Поэзия английского романтизма XIX века
Шрифт:
Часть четвертая
Брачный Гость пугается, думая, что говорит с Призраком.
«Пусти, Моряк! Страшна твоя Иссохшая рука. Твой мрачен взор, [113] твой лик темней Прибрежного песка. Боюсь твоих костлявых рук, Твоих горящих глаз!»Но Старый Мореход, убедив его в своей телесной жизни, продолжает свою страшную исповедь.
113
Твой мрачен взор… — Эти и несколько следующих строк поэмы сочинены Вордсвортом (как и еще несколько в поэме).
Он презирает тварей, порожденных Спокойствием,
Две сотни жизней Смерть взяла, Оборвала их нить, А черви, слизни — все живут, И я обязан жить!и сердится, что они живы, меж тем как столько людей погибло.
Взгляну ли в море — вижу гниль И отвращаю взгляд. Смотрю на свой гниющий бриг — Но трупы вкруг лежат. На небеса гляжу, но нет Молитвы на устах. Иссохло сердце, как в степях Сожженный Солнцем прах. Заснуть хочу, но страшный груз Мне на зеницы лег: Вся ширь небес и глубь морей Их давит тяжестью своей, И мертвецы — у ног!В мертвых глазах читает он свое проклятие.
На лицах смертный пот блестел, Но тлен не тронул тел. Как в смертный час, лишь Гнев из глаз В глаза мои глядел. Страшись проклятья сироты — Святого ввергнет в ад! Но верь, проклятье мертвых глаз Ужасней во сто крат: Семь суток смерть я в них читал И не был смертью взят!И в своем одиночестве и в оцепенении своем завидует он Месяцу и Звездам, пребывающим в покое, но вечно движущимся. Повсюду принадлежит им небо, и в небе находят они кров и приют, подобно желанным владыкам, которых ждут с нетерпением и чей приход приносит тихую радость.
А Месяц яркий плыл меж тем В глубокой синеве, И рядом с ним плыла звезда, А может быть, и две. Блестела в их лучах вода, Как в инее — поля. Но, красных отсветов полна, Напоминала кровь волна В тени от корабля.При свете Месяца он видит божьих тварей, рожденных великим Спокойствием.
А там, за тенью корабля, [114] Морских я видел змей. Они вздымались, как цветы, И загорались их следы Мильонами огней. Везде, где не ложилась тень, Их различал мой взор. Сверкал в воде и над водой Их черный, синий, золотой И розовый узор.114
А там, за тенью корабля… — Реминисценция из Библии: «…За ним светится его след, словно поседела глубь морей!» (Книга Иова, 41; см. том БВЛ «Поэзия и проза Древнего Востока», М. 1973, с. 624).
Их красота и счастье.
О, счастье жить и видеть мир — То выразить нет сил! Я ключ в пустыне увидал — И жизнь благословил.Он благословляет их в сердце своем.
Я милость неба увидал — И жизнь благословил.И чарам наступает конец.
И бремя сбросила душа, Молитву я вознес, И в тот же миг с меня упал В пучинуЧасть пятая
Милостью Пречистой Матери Старого Морехода освежает дождь.
Мне снилось, что слабеет зной, Замглился небосвод И в бочках плещется вода. Проснулся — дождь идет. Язык мой влажен, рот мой свеж, До нитки я промок, И каждой порой тело пьет Животворящий сок. Встаю — и телу так легко: Иль умер я во сне? Или бесплотным духом стал И рай открылся мне?Он слышит какие-то звуки и видит странное движение в небесах и в стихиях.
Но ветер прошумел вдали, Потом опять, опять, И шевельнулись паруса И стали набухать. И воздух ожил в вышине! Кругом зажглись огни. Вблизи, вдали — мильон огней, Вверху, внизу, средь мачт и рей, Вкруг звезд вились они. И ветер взвыл, и паруса Шумели, как волна. И ливень лил из черных туч, Средь них плыла Луна. Грозой разверзлись недра туч, Был рядом серп Луны. Воздвиглась молнии стена, Казалось, падала она Рекою с крутизны.В трупы корабельной команды вселяется жизнь, и корабль несется вперед;
Но вихрь не близился, и все ж Корабль вперед несло! А мертвецы, бледны, страшны, При блеске молний и Луны Вздохнули тяжело. Вздохнули, встали, побрели, В молчанье, в тишине. Я на идущих мертвецов Смотрел, как в страшном сне. А ветер стих, но бриг наш плыл, И кормчий вел наш бриг. Матросы делали свое, Кто где и как привык. Но каждый был, как манекен, Безжизнен и безлик. Сын брата моего стоял Плечо к плечу со мной. Один тянули мы канат, Но был он — труп немой».но не души людские, не демоны земли или срединной сферы воздуха вселяются в них, а духи небесные, блаженные духи, посланные заступничеством святых.
«Старик, мне страшно!» — «Слушай Гость, И сердце успокой! Не души мертвых, жертвы зла, Вошли, вернувшись, в их тела. Но светлых духов рой. И все, с зарей оставив труд, Вкруг мачты собрались, И звуки сладостных молитв Из уст их полились. И каждый звук парил вокруг — Иль к Солнцу возлетал. И вниз неслись они чредой, Иль слитые в хорал. Лилась то жаворонка трель С лазоревых высот, То сотни щебетов иных, Звенящих в зарослях лесных, В полях, над зыбью вод. То флейту заглушал оркестр, То пели голоса, Которым внемля в светлый день, Ликуют небеса. Но смолкло все. Лишь паруса Шумели до полдня. Так меж корней лесной ручей Бежит, едва звеня, Баюкая притихший лес И в сон его клоня. И до полудня плыл наш бриг, Без ветра шел вперед, Так ровно, словно кто-то вел Его по глади вод.