По ту сторону тьмы
Шрифт:
Эта женщина с каждым разом становится все более загадочной. Благодаря сказанному раннее, мой разум стремительно перебирает все варианты оттого, что желаю понять их смысл.
«Я чудила».
«…как я боюсь леса…».
В ее словах содержатся подсказки. Но я не могу их счесть. Значит, у меня имеются два варианта: я могу попытаться копнуть глубже в ее прошлое, надеясь, что обнаружится что-то еще, либо… могу подождать и посмотреть, доверится
Нетерпение нарастает по мере того, как я смотрю на спящую красавицу под боком, которая не догадывается о битве, бушующей внутри меня. Обычно я не жду, чтобы начать предпринимать какие-либо действия. Я веду дела. Хотя, интуитивно понимаю, что один неверный шаг, что попытка копнуть глубже в ее прошлое все перечеркнет.
— Бронсон. — Когда рыжая шепчет мое имя во сне, протягиваю руку и провожу большим пальцем по легкой складке между ее бровей. Она вздыхает, и черты ее лица расслабляются, прежде чем она снова затихает.
Глядя на нее, я уже принял решение.
Я знаю, что надо делать.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ
ДЖОРДЖИЯ
Сон сплетается с кошмарами и сладчайшими грезами. Мой разум тянется к сознанию, а воспоминания периодически мелькают, сливаясь со сновидениями, прежде чем погрузить в кошмар. Как обычно, худшее мгновенье в моей жизни берет верх, обрисовывая произошедшее в ярких красках и ясности, пока обнимающая дрема не позволяет сбежать.
***
Я лежу на той деревянной доске в лесу, на меня обрушивается дождь, вода смешивается с кровью. Сознание ускользает от меня, пока обжигающая боль не заставляет губы разойтись в беззвучном крике. Мое тело перемещают, а ни сил, ни желания возразить или противостоять нет.
Таково мое наказание. Такова моя участь. Вот чего заслуживает такой человек, как я.
Чудила.
Демоница.
Ведьма.
Чудовище.
Это все правда. Вот кем я являюсь. Даже собственная мать смеялась надо мной и называла меня чудилой прямо в лицо — и все это при том, что она зарабатывала деньги, заставляя меня использовать свои способности.
Тряска моего обнаженного тела, то, как незнакомые руки пронзают меня электрическим током, заставляют преодолеть мучительную боль. Я погружаюсь в мир оцепенения.
Я теряю счет времени, прежде чем окончательно просыпаюсь в странной хижине. Рот словно набили ватой, я быстро моргаю, пытаясь сфокусироваться на окружающей обстановке. В хижине тихо; кажется, я одна.
Устремляю взгляд
Вырез на груди начал заживать, и теперь на коже множество швов. Глаза наполняются слезами, а эмоции бушуют внутри меня.
Благодарность и неверие в то, что мне удалось уйти от них, сохранив свою жизнь.
Страх и растерянность от того, как это произошло. Почему это произошло? Ведь я этого не заслуживаю.
— Не плачьте. — Мужчина словно материализовался из ниоткуда; его голос успокаивает. Почти белоснежные волосы контрастируют с глубокими голубыми глазами, в которых теперь сквозит беспокойство. — Вы же не хотите, чтобы швы разошлись.
— Вы… наложили швы? — мой голос дрожит от волнения. Хотя он не дал мне повода бояться его, я чувствую в нем какую-то тьму, которая интуитивно подсказывает, что лучше не переходить ему дорогу.
Уголки его губ подергивается, словно он может читать мысли.
— Наложил.
Вновь опускаю взгляд на свое тело, и он отзывается:
— Когда пожелаете, сможете уйти. — Удивленно перевожу взгляд на него, но выражение его лица остается невозмутимым. — Вы ведь не заключенная.
Капельница, вставленная в мою руке, продолжает медленно и методично капать, и он снова отвечает на внутреннюю мысль:
— Пришлось накачать Вас антибиотиками. — Мужчина делает паузу, и его следующее откровение меня не потрясает: — Вы едва не умерли.
Отваживаюсь бросить на него взгляд.
— Спасибо. — Неловкость оседает, и я поспешно продолжаю: — Меня зовут Джорджия.
Уголок снова дергается — так быстро, что кажется, словно это привиделось.
— Знаю.
Он поворачивается, и шаги становятся невероятно тихими, когда он направляется к открытой двери крошечной спальни.
— Отдыхайте, Джорджия. Я вернусь, чтобы проведать Вас.
Его образ расплывается. Быстро моргаю, чтобы прояснить зрение, но он уже ушел. В конце концов я проваливаюсь в беспробудный сон.
Проходят дни, и он периодически появляется с едой, небольшим тазом с водой и губкой, чтобы я могла привести себя в порядок. Сегодня он предлагает помочь мне встать с кровати и сесть за стол в гостиной хижины.
Стульев всего два, а на столе едва хватает места для тарелок. Он наблюдает за тем, как я ем, так внимательно, словно заинтересован в том, чтобы я выздоровела и максимально восстановилась.
Доев курицу и картофельное пюре, откладываю столовое серебро и откидываюсь на спинку. От этого движения раздраженно морщусь, поскольку застегнутая рубашка натирает шрамы, которые теперь уже без швов.