Поўны збор твораў у чатырнаццаці тамах. Том 9
Шрифт:
Похоже, они начали окружать его: на пригорке мелькнула тень, за ней другая. Он перезарядил винтовку и снова выстрелил. Но патроны надо было беречь, у него оставалось всего две обоймы.
Шло время, он был обложен, истекал кровью и чувствовал, что замерзает. Но полицаи все медлили. Тогда, испугавшись, что они его окружат и возьмут живым, он отложил винтовку и обеими руками вцепился в бурок. Он долго с огромными усилиями тащил его, мучаясь от боли. Наконец после шестой попытки ему удалось разуть здоровую ногу. Он
Он не боялся умереть в бою, но он страшился своей беспомощности. Самое худшее в его положении — живым попасть в руки врагов. Но теперь живым они его не возьмут. У него было две обоймы патронов, девять пуль он пошлет по немцам, десятую пустит в себя.
Но полицаи где-то запропали в ночи. Начала мерзнуть босая нога. И вдруг он увидел, как кто-то на пригорке пошел вверх, к дороге. За ним следующий.
Сотников испугался: они оставляли его. Но долго ли он выдержит на этом морозе в поле? Он попытался сесть, но тотчас с пригорка раздался выстрел, значит, там кто-то остался.
Все-таки у него появилась надежда. Лежа на боку, он дотянулся до бурка и попытался снова надеть его на ногу. Это было мучительно трудно. По нем еще выстрелили. Кое-как он натянул бурок. И тогда услышал:
— Сотников… А, Сотников…
Это его поразило и обрадовало, лежа, он обернулся: из сумерек по снегу к нему полз Рыбак, и он, прихватив винтовку, начал разворачиваться, чтобы подползти к другу.
Они долго ползли к кустарнику — впереди Рыбак, за ним Сотников. Когда Сотников выбивался из сил, Рыбак разворачивался и волок его за собой. С пригорка раза два прозвучали выстрелы, но полицаи их не преследовали.
Добравшись до ольшаника, они обессиленно залегли между кочек. Рыбак был весь в поту, Сотников, откинувшись на локте, лежал на боку.
— Ну как ты? — спросил Рыбак.
— Плохо, — едва слышно ответил Сотников.
— Куда попали?
— В ногу.
— Черт! Угораздило же!..
Рыбак завозился, полотенцем стал перетягивать ногу Сотникова выше колена, и тот замычал от боли.
— Терпи!.. Идти сможешь?
— Попробую.
Сотников стал подниматься, Рыбак нетерпеливо подхватил его под руку.
— А ну!
— Подожди. Сам, может…
Держась за товарища, Сотников сделал два шага, потом еще и еще. Это их ободрило, и они полезли в негустой здесь, занесенный снегом кустарник.
За кустарником оказался довольно высокий пригорок, они едва одолели его крутой склон и, взобравшись наверх, попадали без сил.
— Патроны остались? — едва справляясь с дыханием, спросил Рыбак.
— Одна обойма.
— Если что, будем отбиваться.
Сотников молча лежал рядом, подавляя стоны.
— Очень болит?
— Болит.
— Что
Он осмотрелся, припоминая дорогу, потом встал, повесил на плечо обе винтовки.
— Ну, давай! Как-нибудь…
Сотников взял свою винтовку и, опираясь на нее, помалу пошел по снежному полю.
Они перешли пригорок, лощину, начали взбираться на косогор. Сотников едва тащился и сильно отставал. Однажды упал и закашлялся. Рыбак впереди остановился.
— Что, плохо?
— Хуже некуда.
— Так. Тогда подожди.
Оставив товарища, Рыбак взобрался на пригорок, прошел немного и вдруг увидел дорогу. Дорога им очень нужна была в этом поле — только она могла скрыть их следы. И Рыбак бегом вернулся к товарищу.
— Слышь? Там дорога…
Сотников поднял маленькую, в пилотке, голову.
— Дорога?
— Да, дорога. Понимаешь, на ней запутаем след. А потом сошмыгнем — не найдут. Только бы успеть до утра.
Сотников молча поднялся, непослушными пальцами обхватил ложе винтовки.
Они медленно побрели к дороге.
Рыбак тревожно оглядывался в сумерках, его беспокоил рассвет. В небе медленно гасли звезды, светлело, в поле стало видать далеко.
— От черт! Светает! — сказал Рыбак. — Неужели не успеем до леса?..
— Не успеем, — согласился Сотников.
— Давай скорее. Вон там вроде лесок, спрячемся.
И они торопливо зашагали в направлении крохотной рощицы, к которой вела дорога.
Однако они еще не дошли до рощи, как Рыбак впереди остановился и выругался.
— Твое-мое! Это ж кладбище.
То, что они приняли за рощу, было небольшим сосняком на кладбище. В свете наступившего утра стали видны кресты, могильные холмы, ограды. Из-за сосен проглядывали крыши деревенских хат; ветер косо относил в небо дым из печной трубы.
— Ну что делать?
— Пошли. Что же делать, — сказал Сотников, и они поплелись по дороге.
Никого не встретив, они подошли к кладбищу и свернули с дороги. Обошли свежий холмик детской могилки, прошли между оград, и Сотников рухнул в снег возле большой старой сосны. Чувствовал он себя скверно, в голове кружилось, он смежил веки и сидел так, безмолвно и почти бездумно.
Рыбак сидел подле и настороженно оглядывался, прячась за комлем сосны. Он думал, что предпринять дальше.
— Слушай, ты подожди тут. А я подскочу. Вон хата близко. В случае чего — перепрячемся.
Сотников раскрыл и закрыл глаза, молча кивнул головой. Рыбак встал и осторожно пошел между могильных оград к деревне.
Сотников остался один. Чтобы удобнее устроить ногу, ухватился за поперечину ограды, и та, тихо хрустнув, сломалась. Могилка была старая, заброшенная; струхлевшая оградка доживала свой век.