Поўны збор твораў у чатырнаццаці тамах. Том 9
Шрифт:
— Стоп! — тихо скомандовал он, вдруг осененный новой мыслью. — А ну, разойдись пореже! По одному за поворот! Гранаты бросает первый. Ну, живо!
Бойцы, пригибаясь, послушно побежали по траншее, исчезая за ее изломами, последнего, подпоясанного поверх телогрейки немецким ремнем с выпиленной из пряжки свастикой, он задержал за рукав.
— Ты со мной! Бери две гранаты!
Не успел боец перехватить в левую руку винтовку, как в воздухе над бруствером, кувыркаясь, мелькнула длинная рукоятка гранаты. Они едва пригнулись под стену —
Зная, что последует дальше, он, не поднимаясь, выстрелял три раза за поворот, и, кажется, вовремя. Кто-то там лишь сунулся, тенью мелькнув в пыли и дыме, и снова исчез за выступом.
Сзади послышались немецкие выкрики, кто-то угрожающе прокричал за изломом, и стало ясно, что немцев, преследующих их, много.
Секанувшая вдоль по траншее автоматная очередь опять вынудила его на четвереньках спасаться за следующим поворотом.
За поворотом, опустившись на одно колено, его поджидал с двумя гранатами в руках тот самый флегматичный боец из пополнения, который недавно бросился ему в глаза своим почти библейским спокойствием. Капитан сгорбился рядом. Оставленный им за поворотом боец больше не появлялся.
— Черт! — выругался Волошин, отирая тыльной стороной руки лоб. — Теперь они нашим способом вышибают нас гранатами…
— Их больше, — коротко сказал боец.
Волошин осторожно выглянул из-за угла и тут же спрятался.
— Ну, бросай! — кивнул он головой бойцу. — Потом я. Боец не спеша левой рукой дернул пуговицу, и, выждав, пока щелкнет запал, правой рукой без размаха сунул гранату за земляной поворот.
— Беги, капитан! — оглянулся он в дыме после взрыва. — Давай свой гранат!
— Вместе! — поняв его намерение, встряхнул головой Волошин. — Бегом к блиндажу!
— Беги скоро!! — крикнул тот, хватаясь за винтовку. За поворотом — топот ног и крики немцев.
Боясь не успеть, Волошин вскочил и, отбежав на несколько шагов, оглянулся.
— Беги!
Не увидев, что стало с бойцом, он в следующее мгновение содрогнулся от новой тревоги — сзади в траншее началась частая стрельба из винтовок, там же загремели и гранатные взрывы, как ему показалось — у блиндажа, и он бросился по траншее назад.
Обежав два поворота, увидел свою перемычку и перед ней бойца, с колена торопливо бьющего вдоль траншеи из винтовки.
— Что там?
— Немцы, — бросил боец, клацнув затвором. — Двоих уложил.
Из выхода в блиндаж тоже торчало несколько стволов, которые стреляли туда же в разветвленные вправо и влево от входа в блиндаж траншейные проходы. Волошин прижался к стенке в проходе третьем, прямо ко входу.
— Так, значит, они ударили с тыла… захватили, повидимому, и начало траншеи, — торопливо пытался вслух, не скрывая своих выводов, рассуждать Волошин. — Сжимают тут, как в гармошке.
— В блиндаж загоняют, — сказал боец, щелкая затвором и целясь.
— В тупик… — уточнил
Откуда-то полоснула автоматная очередь и Волошин, спасаясь от нее, сунулся в земляной проем блиндажа и упал на ступеньках, пережидая ошалелое щелканье пуль по стене, с которой обрушился целый пласт глины, наполнив траншею пылью.
Под боком у него оказался знакомый кирзовый сапог с овальной заплаткой на заднике, и он увидел перед собой оттопыренные уши Чернорученко, который короткий очередями тыркал по углу траншеи, и тот постепенно крошился, обваливаясь комками и удлиняя обзор. Горячие гильзы из его автомата сыпались капитану на голову и за шиворот, он тоже поднял свой пистолет, чувствуя при этом, что патроны в магазине вот-вот должны кончиться.
— Молодец, придумал, Чернорученко, — похвалил он своего телефониста. — Пока мы можем простреливать отсюда траншею, немцы прорваться в блиндаж не смогут.
— Так точно, товарищ комбат, — не переставая постреливать, отвечал Чернорученко. — Метров пятнадцать по обе стороны не сунутся.
В траншейном поединке наступила неопределенная пауза.
Но откуда с бруствера слетают разбитые пулями комья земли?
— Чернорученко, — сказал Волошин. — Меня оглушило на правое… послушай, откуда бьет пулемет по брустверу?
— Дак это наш ДШК, — ответил после паузы Чернорученко. — Это, видать, наши снизу бьют по траншее…
— И не дают немцам блокировать блиндаж поверху траншей, — обрадованно продолжил мысль телефониста Волошин. — Не забыл нас батальон…
В это время Чернорученко опять полоснул по траншее очередью. Волошин тоже поднял пистолет.
— Товарищ комбат, дайте я, — сказал кто-то рядом, и Волошин, оглянувшись, увидел бойца с толсто забинтованной головой, который, держа в руках автомат, лез занять его место на входе.
Помедлив, Волошин встал. Боец влез на его место, а капитан спустился на две ступеньки ниже и стал возле самой двери…
В блиндаже, на устланном соломой полу, тесно лежали раненые, в полумраке серели бинты и слабо шевелились бледные лица, в углу кто-то тихо раскачивался в нательной сорочке, остро пахло лекарством. Несколько пар глаз из тесной полутьмы с вопросительным ожиданием уставились на Волошина, и он вдруг ощутил такую беспомощность, какой не ощущал под градом осколков в траншее.
— Ничего! — сказал он в утешение не так им, как больше самому себе. — Будем отбиваться. У кого есть оружие? Давай ближе к выходу.
— Оружие есть. Но что оружие…
— Пока есть оружие, мы — бойцы. Будем держаться.
Ответом ему было трудное, напряженное молчание, кто-то обреченно простонал, и он перевел взгляд на Маркина, который в прежней позе лежал на шинели.
— Черт! Не удалось! — тихо, ни к кому не обращаясь, проговорил Маркин. — Все к чертовой матери!
А Волошина от этой реплики Маркина неприятно передернуло, и он вдруг зашарил по блиндажу взглядом: