Поэзия народов СССР IV-XVIII веков
Шрифт:
Проглотил я столько скорби, так темпа разлуки ночь,
Что казалось — в небе солнце в этот день не поднялось.
Плакал я под гнетом горя, думал: скоро ли конец?
Если б ты не появилась, умереть бы мне пришлось.
Ты свиданье подарила — и забилось сердце вновь.
О, пойми, что я не в силах больше жить с тобою врозь!
Соловей от гнева розы стал бескрыл и безголос,
Но цветет,
Навои, запомни — редко дружит верность с красотой,
Но пленяет взор и сердце воплощенье страстных грез.
* * *
Кругом враги, теперь найти мне друга нет надежды,
Не дай, аллах, чтоб даже враг терял бы след надежды.
Я в этой западне отстал от недругов и друга.
Я верю в друга своего и верю в бред надежды.
В водоворот я бед попал, где, говорят, есть страхи.
Но нет и признаков совсем любых побед надежды.
Душой я жертвовал, но нет надежды на свиданье.
А жизни жаждущим от губ – одни в ответ надежды.
О, кравчий, так печален я, что радость невозможна,
Не вижу на веселье я уж сколько лет надежды.
Что верности от друга я не жду — не осуждайте.
Мудрец уверен: жизнь не даст такой обет надежды.
Нет близости и нет надежд! Как не расстаться с жизнью,
О Навои, коль я б имел ее и свет надежды!
* * *
Друзьям, наперсникам случайным своих не поверяйте тайн,
Сто бед над головой развеяв, чужим не доверяйте тайн.
Не выдавайте тайну, ибо того, что вы не сберегли,
Другой сберечь не в силах тоже. Итак, не выдавайте тайн.
Фальшиво сердце, а язык наш -- он сплетни разносить горазд!
Так из душевного гарема своих не выпускайте тайн.
Коль сердце и язык не стали наперсниками – лишний труд
Твердить: «Теперь – ни слова людям!» Своих не разглашайте тайн!
Не испускайте тучи вздохов и не катите слез рекой;
Вотше не paccыпайте жемчуг — и нить не разрывайте тайн!
И, раскромсав язык болтливый и сердце вдребезги разбив,
И требуху шнырнув собакам, вовек не раздавайте тайн!
Как исстрадался я в разлуке: во всяком случае, друзья,
Вы не усердствуйте, а пейте - в вине не исчерпайте тайн!
И коль любви благую тайну сберечь не смог ваш Навои,
То и
* * *
Красотой твоей, как солнцем, свято дорожит народ.
Как пылинки в свете солнца, вкруг тебя кружит народ.
Так жестоко я ославлен, что, куда ни покажусь:
«Вот пришел безумец жалкий!» — хохоча, кричит народ.
Если б только ты предетала в полном блеске красоты,
Был бы, верно, с лика мира, как волною, смыт народ.
Видя пламя ада, люди в рай его перенесли,
Как же тайного сиянья до сих пор не зрит народ?!
От разлуки, от несчастий стал я с бледной тенью схож,
Удивляться ль, что смущает мой yбoгий вид народ?!
Меч любви глазам не виден, если же его извлечь,—
Он пронзит меня, и, воя, в страхе побежит народ.
Нет числа разящим стрелам, что печалью рождены,
Больше их, чем тех, какие в тайниках хранит народ.
Если в мире все решает пустота глухих небес,
То спешит уйти от смуты, от глухих обид народ.
Если преданность народу выражает Навои,
Преданность свою поэту про себя таит народ.
* * *
Только солнце помянув, лик твой описать возможно.
О живой воде сказав, губ рубин познать возможно.
Говорят: «Походка, стан – жизни свет в саду телесном».
Лишь от зависти к тебе так их принижать возможно.
Лик твой в зеркале узрев, солнца луч в струе Ковсара
Полон зависти: ему ль блеск твой перенять возможно?
Цель потока – учинять, как и ты, опустошенье
Твоего коня догнать — тучам ли мечтать возможно?
Раны, что нанес Фархад толще скал киркой,— ничтожны,
Так израненной душе ль их не пожелать возможно!
На страданья обрекло небо всякую песчинку.
Что, помимо злых обид, от него нам издать возможно?
Навои, ее слова о неверности — жестоки.
Чтоб помянутою быть, ей и лживой стать возможно...
* * *
Меджнунам пылким каждый миг даря забвение иное,
Лишь мне, безумному, она несет мучение иное.
Не видя друга, я умру; друг — жив и в радости свиданья.