Петербургское действо
Шрифт:
Наконецъ, Тюфякинъ подружился и закупилъ постоянными угощеніями одного офицера, хорошо извстнаго въ Петербург. Это былъ нкто Василій Игнатьичъ Шванвичъ, извстный всей Россіи и попавшій въ число безсмертныхъ ни чмъ инымъ, какъ своею истинно-богатырской, невроятной силой. Это былъ петербургскій Самсонъ XVIII вка. Сильны были богатыри Орловы, но Шванвичъ и ихъ за-поясъ заткнулъ. Орловы свивали пальцами червонцы въ трубочки, а Шванвичъ безъ всякаго инструмента и тоже пальцами изъ нсколькихъ пятаковъ длалъ нчто въ род птушка на ножкахъ и съ хвостикомъ. Орловы кочергу связывали въ узелъ и бантъ, а Василій Игнатьичъ бралъ заразъ три штуки, свивалъ
Какъ совершилъ свой подвигъ силачъ, онъ самъ хорошенько не помнилъ, потому что, по его собственному сознанію, струхнулъ. Но дло въ томъ, что на утро нашли на мст пять человкъ. Двое изъ нихъ были уже мертвы, а трое на столько искалчены, что не могли сами убраться съ мста побоища. Помнилъ только Шванвичъ, что, не имя никакого оружія, онъ хваталъ по два человка за шиворотъ заразъ, по одному въ руку и, треснувъ ихъ лбами другъ о дружку раза два, бросалъ. И эти уже лежали тихонько. A за тмъ ухвативъ одного изъ нимъ, самаго рослаго, поперегъ туловища, началъ его же ногами бить остальныхъ. И непріятель обратился въ бгство съ крестомъ и молитвою, принявъ прохожаго за самого дьявола во образ офицера.
Василій Игнатьевичъ Шванвичъ былъ средняго роста, не множко сутуловатъ, но съ уродливо-широкими плечами и съ толстыми, какъ бревна, ногами и руками. У Орловыхъ мощь и сила сочетались съ красотой и стройностью тла; Шванвичъ же былъ совершенный медвдь. Также какъ медвдь ходилъ онъ маленькими шагами на короткихъ ногахъ, также нелпо, какъ и «Михайло Иванычъ», размахивалъ руками и медленно поворачивалъ голову, какъ еслибъ шея его была деревянная.
Этотъ богатырь, но не богатырь-витязь, а страшилище, не красавецъ Бова-королевичъ, а скоре какой-нибудь Черноморъ, жилъ въ столиц скромной и тихой жизнью. Средства его были крошечныя, знакомства, въ тсномъ смысл слова, очень мало, за исключеніемъ извстности въ город. Всякій зналъ Василія Игнатьевича и показывалъ на него пальцемъ на улиц, но самъ Шванвичъ почти никогда не зналъ, кто на него тычетъ пальцемъ.
Силой своей хвастать онъ не любилъ, иногда даже обижался, когда его просили показать какую нибудь штуку. Часто задумывался онъ и тайно, на глубин души, промнялся бы сейчасъ съ какимъ-нибудь красивымъ, хотя бы даже и совсмъ тщедушнымъ, гвардейскимъ офицеромъ.
Разъ только въ жизни похвасталъ онъ своею силой при большомъ стеченіи народа, но и то было сдлано по строжайшему приказу начальства. Зрлище это было дано въ Гостилиц, на двор палатъ графа Разумовскаго и на потху гостившей у него покойной императрицы.
У Шванвича были дв отличительныя черты въ характер. Онъ не только былъ богомоленъ и ходилъ ко всмъ службамъ, но былъ знакомъ со всмъ петербургскимъ духовенствомъ и зналъ дла всхъ петербургскихъ причтовъ и церквей, какъ свои собственныя, зналъ, въ какомъ храм хорошо идутъ дла причта и въ какомъ совсмъ бдность непокрытая, и онъ ходилъ преимущественно въ эти храмы и здсь отдавалъ на тарелочку и въ кружку свою послднюю копйку.
Онъ самъ любилъ справлять должность старосты церковнаго и любилъ въ особенности пройти по храму съ тарелочкой за вечерней или всенощной, когда въ церкви нтъ никого изъ военныхъ, или, тмъ
Другое странное свойство характера силача была боязнь, непреодолимая, непостижимая и врожденная, отчасти все усиливавшаяся, — боязнь женскаго пола. На этотъ счетъ Шванвичъ лгалъ, когда уврялъ, что у него отвращеніе къ «баб». Онъ не прочь бы былъ побесдовать съ красавицей, не прочь бы былъ влюбиться до зарзу въ иную, но боязнь все превозмогала. Даже съ простой бабой на улиц Шванвичъ разговаривалъ скосивъ глаза въ сторону; что же касается до свтской женщины, хотя бы даже и очень пожилой, то онъ отъ всякой дамы бгалъ, какъ собака отъ палки и чортъ отъ ладона.
Всмъ былъ извстенъ случай, бывшій съ нимъ въ дом братьевъ Шуваловыхъ. Старшій Шуваловъ зазвалъ въ себ силача, чтобы тайномъ и ненарокомъ показать его одной прізжей въ столицу родственниц, уже пожилой женщин.
Шванвичъ сидлъ въ кабинет Шувалова у открытаго окна въ садъ. Хозяинъ вышелъ на минуту, затмъ черезъ нсколько времени Шванвичъ услыхалъ за дверями женскіе голоса, и одинъ тоненькій голосокъ благодарилъ хозяина за тотъ случай, который представляется поглядть на богатыря. Дамское общество приближалось къ дверямъ!!.. Но когда оно вошло въ горницу, то никого уже не было въ ней.
Василій Игнатьевичъ, увидя себя въ западн, не долго думалъ, махнулъ въ окошко съ четырехъаршинной вышины, и при скачк свихнулъ себ ногу. Какъ ни толста была эта нога, но все-таки не выдержала такую тушу. Съ тхъ поръ Шванвичъ сталъ злйшимъ врагомъ всей семьи Шуваловыхъ, а когда кто-либо изъ вельможъ зазывалъ его въ гости, онъ отказывался на отрзъ и говорилъ:
— Нтъ, государь мой, я ужь ученый! Вы меня подъ какую бабу подведете.
А все-таки не минулъ этотъ Черноморъ заплатить дань прекрасному полу.
Лтъ за восемь передъ тмъ, Василій Игнатьевичъ, живя въ отдаленномъ квартал, близь церкви, часто видлъ восемнадцатилтнюю дочку дьякона. И побдила она его сердце своимъ румянымъ личикомъ и добрыми глазками.
Разумется, Шванвичъ боялся красавицы своей пуще чмъ кого либо, но однако собирался ежедневно познакомиться съ отцемъ дьякономъ поближе и, не смотря на свое офицерское званіе и дворянское происхожденіе, уже мысленно ршился жениться на дьякониц. Но какъ это сдлать, какъ подойти къ ней, какъ заговорить? Къ дьякону въ гости можно пойти хотъ сейчасъ, ну, а потомъ что? Какъ онъ скажетъ ей первое слово? Что онъ сдлаетъ, когда она заговоритъ? И силача дрожь пронимала отъ страха. Унылый, сумрачный, даже грустный ходилъ Василій Игнатьевичъ, изо дня въ день собираясь завтра пойти въ гости къ отцу дьякону.
Такъ изо дня въ денъ, изъ мсяца въ мсяцъ, прошелъ почти годъ и однажды совершилось велніе судьбы. Замтивъ въ церкви какія-то приготовленія, новый Черноморъ спросилъ о причин. Оказалось, что посл обдни будетъ внчаніе одного соборнаго пвчаго. A съ кмъ? Съ ней, — съ дьяконицей!
Шванвичъ выбжалъ изъ церкви на своихъ короткихъ ногахъ, прибжалъ на квартиру, но черезъ часъ уже собралъ свои небольшіе пожитки и перехалъ на другой конецъ города. Но и здсь не усидлъ онъ, похалъ къ пріятелю въ Кронштадтъ, помыкался тамъ съ недлю, вернулся, взялъ отпускъ и ухалъ къ родственнику въ Тульскую губернію. И тамъ долго преслдовалъ его образъ дьяконицы.