Под грозой (сборник)

Сурожский Павел Николаевич

рый и тощий. Во дворе напротив засели.

—: Спаси нас сила небесная,—-пролепетала жен-

щина трясущимися губами.

В гул канонады врезывалась трескотня пуле-

мета, с шипящим свистом -проносились шрапнели.

И вдруг одна из них шлепнулась в стену

и наполнила грохотом весь двор. Посыпалась

штукатурка, зазвенели осколки стекол. Все заме-

тались во дворе, как стадо под ударом грома, не

зная, куда бежать, где искать спасения.

В

углу под навесом приоткрылась подвальная

дверь, оттуда выглянуло бледное от страха лицо

и сейчас же исчезло.

Точно молния прорезала тьму.

— В подвал,—крикнул кто-то.

И все торопливо-послушно бросились к под-

вальным дверям, натыкаясь друг на друга.

Два узких, заплетенных решетками оконца

мутно освещали подземелье. И когда глаза при-

выкли к темноте, стало видно, что подвал загро-

можден всякой рухлядью —ящиками, бочонками,

сломанными столами и стульями.

На этой рухляди сидели люди. Были тут моло-

дые и старые, мужчины и женщины, и много

детей. Сидели молча, подавленные страхом, при-

слушиваясь к гулким раскатам орудий, гремевших

над городом.

— Глянь, генерал,— шепнул Андрейка това-

рищам.

— Где?

— А вон в уголку прячется. И еще с ним двое.

Ребята с удивлением увидели в дальнем углу,

среди рухляди, трех военных.

Один из них, старый, толстый, с отвислыми

щеками, сидел на опрокинутом боченке, тупо уста-

вившись себе под ноги.

Другой, помоложе, в русой бородке, при-

ткнулся к спинке сломанной железной кровати.

А третий, совсем молоденький, в новенькой ши-

нели, стоял возле них, опершись на груду ящиков,

лежавших в углу. Он беспокойно бегал глазами по

подвалу и пощипывал маленькие черные усики.

— Чего они тут?— спросил Петька.

— Спасаются,—с усмешкой сказал Еремка.

Андрейка сморщил презрительно губы и про-

молвил:

— Вот так вояки.

Опять бабахнул где-то близко снаряд. Дрожь

пробежала по подвалу. У генерала задвигались

скулы. Молоденький офицерик еще плотнее при-

жался к ящикам.

Ребятам стало скучно в темноте среди безмолв-

ных, перепуганных людей. Андрейка обернулся

к товарищам и сказал:

— Пойдем. Чего тут?

И ребята двинулись дружной стайкой к дверям.

— Куда вы?—остановил их какой-то мужчина.

— На улицу,— сказал Гаврик.

— Обалдели вы, что-ли? Там стреляют.

— А что-ж нам до утра тут сидеть?

Вылезли со смехом из подвала. Грохали пушки,

но пулеметной трескотни 'уже «е

было. На улице

по-прежнему было пустынно. Редкие прохожие

влипались в стены, прячась от снарядов.

Ребята побежали вдоль домов, пригибаясь

к земле, когда над головами вжикали шрапнели.

И выбрались глухими переулками к спуску.

16.

Дни и ночи сплетались в один грохочущий

круг, и таких кругов проплыло уже восемь.

А борьба все продолжалась. Заднепровье громило

город, осыпая его снарядами; город откликался

гайдамацкими г ар мотами на заднепровский рев,

и все слабее были его удары.

По ночам на улицах все чаще вспыхивали

летучие бои. Трещали ружья, цокали пулеметы,

лопались ручные гранаты. И все казалось, что

кто-то хрякает человечьи головы о мостовую

и токмачет их в пустой бадье.

У Щербаковых кончилась мука, не было хлеба.

Лавки на окраинах были закрыты. И только

в центре кое-где выдавали хлеб.

Целый день Щербаковы просидели без хлеба.

В обед похлебали горячей воды, жиденько запра-

вленной отрубями.

К вечеру стало подводить животы. Танька ску-

лила, уткнувшись в угол.

Андрейка сидел скучный. Что-то перекатыва-

лось в пустом животе, подступая тошнотой к горлу.

Наконец, он не выдержал.

— Мать.

— Чего тебе?

— Я пойду за хлебом.

— Куда?

— На Крещатик, там, говорят, дают.

— Ну да, чтоб голову оторвало.

— А что-ж, голодным сидеть?

— Потерпим.

— Вон -Танька ревет.

Мать ничего не сказала, только отвернулась

и вытерла слезы.

«Пойду», упрямо подумал Андрейка.

Возле кровати, на полочке, лежали талоны.

Андрейка тихонько сунул их в карман и незаметно

выскользнул во двор.

Было под вечер. Серая муть лежала над горо-

дом и только на западе проступал блеклый про-

стуженный румянец. Улицы были сумрачно-

пустынны, низкими казались дома. Как будто при-

жимались они к земле, спасаясь от грохота, от

ударов.

Андрейка бежит. Жутко на пустых улицах.

Люди или тени жмутся кое-где у стен? Гукают

пушки. Небо покраснело там, где спряталось

в мутно-серой мгле солнце, и еще в двух-трех

местах от пожаров.

Вот и Крещатик. Высокие, мертвые дома. Смот-

рят слепыми окнами, и нигде ни огонька, ни лица

человеческого.

По одну сторону длинная вереница людей

жмется к стенам. Андрейка подбежал и спросил