но братъ лежалъ безъ движенія и безъ чувствъ, а изъ щеки и виска сочилась кровь.
— Воды! Воды! Черти! Нмцы! Воды! крикнулъ Шванвичъ, нагибаясь тоже. — Въ горницы его, въ горницы!
И вс русскіе борцы, даже Тюфякинъ, подхватили раненаго и понесли со двора въ трактиръ. Только голштинцы глядли и улыбались, перебрасываясь замчаніями на счетъ опасности раны въ високъ.
XX
Талантливый дипломатъ, баронъ Гольцъ, былъ избранъ и посланъ въ Россію самимъ Фридрихомъ.
Чтобы добиться того, чего хотлъ Фридрихъ II, надо было, такъ сказать, вывернуть на изнанку отношенія двухъ кабинетовъ. При покойной императриц Россія была злйшій врагъ Пруссіи и вдобавокъ побдоносный; большая часть королевства была завоевана и во власти русскихъ войскъ.
Тснимый со всхъ сторонъ и Австріей и Россіей, Фридрихъ уже предвидлъ свою конечную гибель и крушеніе своего дома. Онъ зналъ, что при вступленіи на престолъ Петра III война прекратится. Мнніе это было даже распространено и въ Петербург, и во всей Россіи. Поэтому именно, когда императрица скончалась отъ странной болзни, которую не понимали доктора, ее лечившіе, и которая вншними признаками крайне походила на отравленіе, то общій голосъ былъ, что это дло Фридриховскихъ рукъ. Самые образованные люди были въ этомъ убждены. Отъ смерти Елизаветы могъ выиграть только Фридрихъ. Когда король получилъ отъ новаго русскаго императора доказательство глубочайшаго въ нему уваженія и дружбы, и приглашеніе быть не только союзникомъ, но и учителемъ, Фридрихъ понялъ, что онъ отъ Петра получитъ даже больше, чмъ могъ надяться. Все дло зависло отъ искусства. Относительно чувствъ Петра въ Германіи и къ нему лично, Фридрихъ никогда не сомнвался ни минуты и говорилъ про Петра едоровича:
— Онъ больше нмецъ, чмъ я. Я даже не нмецъ, а европеецъ, а Петръ III даже не нмецъ, а голштинецъ.
И Фридрихъ послалъ въ Петербургъ своего любимца съ тайными полномочіями, самыми важными и щекотливыми.
Баронъ Гольцъ, хотя еще молодой человкъ, уже заявилъ себя на поприщ дипломатіи. Онъ былъ вдобавокъ очень образованъ, тонкій и хитрый и обладалъ искусствомъ, или скоре даромъ, нравиться всмъ.
Но ума и искусства было мало; Фридрихъ придалъ ко всмъ качествамъ посла туго набитый кошелекъ.
— Деньги въ Россіи — все, сказалъ онъ. — Кто поглупе, берите того даромъ; кто поумне, покупайте.
Гольцъ пріхалъ въ Россію въ феврал, и теперь, черезъ два мсяца, лично зналъ весь чиновный Петербургъ и вс чиновники любили его, даже т, которые считались нмцедами. Но Гольцу было этого мало, онъ проникалъ всюду, изъ всякаго извлекалъ то, что могъ извлечь. Думая о своей дятельности въ Петербург, онъ невольно могъ самодовольно улыбнуться. Онъ могъ сказать, что ткалъ большую Фридриховскую паутину, въ которой должна была по невол запутаться Россія.
Вскор посл своего прізда, Гольцу удалось изъ всхъ иностранныхъ резидентовъ занять не только первое мсто и сдлаться другомъ государя, но ему удалась самая хитрая и въ то же время самая простая интрига. Послы иностранные и резиденты всхъ великихъ державъ перестали
Австрійскій и французскій посланники, Бретейль и Мерсій, имвшіе огромное значеніе при Елизавет, какъ резиденты союзныхъ державъ, теперь какъ бы не существовали. Гольцъ убдилъ государя, что вс посланники должны относиться въ Жоржу почти такъ же, какъ къ нему, императору Гольцемъ и былъ придуманъ первый визитъ пословъ въ принцу. Такъ какъ это было противъ всякихъ правилъ и принятыхъ обычаевъ въ дипломатическомъ мір, то вс послы отказались являться въ принцу. Государь разгнвался, принималъ пословъ, но обходился съ ними крайне рзко. Подошла Святая. Гольцъ опять замолвилъ словечко о визит и на этотъ разъ, когда послы снова отказались отправиться съ поздравленіемъ къ принцу, тотъ же Гольцъ тонко надоумилъ государя не принимать въ аудіенціи ни одного резидента, покуда они не исполнятъ его приказанія.
Послдствіемъ этого былъ тотъ мирный договоръ между Россіею и Пруссіею, который готовился въ подписанію государя.
Между тмъ, Гольцъ закупилъ всхъ окружающихъ государя и придворныхъ, и вельможъ высшаго общества, — однихъ своимъ умомъ и любезностью, другихъ просто червонцами. Вскор онъ пользовался уже такимъ вліяніемъ на государя, что самъ принцъ Жоржъ часто просилъ его замолвить словечко о чемъ-нибудь, касающемся внутреннихъ длъ.
Гольцъ былъ слишкомъ уменъ, чтобы не замтить все увеличивавшагося ропота на дйствія новаго императора. Онъ боялся за Петра едоровича и его популярность, потому что съ его личностью было связано спасеніе Фридриха и Пруссіи. Онъ зорко слдилъ за всми, кто не былъ искреннимъ, откровеннымъ другомъ Пруссіи, въ особенности за тми, кого онъ не могъ купить ни ловкостью, ни деньгами.
Но какъ иноземецъ, хотя и талантливый, Гольцъ ошибся; и т, кого онъ считалъ самыми вліятельными и въ то же время врагами своими, въ сущности не имли никакого значенія; тхъ, кто усиливался всякій день, былъ тайнымъ заклятымъ врагомъ и правительства, и новыхъ сношеній съ Фридрихомъ, Гольцъ не примтилъ. Да могъ ли онъ думать, что въ этой большой имперіи, въ этой столиц на самой окраин имперіи, все зависло отъ преторіанцевъ? Могъ ли Гольцъ думать, что маленькій кружокъ офицеровъ на углу Невскаго и Большой Морской, въ маленькомъ домик банкира Кнутсена, есть главный врагъ его?
Гольцъ продолжалъ ежедневно заводить новыя знакомства и новыхъ друзей. Однажды онъ встртилъ на одномъ вечер блестящую красавицу, иноземку, какъ и онъ, вдобавокъ говорящую не хуже его самого на его родномъ язык; и онъ ршился познакомиться съ ней.
Дло было не трудное. Фленсбургъ, съ которымъ онъ былъ въ отличныхъ отношеніяхъ, оказался хорошимъ знакомымъ красавицы. Хотя очень не хотлось адьютанту принца ввести опаснаго соперника въ домъ женщины, въ которую онъ былъ влюбленъ самъ, но длать было нечего.
Черезъ два дня посл разговора Маргариты съ Фленсбургомъ, баронъ явился къ ней, просидлъ очень мало, но усплъ понравиться Маргарит.
Посщеніе такого вліятельнаго лица, почти друга государя, не могло не быть лестнымъ графин. На другой день Гольцъ, подъ предлогомъ спросить у свтской львицы, кто лучшій золотыхъ длъ мастеръ въ Петербург, явился опять, но просидлъ гораздо дольше. Маргарита, для большого заказа, который Гольцъ хотлъ сдлать, рекомендовала ему брилліантщика женевца Позье.
Черезъ два дня посл этого Гольцъ опять пріхалъ съ рисункомъ большого букета, который предполагалось сдлать изъ брилліантовъ на сумму пяти тысячъ червонцевъ. Онъ сталъ просить графиню сдлать ему одолженіе и заказать для него этотъ букетъ у Позье.