По ту сторону тьмы
Шрифт:
Поджимаю губы от досады. Кто бы ни стоял за этим, он заплатит. Это я обещаю.
— Почему на этот раз они выбрали резиновые пули? — бормочу тихим голосом. — Что за игру они затеяли?
— Понятия не имею, босс. — Разочарование Дэниела заметно в его голосе. — Но мы выясним.
Когда он замолкает, чувствую его колебания, отчего мышцы напрягаются от беспокойства. Наконец он выдыхает, как будто ему не по себе от того, что он собирается сказать.
— Становится хуже.
Стискиваю зубы.
— Дай угадаю. Уроды
— Да. Прямо в том месте, где она сидела всю ночь. — Он прочищает горло. — Там было написано: «Последнее предупреждение. Скоро ты склеишь ласты».
— Блядь, — цежу я под нос и напрягаюсь, когда Джорджия шевелится. Ее рука сгибается, она крепче цепляется в рубашку, но затем вздыхает и расслабляется. К счастью, она продолжает спать.
— Должна быть какая-то связь. Она получила записку после того чертового сэндвича, потом, когда расстреляли ее машину, а теперь еще и стрельба в баре. Мы что-то упускаем. Не может быть, чтобы это было просто чертовым совпадением. Не может быть. Она должна быть целью. — Но почему?
— Но почему? — Дэниел повторяет мой безмолвный вопрос.
Все сводится к тому, что у меня нет ни малейшего понятия.
Пялюсь на дыру в потолке и крепче прижимаю к себе женщину, свернувшуюся калачиком рядом. Отчаянный страх охватывает при мысли о том, что с ней может что-то случиться, а я ведь даже не отношусь к числу людей, кто поддается страху.
Похоже, рыжая меняет правила моей игры.
— Пусть наши ребята в участке посмотрят записи, особенно эту. Может, они что-нибудь найдут.
— Будет сделано. — Дэниел прочищает горло. — Это еще не все, босс. — Его тон становится строже, и я тотчас понимаю, что финал будет охренеть каким грандиозным. — Ходят слухи о том, что мы заглядываем в конкретный дом. Люди интересуются, что так зацепило, что ты постоянно там ошиваешься.
— Кто это заметил. — Произношу это не столько как вопрос, сколько как требование.
— Последователи.
Выблядки сраные. Провожу рукой по бороде и устремляю взгляд в потолок.
— Это был лишь вопрос времени, когда люди обратят на это внимание, босс. — Он поспешно добавляет: — Не говорю, что это круто, но…
Понимаю, что он хочет сказать. Но от этого ситуация не становится менее хреновой.
— Нужно быть осторожным. Они рассмотрят это как слабость.
— Слабость. — Слова звучат с отвращением. Да пошло оно все. Они сильно ошибаются, если считают, что она — моя слабость.
Если они не поймут, если хоть кто-то посмеет обидеть ее, я урою их собственными руками.
Мне не нужно твердить все это Дэниелу. Он и так хорошо меня знает.
— Держи меня в курсе. — На кончике языка вертится приказ о просьбе попросить покопаться в ее прошлом, однако я сдерживаюсь, что совсем на меня не
— Непременно. — Завершив разговор, опускаю телефон и поворачиваю голову, чтобы посмотреть на женщину, свернувшуюся калачиком рядом со мной. Черт бы побрал мои побуждения за то, что они так извращены. Ведь какая-то часть меня знает, что она невиновна.
Но другая часть меня понимает, что в глубине души она скрывает множество опасных секретов.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ
ДЖОРДЖИЯ
Медленно просыпаюсь с колотящейся головой и с ощущением сухости во рту. Каким-то образом мне удается разлепить веки.
Одеяло плотно облегает меня, как буррито, а одна рука перекинута через свободный край кровати. В замешательстве хмурюсь, проводя рукой по небольшой вмятине в подушке рядом. Пульсация в бедре не дает покоя… и тут на меня снова обрушиваются подробности событий прошлой ночи.
Огорчение расцветает, а щеки становятся горячими. Боже. Я попросила его остаться. Бронсона Кортеса. Мужчину, от которого я меньше всего ожидала, что он станет нянчиться с пьяной женщиной — особенно после рвотной тусовки.
Но он остался… Уловив запах бекона, витающий в воздухе, переворачиваюсь на спину, выпутываясь из-под одеяла. Когда я поднимаюсь и обнаруживаю, что все еще в банном полотенце, то быстро меняю его на спортивный лифчик, футболку и шорты. Даже простое движение от того, что я натягиваю одежду на бедро, заставляет резко вдохнуть от боли.
«Бывало и похуже», — напоминаю я себе. И прошлая ночь вполне могла принять другой оборот.
Почистив зубы и плеснув на лицо воду, нехотя бросаю взгляд на себя в зеркало. Выгляжу потрепанной, под глазами круги, рыжие волосы в беспорядке, и я собираю их, накручиваю и закрепляю заколкой, лежащей на стойке.
Прохожу по коридору, следуя за запахами, от которых урчит в животе, и внезапно останавливаюсь, увидев его на кухне.
С расстегнутой рубашкой и обнаженным мускулистым торсом, он снимает сковороду с плиты и выключает конфорку. Лопаточкой он перекладывает еду на тарелку.
Должно быть, он почувствовал мое присутствие, потому что приветствует меня хриплым голосом, не удостоив взглядом:
— Доброе утро, рыжая. Ты как раз к завтраку. — Он поворачивается с тарелкой в руках и идет ставить ее на стол, где уже лежат салфетка и вилка. — Нет лучшего средства от похмелья, чем плотный завтрак.
Яичница, бекон и ломтики тоста с маслом готовы. Перевожу взгляд на него.
— Ты умеешь готовить?
Черт. Это прозвучало грубо… и с явным недоверием. Я поспешно добавляю: