Поэзия английского романтизма XIX века

Скотт Вальтер

Послушный силам небесным, одинокий Дух Южного полюса ведет корабль к Экватору, но требует мести.

Под килем, в темной глубине, Из царства вьюг и тьмы Плыл Дух, он нас на север гнал Из южных царств зимы. Но в полдень стихли паруса, И сразу стали мы. Висел в зените Солнца диск Над головой моей. Но вдруг он, словно от толчка, Сместился чуть левей И тотчас — верить ли глазам? — Сместился чуть правей. И, как артачащийся конь, Рывком метнулся вбок. Я в тот же миг, лишившись чувств, Упал, как сбитый с ног.

Демоны,

послушные Духу Южного полюса, незримые обитатели стихий, беседуют о его мстительном замысле, и один из них рассказывает другому, какую тяжелую долгую епитимью назначил Старому Мореходу Полярный Дух, возвращающийся ныне к югу.

Не знаю, долго ль я лежал В тяжелом, темном сне. И, лишь с трудом открыв глаза, Сквозь тьму услышал голоса В воздушной вышине. «Вот он, вот он, — сказал один, — Свидетелем Христос — Тот человек, чьей злой стрелой Загублен Альбатрос. Любил ту птицу мощный Дух, Чье царство — мгла и снег. А птицей был храним он сам, Жестокий человек». И голос прозвенел другой, Но сладостный как мед: «Он кару заслужил свою И кару понесет».

Часть шестая

Первый голос

«Не умолкай, не умолкай, Не исчезай в тумане — Чья сила так стремит корабль? Что видно в океане?»

Второй голос

«Смотри — как пред владыкой раб, Смиренно замер он, И глаз огромный на Луну Спокойно устремлен. Губителен иль ясен путь — Зависит от Луны. Но ласково глядит она На море с вышины».

Мореход лежит без чувств, ибо сверхъестественная сила стремит корабль к северу быстрее, чем это способна выдержать человеческая природа.

Первый голос

«Но чем, без ветра и без волн, Корабль вперед гоним?»

Второй голос

«Пред ним разверстый, воздух вновь Смыкается за ним. Назад, назад! Уж поздно, брат, И скоро день вернется, Все медленней пойдет корабль, Когда Моряк проснется».

Сверхъестественное движение замедлилось. Мореход очнулся, и возобновляется ему назначенная епитимья.

Я встал. Мы полным ходом шли При Звездах и Луне. Но мертвецы брели опять, Опять брели ко мне. Как будто я — их гробовщик, Все стали предо мной. Зрачки окаменелых глаз Сверкали под Луной. В глазах застыл предсмертный страх, И на устах — укор. И ни молиться я не мог, Ни отвратить мой взор.

Неистовый бег прекратился.

Но кара кончилась. Чиста Была кругом вода. Я вдаль глядел, хоть страшных чар Не стало и следа,— Так путник, чей пустынный путь Ведет в опасный мрак, Раз обернется и потом Спешит, ускорив шаг, Назад не глядя, чтоб не знать, Далек иль близок враг. И вот бесшумный, легкий бриз Меня овеял вдруг, Не зыбля, не волнуя гладь, Дремавшую вокруг. Он в волосах моих играл И щеки освежал. Как майский ветер, был он тих, И страх мой исчезал. Так быстр и легок, плыл корабль, Покой

и мир храня. Так быстр и легок, веял бриз, Касаясь лишь меня.

И Старый Мореход видит свою отчизну.

Я сплю? Иль это наш маяк? И церковь под холмом? Я вновь на родине моей, Я узнаю свой дом. Я, потрясенный, зарыдал! Но в гавань мы вошли… Всевышний, разбуди меня Иль сон навек продли! Весь берег в лунный свет одет, И так вода ясна! И только тени здесь и там Раскинула Луна. А холм и церковь так светлы В сияющей ночи. И спящий флюгер серебрят Небесные лучи. От света бел, песок блестел, И вдруг — о дивный миг! —

Духи небесные покидают мертвые тела

В багряных ризах сонм теней Из белизны возник.

и появляются в своем собственном лучезарном облике.

Невдалеке от корабля — Багряный сонм теней, Тут я на палубу взглянул — О Господи, на ней Лежали трупы, но клянусь, клянусь крестом твоим: Стоял над каждым в головах Небесный серафим. И каждый серафим рукой Махнул безмолвно мне, И был чудесен их привет, Их несказанный, странный свет, Как путь к родной стране. Да, каждый мне рукой махал И звал меня без слов. Как музыка, в моей душе Звучал безмолвный зов. И я услышал разговор, Услышал плеск весла И, обернувшись, увидал! За нами лодка шла. Рыбак с сынишкой в ней сидел. О, доброта Творца! — Такую радость не убьет Проклятье мертвеца! И третий был Отшельник там, Сердец заблудших друг. Он в славословиях Творцу Проводит свой досуг. Он смоет Альбатроса кровь С моих преступных рук.

Часть седьмая

Лесной Отшельник

Отшельник тот в лесу живет На берегу морском. Он славит Божью благодать, И он не прочь потолковать С заезжим моряком. Он трижды молится на дню, Он трав язык постиг, И для него замшелый пень — Роскошный пуховик. Челн приближался, и Рыбак Сказал: «Но где ж огни? Их столько было! Как маяк, Горели здесь они».

в изумлении приближается к кораблю.

«Ты прав, — Отшельник отвечал, — И видят небеса: Не отзывается никто На наши голоса. Но как истрепан весь корабль, Истлели паруса,— Как листья мертвые в лесу, Что вдоль ручья лежат, Когда побеги снег накрыл, И филины кричат, И в мерзлой чаще воет волк И жрет своих волчат». «Вот страх-то! — бормотал Рыбак! — Господь, не погуби!» «Греби»! — Отшельник приказал И повторил: «Греби!» Челнок подплыл, но я не мог Ни говорить, ни встать. Челнок подплыл. И вдруг воды Заволновалась гладь.