Под горой Метелихой(Роман)
Шрифт:
— Будем считать, что мы, как и раньше, понимаем друг друга. Что с сыном? Я слышал, что он в больнице. Если располагаешь временем, я помогу тебе встретиться со специалистами нашей клиники. Мог бы я это сделать и завтра, но завтра у нас пленарное заседание обкома. Весь день буду занят.
Жудра встал, здоровой рукой одернул защитную гимнастерку, расправил складки под поясом:
— Вечером потолкуем еще. А теперь — обедать. Ко мне. Жена у меня великий мастер варить борщи.
Артюха положил на стол председателя отчет за первое
— Знаю; чего в третий раз подсовываешь? — сказал счетоводу. — Подождут до уборки.
— Опасенье имею, Роман Васильевич, не закрыли бы в банке счет. Потому — неплатежеспособный клиент. Им это запросто. Самому управляющему лично докладывал. И он ничего поделать не может, — закон!
— Как же быть?
— Да ведь маленький я человек, товарищ председатель, чтобы вам советы давать, а раз уж под яблочко захлестнуло…
— Захлестнуло. Что верно, то верно.
— Вот и я так полагаю. Сердце кровью обливается, а не иначе — труба. Подсудное дело…
— Не тяни душу. Говори.
Артюха передвинулся вместе со стулом, заговорил вполголоса:
— А что, если продать бы нам малость из живности, Роман Васильевич, а? Нетелей, скажем, голов десять на мясо пустить. На базаре сейчас — шаром покати, вот и рассчитались бы с долгами.
— Не дело ты говоришь, Ортемий Иваныч. Нетелей — под нож, что нам за это колхозники скажут?
— На всех-то не угодишь. Думаете, мне легко слова такие высказывать! А ну трактористы к уборке заартачатся? Народец-то пошел шибко грамотный. Знают, мошенники, когда требование свое предъявить. Этих посулами не умаслишь. А если со жнивьем затянем? За это, брат, втридорога заплатишь! Смотри, конечно, спрос-то с тебя…
— Да ведь было же у нас для расчета с трактористами полсотни пудов.
— Было, конечно, так ведь сами же вы, Роман Васильевич, и роздали это в третью бригаду, как по весне с хлебом поджало.
Сидел председатель, думал. Не дело говорит счетовод, а другого выхода нет. И Артюха молчит, посматривает из-под очков, на дряблой щеке его налились красноватые жилки.
— Пусть закрывают счета, пускай судят, а чтобы племенных нетелей… Нет, Ортемий Иваныч, не могу!
— Думай, на то ты и хозяин. Соображай. Мое дело — десятое. Или вот что еще…
Артюха покосился на дверь — прикрыта ли, — и задышал торопливым шепотом в самое ухо председателя:
— Подсвиночка пудика на два… Сам отвезу. Не управляющему, нет, этот из заводских. Бухгалтеру-контролеру. Неприметный такой старикашка, а человек — золото, большими тысячами ворочает. Через него и ссуду выпишем. На плотину, скажем, на мост, на жернова новые. Мельница-то на всю округу одна! Лесу у константиновских выпросим, запруду починим, а там кто нас проверит, нанимали мы плотников или нет, новые жернова поставили или старым насечку сменили. До черта их по двору валяется, которые еще и пустить можно. А с мельником договорюсь. Деньги на счет МТС перечислим, дело в шляпе!
— А если к Мартынову
Артюха пожал плечами:
— Дело ваше, конечно, Роман Васильевич, но учитель тут не поможет. Что друзья они старые с теперешним директором МТС, всем известно. А только после того, как бывший секретарь районного комитета партии оказался у нас на Большой Горе, на друзей-то прежних по-другому он смотрит. Все они — друзья до черного дня, как говорится. Чего бы в таком-то разе не отстояли его на прежней должности? Стало быть, заслабило? А кто и ножку подставил. Думаешь, ему не обидно?
Помолчал Артюха, покачал головой и добавил:
— Дело ваше, а я так полагаю, Роман Васильевич: без старикашки-бухгалтера не видать нам с тобой просветления. Многие так-то делают. Незаконно, конечно, да и закон — он ведь что столб: перескочить его не перескочишь, а вокруг обойти — что справа, что слева — одинаково. Смотри, однако…
— Стало быть — взятку? Мне, члену партии, говоришь такое?
— Да что ты, Роман Васильевич! — замахал руками Артюха. — Ты и знать ничего не знаешь! Подпишешь актишко: подох поросенок. Всё! Неужели на меня думаешь? Не первый год рука об руку. Могила!
— Пусть закрывают счета. Точка!
Неделю не было слышно голоса счетовода, — сидит, закопался в бумажках. Когда бы ни заглянул председатель в правленье, Артюха как врос за столом. А из города что ни день — отношение; от директора МТС официальная жалоба в земельный отдел поступила. Приехал оттуда уполномоченный. Как удалось Артюхе уговорить его не снимать трактора МТС с подъема паров, не спрашивал председатель, знал одно: выписал себе счетовод аванс, а потом два дня не было его на работе.
— Повезло нам, Роман Васильевич, на этот раз, — хвастался после Артюха, — не горазд силен человек оказался, в нормах высева ничего не смыслит. Ну я и подсунул ему реестрик, что, мол, фонды, выделенные на выдачу трактористам, по особому на то решенью председателя, израсходованы второй бригадой на новом клину. На пять десятин. Видал, каков грамотей?
— Чего не сказал, что на помол роздали?
— Что ты! Да за такое тебя первого к ответу бы и потянули. Как это можно из графы отчуждения на личные нужды колхозников употреблять? Это всё равно что и не было у нас тех восьми центнеров проса. Хуже, чем если бы сами уворовали!
— Постой, постой… О каком просе ты речь ведешь? — не вдруг догадался Роман. — Колхозникам-то мы роздали что? И в помине там проса не значилось!
Артюха открыл было рот и схватился за голову.
— Запамятовал, вот ей-богу, запамятовал! А ведь он всё это в книжечку себе записал. Придется теперь самолично к Евстафию Гордеевичу ехать. Пропала моя головушка!
— Чего там «пропала»? — стоял на своем Роман, — Росписи на то имеются, люди живые подскажут.
— Не можем мы эту ведомость показать, Роман Васильевич! Не можем под страхом судебной ответственности! — простонал Артюха. — Графа не позволяет, закон!