Под грозой (сборник)

Сурожский Павел Николаевич

14.

С наибольшей силой гремела канонада в пол-

день. Удары падали за ударами, небо как будто

раскалывалось, стонала от грохота земля.

Дни были мутные, серые, .ни разу не выгля-

нуло солнце. Тучи висели низко над городом, ту-

ман застилал окрестности и расплывались в нем

очертания домов, деревьев.

Но как ни гремела канонада, а прежней жути

уже не было, привыкли к грохоту, и Андрейка

смело,

без всякого страха, выходил теперь на

улицу, бегал за водой, собирал бурьян и хворост

для топлива.

Вот и сегодня он вышел на раздобытки и уви-

дел на улице своих товарищей—Гаврика, Петьку

и Еремку.

Они стояли на углу, слушали канонаду и под-

свистывали пролетавшим шрапнелям.

Был полдень. Пушки ревели, как голодные

звери, и слушать этот рев было и жутко, и при-

ятно.

— Что вы тут делаете?—спросил Андрейка.

— Чижиков ловим,— сказал Еремка, посмеи-

ваясь. —Де летят высоко, не поймаешь. Хоть бы

одна жвакнула.

— Тут не упадет, надо в город...

— А что, ребята,— подхватил Гаврик, всегда

быстрый в решениях.—Махнем-ка в город. Там,

говорят, дом один на Подвальной, как решето

стоигг, весь в дырках.

— Да ну?

— Право слово.

— Вали, ребята.

Побежали.

За спиной бухали пушки, высоко над головой

вжикали шрапнели, но страха не было,—было

больше весело, чем страшно.

Вот и бульвар. Высокие тополя стоят в два

ряда, черные, щетинистые. Верхушка у одного

сбита, лежит на земле.

— Это снарядом,—сказал Петька.—Здорово

ахнуло.

— Вот и дров можно набрать,—обрадовался

Андрейка.

— Ладно, это потом. Айда дальше.

Свернули в переулок. Пусто, точно вымер

город. Высокие дома тускло блестят окнами и ни

в одном не видно человеческого лица. Гул от

пальбы идет по переулку, как по трубе. Громче

и чаще вжикают шрапнели.

В одном месте ребята увидели мальчика, кото-

рый пригнувшись, бегал глазами по земле.

Ребята подскочили к нему:

— Что ты тут делаешь?

Мальчик выпрямился и сказал:

— Пульки собираю.

— Зачем?

— А так.

— А если жвакнет?

Мальчик усмехнулся и сказал:

— Я маленький, увернусь.

И опять нагнулся, упершись руками в коленки.

Ребята также стали шарить глазами по

мостовой.

— Есть,—Крикнул Андрейка и выковырнул из

мерзлого снега маленькую, заостренную пульку.

— А ну, покажь.

Пулька пошла по рукам. Ощупали ее со всех

сторон, Гаврик даже на зуб

попробовал—мягкая.

— Махонькая,— сказал Петька,—а если жига-

нет— на смерть.

Мальчик приподнялся и сказал:

— Там на площади лошадь убитая лежит.

Брюхо так и развернуло.

— Снарядом?

— Ну, да.

Ребята переглянулись и побежали «а площадь.

15.

Переулок вывел на большую широкую улицу.

Прежде на ней было тесно, сплошным потоком

катились вдоль домов прохожие, сновали извоз-

чики и автомобили. А теперь пусто, двери и окна

закрыты, ворота и калитки наглухо захлопнуты.

Кое-где видны одинокие фигуры. И странно

смотреть на них. Жмутся вдоль стен, прячутся за

выступами от шрапнелей, которые то и дело про-

носятся, злобно шипя, вдоль улицы.

Иной, вытянув шею, пробежит шагов двадцать

и вдруг прилипнет к стене—вжикнула над головой

шрапнель,— постоит и опять делает новый перебег.

Здесь, в верхней части города, громче отдается

буханье пушек, чаще падают снаряды, как будто

сюда направлены удары орудий, стоящих где-то

за Днепром.

Ребята притихли. Жуть плыла от домов, изра-

ненных снарядами, от одиноких прохожих с мут-

ными от страха лицами.

Вернуться бы... Но вернуться нельзя, стыдно

было обнаруживать свой страх, никто не хотел

первый сознаться. И они шли гуськом вдоль

стен—Гаврик и Андрейка впереди, Петька и Еремка

сзади, прислушиваясь к гулу канонады, опасливо

поглядывая по сторонам.

До площади оставалось немного.

Вдруг, не доходя до угла, раздался где-то

близко сухой, колючий треск, что-то зашлепало

по стенам, зазвенели стекла.

— Та-та-та,—неслась частая дробь, отдаваясь

гулко в пустоте улиц.

Из-за угла выскочили навстречу ребятам двое.

— Куда вы?—крикнул один.— Там пулеметы.

Другой только махнул рукой. И оба, точно по

уговору, юркнули в калитку "ближайшего двора.

Ребята бросились за ними, вскочили во двор

и забились, как воробьи, в уголок пугливой

стайкой.

Еще два-три раза хлопнула калитка. Вбегали во

двор люди, мужчины и женщины, с бледными

лицами, с мутным страхом в глазах.

А сухое щелканье продолжалось, притаив-

шиеся за углом люди поливали улицу свинцовым

дождем.

— По ком стреляют?— спросил низенький тол-

стый человек с обвисшими усами.

— По забастовщикам,—ответил другой, хму-