Поўны збор твораў у чатырнаццаці тамах. Том 9
Шрифт:
Волошин заметил эту неточность, но поправлять не стал, теперь это не имело значения.
— Кто очень боится — тоже!
Переводчик не скомандовал, а скорее объяснил команду, и комбат внутренне сжался, ожидая ее исполнения. Но в этот раз строй стоял неподвижно.
— Так! Вот этим, что вышли, напра-во! Товарищ Гутман, отвести группу назад в штаб.
— Назад? — удивился все понимающий Гутман, но поспешно скомандовал: — За мной шагом марш!
Когда они, по одному перепрыгнув траншею, скрылись в ночи, Волошин подошел к
— А с вами будем воевать. Переведите. Вы знаете, не мы начали войну. Они пришли убивать, и мы вынуждены защищать нашу землю. Кто за нас, если мы мужчины, сделает это? Кто защитит наш дом, мать, жену, детей?.. Завтра мы пойдем в бой. Все вместе. Кто-то погибнет. Если будете действовать дружно и напористо, погибнет меньше. Замешкались под огнем — погибнет больше. Запомните закон пехотинца: как можно быстрее добежать до врага и убить его. Не удастся убить его — он убьет вас. Все очень просто. На войне все просто. И страшно. Всем страшно. Главное — победить страх.
Пока переводчик, путаясь, пересказывал его слова, Волошин выжидательно прошелся перед строем.
Обойдя траншею КП, подошли несколько человек и остановились невдалеке от комбата. В переднем из них Волошин узнал старшину седьмой роты Грака.
— Так. Все. Есть вопросы? — обратился комбат к строю. Вопросов не было.
— Восемь, девять, десять, — начал комбат отделять четверки. — Эти сорок бойцов, направо! Старшина Грак, получайте!
Старшина отвел своих в сторону.
— Восьмая и девятая рота — по восемнадцать человек. Получайте!
— Всего только? — удивился присланный сержант из восьмой.
— Только всего. Зато без брака. Пополнение повели в роты.
Волошин остался один, соскочил в траншею и, в который раз, уставился взглядом на высоту.
В накинутом на плечи полушубке из землянки вышел Маркин.
— А-а, это вы? — оглянулся комбат. — Давайте-ка, начштаба, покумекаем…
Маркин подошел к брустверу и встал рядом с комбатом.
— Соседний за болотом пригорок помните? — Волошин указал рукой куда-то вправо. — С виду это малозаметная среди мелколесья горбинка… ее сейчас и вовсе не видно, да и на карте она обозначена двумя горизонталями…
— Я помню, — кратко ответил начштаба.
— Располагается она, раз помните, далеко за флангом, на соседнем участке. Я примерно догадываюсь, какое придет боевое распоряжение из полка, — Гунько предложит на атаку охватный маневр. Значит, все роты батальона растянем по фронту, так?.. Если так, то эта горбинка, или «Малая» высота, окажется на фланге, почти в тылу боевого порядка наступающего батальона, так? А вдруг там немцы?
— Я допускаю это.
— А что мы должны предпринять?
— Как прикажете.
— А где ваша инициатива, лейтенант?
— Моя инициатива в выполнении приказа.
— В таком случае приказываю, — сдерживая себя, тихо приказал Волошин, — отправляйтесь
— Есть! — ответил Маркин и, подпоясываясь ремнем с кобурой на боку, проговорил: — Я, собственно, товарищ капитан, вышел чтобы спросить вас о выбракованном пополнении…
Волошин молча ждал вопроса.
— Думаете, они действительно больные?
— Вовсе не думаю.
— Так как же тогда, за здорово живешь — шагом марш в тыл?
— Надеюсь, лейтенант, — помолчав спросил Волошин, — вы меня за идиота не принимаете?
— Да я что? Я так просто… сказал…
— Кто-кто, а вы-то должны понимать. Мишени на поле боя нам не нужны.
— А эти, что остались, не мишени?
— Это будет зависеть от нас.
— От нас! — с заметным озлоблением сказал начштаба. — Как бы не пришлось на атаку в зад пинать.
— Очень даже возможно. А через неделю-другую. А через две уже награждать будем!
— Если будет кого, — проворчал Маркин, поправляя кобур нагана.
— Все зависит от нас, лейтенант.
— Вот посмотрим, как они утром пойдут, — сказал он уже на ходу… Волошин посмотрел вслед Маркину, постоял, прислушиваясь к темноте.
Высота молчала. Тревожное нетерпение все усиливалось.
Комбат тихо шел по косогору. По-прежнему было темно. Напористый ветер суматошно теребил сухие стебли бурьяна, с тихим присвистом шумел в мерзлых ветвях кустарника. Сдвинув кобуру вперед, он настороженно посматривал по сторонам, влез в какие-то колючие заросли, расцарапал себе лицо и руки, пока выбирался из них…
«Черт! — выругался он, оступившись. — Зачем поперся один? Мало ли что может случиться среди ночи, в полукилометре от немцев. Они ведь тоже, наверно, не спят — организуют охранение, ведут поиск разведчиков и, может, уже рыщут где-либо поблизости… Вот будет радость фрицам, когда сцапают командира батальона!.. Конечно, я, волк стреляный, так не дамся… Ну, загнусь — какая радость? Оставить батальон без командира перед самой атакой… Нет, пожалуй, ничего хуже, чем случайная смерть без своих рядом, без свидетелей. Наверное, найдется такой, что скажет: перебежал к немцам или что-то в этом роде… Спрашивается, зачем пошел один? Без ординарца, без связного… С Джимом было надежно. Джим в таких случаях незаменим своим собачьим чутьем… А вообщето я разучился ходить без него…»
— Стой! Кто идет? — раздался окрик из темноты.
— Свои, — отозвался Волошин.
— Пропуск?
— Боек.
— Стой!
— В чем дело?
— Пропуск?
«Что за черт? — выругался Волошин. — Не забрел ли я на соседний участок, в другой батальон?»
С неприятным чувством он остановился перед наставленным на него автоматом человека в плащ-палатке, уже кричавшего в темень:
— Товарищ сержант Матвейчук!
— Что такое?
«Неужели это батарея Иванова? — удивился комбат. — А я думал, еще рота Кизевича».