Поўны збор твораў у чатырнаццаці тамах. Том 9

Быкаў Васіль

— Можете докладывать, — спокойно сказал комбат. — Вы видите — темно. Куда же стрелять? Командир батареи не видит цели.

— Но приказ в шесть тридцать, — рассеянно смотрел на него майор.

— Приказ отдавался ночью, когда вовсе было темно. Да вот не развиднело по приказу.

Ветврач обескураженно замолчал, сраженный очевидностью доводов, и стал растерянно поглядывать на руку с лежавшими на ней часами.

Волошин тоже вынул часы, минутная стрелка неуклонно приближалась к шестерке, затем незаметно для глаза переползла

ее, и внизу опять зазуммерил телефон.

— Скажи, что комбат ушел в цепь, — сказал Волошин, и Чернорученко, путаясь и заикаясь, стал объяснять в трубку отсутствие командира батальона.

— Ну, как видимость, Паша? — спросил он Иванова.

— Еще бы десяток минут. Едва заметна стала траншея. Волошин поднял бинокль.

— Видишь окончание траншеи, самый ее нижний отростокус? Там блиндаж или, может быть, дзот с пулеметом.

— Да, вижу. Вчера еще мои засекли.

— Далее на изломе траншеи еще пулемет, ночью сам засек. Этот самый опасный, на дне склона работает.

— Вот его мы и прихлопнем, — уверенно сказав Иванов. — В первую очередь.

— Далее все по траншее. Там пулеметов пять-шесть. Надо накрыть.

— Попробуем.

— Ну и спираль Бруно. Хотя бы по одному попаданию на роту.

Не отрываясь от бинокля, Иванов скомандовал телефонисту:

— Батарея к бою!

— Батарея к бою, — как эхо, тенорком отозвался внизу телефонист и ясными глазами из-под сбитой набекрень шапки посмотрел вверх на комбата, ожидая новых команд.

— По пулемету… Гранатой, взрыватель осколочный… Заряд четвертый… репер номер один левее ноль-сорок. Прицел сорок восемь. Первому один снаряд зарядить!

Телефонист, передав все дословно, несколько секунд выждал и наконец поднял на комбата все тот же ожидающий взгляд синих глаз.

— Первое готово! — почти пропел он.

— Ну что? — вопросительно взглянул на комбата Иванов. — Я готов.

Волошин решительно протянул руку к трубке. Чернорученко понимающе попросил дать десятого.

— Я готов! — сказал комбат, как только услышал в трубке микрофонный щелчок клапана.

Командир полка со стоном что-то вскричал, но комбат, упреждая его, вскинул левую руку по направлению к Гутману.

— Гутман, ракету!

Гутман был наготове, и, хрустнув курком немецкой ракетницы, вскинул ее над головой.

Волошину показалось, что зеленая гроздь ракеты порхнула в тусклое небо мгновением раньше, чем хлопнул выстрел ракетницы, и красиво распустилась в высоте над чахлым кустарником болота.

— Огонь! — тотчас негромко скомандовал Иванов. Секунду спустя, сзади туго ударило в воздух, слабо отдавшись в воздухе, и первый гаубичный снаряд, распарывая упругий воздух, прошел над головами. Потом на несколько секунд его ход где-то там замер, но вот почти у самой макушки высоты возле траншеи обвально грохнул взрыв. Ветер подхватил облако пыли, понес его по склону.

Бойцы торопливо повыскакивали из окопчиков и, пригибаясь, сыпанули

с обмежка к болоту.

В течение нескольких секунд комбат видел почти весь свой батальон, за исключением скрытой пригорком роты Кизевича, затем болотный кустарник быстро поглотил всех.

Иванов, не отрываясь от бинокля, продолжал передавать команды, и вверху через их головы, постанывая, шли тяжелые гаубичные снаряды и обрушивались на высоту.

Волошин видел, что Иванов только что перенес огонь на траншеи — значит, с блиндажом и пулеметом, наверно, было покончено.

В это время с высоты длинно застегал пулемет.

Волошин чуть подвернул окуляры бинокля и увидел за болотом, в самом начале склона, несколько серых фигурок, с усилием бегущих по склону вверх. Кто-то из них там упал, поднялся, вперед вырвался один в телогрейке с коротким автоматом в руках, и Волошин невольно радостно выкрикнул: «Нагорный!.. Паша, Нагорный!» И уже оглядываясь на Иванова, кричал:

— Паша, ты видишь? Вон мои вырвались! Это Нагорный атакует траншею!..

Теперь было видно, что пулемет бил по группе Нагорного.

— Паша! Скорей накрой пулемет!.. И проходы, проходы в спирали.

— Где же он? — волновался Иванов. — От черт, не разобрать…

— Накрой пулемет, Паша!.. Он их сейчас положит!..

И Нагорный действительно залег, несколько человек упали на серый склон, то ли укрываясь от пулеметного огня, то ли были убиты. Но тут же, будто по желанию комбата, на высоте выросло подряд три пыльных приземистых разрыва, которые, наверно, не накрыли траншеи, зато землей и пылью отгородили от нее распластавшихся на склоне бойцов. И взвод поднялся. Несколько человек, только что показавшихся комбату убитыми, вдруг подхватились с земли и бесстрашно побежали вверх, в еще не осевшую от разрывов пыль…

А роты не поднимались. Роты пропали в кустарнике на болоте.

— Ага, вот он, подлец! Вижу! — радостно вскричал Иванов и закомандовал телефонисту: — Левее ноль-ноль два, уровень больше ноль-ноль один!..

Гаубичные разрывы Иванова мощно крошили траншейный бруствер.

— Был пулемет — нет пулемета! — крикнул Иванов.

Пологий склон высоты заволокло дымным туманом, и рваные клочья пыли косо тянулись в хмурое небо. Видимость резко ухудшилась, бой громыхал вовсю.

— Где роты! — волновался комбат. — Почему они долго не выходят из болота!..

Волошин левой рукой выхватил у Чернорученко трубку.

— Але, десятый! Нет десятого? Передайте от пятого с «Орла» — смена НП. Карандаши — на высоте: меняю НП.

Поняли? Меняю НП.

И бросив в руки Чернорученко трубку, он с поспешностью распрямился в траншее.

— Гутман! Чернорученко! Снять связь и за мной! Быстро! Чернорученко с несвойственной ему живостью одной рукой выдернул заземление, другой сгреб аппарат. Гутман подхватил катушку…

— Минут десять поддай! — крикнул Волошин Иванову.