Поўны збор твораў у чатырнаццаці тамах. Том 9
Шрифт:
— Вот так! — объявил комбат, не желая больше продолжать этот слезливый разговор, тем более что в траншее послышались шаги, и в блиндаж уже влезал Нагорный и с ним еще два бойца.
Почти одновременно бойцы доложили:
— Товарищ комбат, рядовой Дрозд по вашему приказу…
— Товарищ комбат, рядовой Кабаков…
— Стоять тут негде, поэтому садитесь и слушайте, — сказал комбат.
Бойцы послушно опустились в мигающий сумрак у входа.
— Вам боевая задача. Очень ответственная. Вооружиться ножами или
Бойцы, слегка недоумевая, смотрели на комбата.
— Не поняли? Поясню. Проползти и ножами прощупать землю. Если где мина — не трогать. Только на то место клочок бумаги и камушком прижать. Чтобы ветром не сдуло. И так дальше. Теперь ясно?
— Ясно, — не слишком уверенно сказал Дрозд. Кабаков шмыгнул носом.
Волошин внимательно посмотрел на него.
— Все это займет у вас не более двух часов. Может, так получится, что на нейтралке окажутся немцы. Тогда послушайте, чем они занимаются. И назад. Я буду вас ждать. Вопросы есть?
— Ясно, — бодрее, чем прежде, ответил Дрозд.
Кабаков опять шмыгнул носом и неопределенно прокашлялся.
— Значит, все ясно? — медлил Волошин. — Тогда сержант Нагорный проводит вас до льда и поставит вам задачу. На местности.
— Есть, — ответил Нагорный.
Бойцы поднялись и, пригнувшись, повернулись к выходу. Кабаков, шедший вторым, остановился.
— Я это… товарищ комбат, кашляю.
— Да? И здорово?
— Как когда. Иногда как найдет…
Кабаков замолчал и с преувеличенным усердием прокашлялся.
Мельком глянув в его глаза и увидев там страх и подавленность, Волошин сказал, стараясь быть сдержаннее:
— Тогда отставить. Вашу кандидатуру отставить. Вместо вас пойдет старший сержант Нагорный.
— Есть, — сказал Нагорный. — Разрешите выполнять?
— Выполняйте. По возвращении ко мне.
Нагорный с Дроздом вылезли, напустив в блиндаж стужи. Кабаков остался, обреченно опустив голову.
— Боитесь? — спросил Волошин, в упор рассматривая бойца.
— Боюсь, — смиренно и искренне подтвердил боец.
— Лейтенант Самохин, он что у вас, всегда труса празднует?
— Да нет. Вроде не замечалось.
— Давно на фронте?
— Четыре месяца.
— Откуда сам?
— Из Пензенской области.
— Кто дома?
— Мать. И три сестренки.
— Старшие?
— Младшие.
— А отец?
— Нету. В сорок первом из-под Киева прислал письмо, и все. Веретенникова страдальчески, прерывисто вздохну ла. Снаружи послышалась стрельба — пулеметная очередь. Волошин прислушался. Стреляли откуда-то издалека, со стороны.
— Значит, боишься? — язвительно спросил Самохин. — За свою шкуру дрожишь?
— Все
— Ах вот как! Еще философию разводишь! Я тебе покажу сейчас!
— Тихо, товарищ лейтенант! — остановил Волошин Самохина, пригнув голову направившегося к бойцу. — Идите на место, Кабаков.
Боец с поспешной неуклюжестью вылез из блиндажа.
Самохин, проводив его взглядом, зло отбросил из-под ног котелок:
— Ну и напрасно! Надо было специально послать, труса.
— Не стоит, Самохин.
— А потому что признался? Да? — не сдерживая себя, прокричал Самохин. — За это вы вину спустили?!
— Да, спустил, — спокойно ответил Волошин, — Помните толстовскую притчу: за разбитую чашку спасибо. Потому что не соврал.
— Притча! — не унимался Самохин. — Ему притча, а Дрозд что, камень? Да? И не боится? Вот шарахнет, и одни ошметки останутся. А этот жить будет, правдивец!
Комбат молчал. Он думал сейчас о разведчиках, посланных им.
В это время Дрозд и Нагорный были уже за болотом. Нагорный первым осторожно привстал на ноги, и тут же под ним хрустнул лед.
Дрозд, уже собиравшийся подняться вслед за ним, тут же прижался снова к земле.
Взлетела ракета, пущенная в их сторону, осветив впереди пологий склон высоты. Там перед глазами разведчиков на мгновение мелькнула длинная лента свежевспаханной земли траншей, опоясывающей вершину высоты. Взлетела вторая ракета, коротко, видимо для острастки, протарахтел пулемет.
— Я от кустика к кустику руками себя тащил, — тихо объяснял свою промашку Нагорный. — Всего раз и надавил ногой — видишь, какой треск…
— Да я тоже, наверное, весь свой пуп стер, — хмыкнул в ответ Дрозд. — Что дальше-то делать?
— Дальше по обмежку к склону и подавно по-пластунски. Давай разойдемся немного в стороны. Нож приготовил? — спросил он и, слазив за пазуху, достал какую-то потрепанную книгу. Осторожно, почти без шума, выдрал из нее половину листов и протянул Дрозду.
— «Дерсу Узала», — прочитал заглавный лист Дрозд. — Хорошая книга, жаль, не прочитал еще.
— Мин не будет — прочитаешь, — сказал Нагорный, затыкая за пояс свою половину. — Назад принесем.
— Нет, не прочитаю, — вздохнул Дрозд, осторожно продвигаясь вперед…
Как мы уже знаем, землянка командира седьмой роты была ниже блиндажа батальонного КП, поэтому вызванные Волошиным командиры рот расселись полукругом возле комбата: Самохин остался сидеть слева, поглядывая на пустующий угол, в котором, совсем еще недавно всхлипывая, возилась с вещмешком Вера; прямо перед комбатом расположился лейтенант Муратов — аккуратный, ловко затянутый ремнями; справа, несколько в стороне от Муратова, присел старший лейтенант Кизевич — мешковатый, в неподпоясанном полушубке, с обвисшими, без погон плечами.