Поўны збор твораў у чатырнаццаці тамах. Том 9
Шрифт:
Маркин свободнее вытянул ноги и требовательно уставился на Иванова, нервно сжимавшего в руке молчащую трубку… Волошин осторожно выглянул из воронки — минные разры вы теперь колошматили высоту «Малую», откуда немцы явно вознамерились вышибить роту Кизевича. Здесь же, по склонам, где расползлись и попрятались по воронкам остатки седьмой и восьмая, только стегали настильные пулеметные трассы.
— Алле, «Береза», алле! — вдруг обрадованно закричал в трубку Иванов. — Это я. Сыкунова нет, убит Сыкунов. Слушайте команды. Сейчас передаю команды…
— Молодец,
— Но отсюда же ни черта не видать, — выглядывая из воронки, сказал Иванов. — Надо выдвигаться.
— Выдвигайтесь! — мрачно сказал Маркин и вынул из кармана ракетницу.
— Осторожно, — сказал Иванову Волошин. — Тут они пулеметами стерню стригут.
Иванов смотал с начатой катушки длинный конец провода, и, прихватив за ремень аппарат, вывалился из воронки.
Оба комбата, дожидаясь атаки, остались в воронке. Отношения между ними окончательно рушились, говорить никому не хотелось, и Волошин следил, как змеилась-двигалась на скосе воронки красная нитка провода. Он знал, что, пока она шевелится, с Ивановым все в порядке.
— Вы с пулеметом останетесь? — имея в виду предстоящую атаку, спросил Маркин.
— Я с пулеметом… Да, вам известно, что Самохин убит?
— Знаю. Седьмой пока командует Вера.
— Нашли командира!
— А что? Девка бедовая…
— Бедовая, да беременная. Вы не подумали о том?
— Ну что ж, что беременная. Никто ее тут не держал. Сама осталась. Так что…
— Черт бы вас взял! — не сдержавшись, выругался Волошин, Он отвернулся от Маркина и снова стал следить за проводом. Провод тихо шевелился у его ног, медленно уходя в поле. Но вот широкая петля провода замерла, на краю воронки, Волошин торопливо расправил ее изгиб, но провод не шевельнулся.
— Ну, что он там? — нетерпеливо сказал Маркин и выглянул из воронки.
Волошин тоже выглянул, но Иванова нигде не увидел.
— Черт знает что! — теряя терпение, выругался Маркин. Волошин вдруг стал выбираться из воронки в том месте, откуда ушел Иванов.
— Вы куда? — крикнул вслед Маркин.
— Я счас…
Волошин торопливо полз по проводу, красной ниткой пролегшему по стерне, и еще издали увидел капитана неподвижно лежащим ничком на искромсанном очередями склоне. Отсюда уже видна высота и брустверный бугорок ближнего конца траншеи немцев с торчащим на сошках стволом немецкого пулемета. Пулемет, попыхивая дымком, бил несколько в сторону. Волошин подполз к Иванову сбоку и легко перевернул на спину его сухощавое тело, уронив на прошлогоднюю стерню его измятую шапку; с уголка губ капитана сползла по щеке тонкая струйка крови. Иванов простонал и отсутствующим взглядом посмотрел на Волошина.
— Дружище, куда тебя? — лихорадочно ощупывая его, спросил Волошин.
— Вот, попало, — простонал Иванов и вдруг зашарил возле себя руками.
— Больно, да? Я перевяжу. Где больно?
— Связь…
— Подожди ты со связью. Давай в воронку назад!
— Нет, надо… передать на огневую…
— Я передам, ладно, — заверил Волошин и перекинул его руку себе на шею, намереваясь тащить его к воронке.
— Передать доворот, — упрямо твердил Иванов, беспомощно запрокинув голову. — Дай трубку.
Дрожащими руками, волнуясь, и матерясь, Волошин расстегнул футляр аппарата и вынул телефонную трубку. Иванов приподнял слабеющую руку, в которую Волошин, отжав клапан, вложил его трубку.
— «Береза»! — едва слышно произнес командир батареи.
— «Береза» слушает! — тотчас бодро отозвалось в трубке. — «Береза» слушает, товарищ капитан.
— «Береза», я ранен. Даю доворот: репер номер три, правее ноль-сорок. Уровень больше ноль-ноль три…
Лежа рядом, Волошин отчетливо различал в трубке повторение его команд, чего сам Иванов, кажется, уже не слышал. Он молчал, трубка тоже молчала, почти выпав из его руки, потом из нее зазвучало с тревогой:
— Что, можно огонь? Можно огонь, товарищ капитан?
— Огонь… Беглый огонь, — немеющими губами прошептал Иванов и затих. Испугавшись, что на огневой могли не расслышать его команду, Волошин подхватил трубку и громко прокричал в нее:
— Всеми снарядами огонь! Открывайте огонь! Вы слышали, комбат скомандовал огонь?
Затем он сунул трубку в футляр и, забросив руку Иванова себе на шею, поволок его назад, к спасительной недалекой воронке.
Он еще не дополз до нее, как земля под ним пружинисто вздрогнула и четыре гаубичных разрыва прогрохотали на высоте возле траншеи. Это было так близко, что осколки со звенящим визгом прошли над головами, и Волошин испугался, как бы какой из них не угодил в раненого…
Он свалил его со спины на краю воронки, потом, ухватив под мышки, стащил вниз.
Маркина здесь уже не было, на скосе одиноко стоял пулемет, да и напротив успокоенно лежали двое убитых.
Иванов был плох, кажется, то и дело терял сознание, и Волошин, не успев отдышаться, бросился его перевязывать. Он расстегнул ремень с пистолетом, испачканный в крови полушубок, под которым оказалась мокрая, в липкой крови гимнастерка… Пуля ударила капитана в грудь. Волошин туго обернул бинт поверх окровавленной гимнастерки и запахнул полушубок.
Потом батарея Иванова дала еще один залп, словно в память о нем, и Волошина снова окатил град каменистой земли. Затем он услышал короткое не очень густое «ура!» и, выкатив ДШК из воронки, пригибаясь, потащил его за собой…
Пригибаясь, Волошин тащил вверх тяжелый ДШК.
В отдалении и сзади бежали бойцы восьмой роты. Видимо, ошеломленные этим броском немцы на минуту растерялись, даже прекратили минометный огонь по высоте «Малой», переносить же его на атакующих в такой близости от своих траншей они, видно, не отваживались. Седьмая с восьмой, живо воспользовавшись этой заминкой, ворвались на высоту, почти достигнув траншеи.