Поэзия народов СССР IV-XVIII веков
Шрифт:
* * *
Чаша, солнце отражая, правый путь явила мне.
И раздался голос чаши: «Друг твой отражен в вине».
В чаше сердца — образ друга, но и ржавчина тоски,
Лей щедрее влагу в чашу, исцелюсь тогда вполне.
Если есть такая чаша, то цена ей сто миров.
Жизней тысячу отдам я, с ней побыв наедине.
С тем вином — Джамшида чашей станет черепок простой,
И
Мальчик-маг, когда пируют люди знанья в кабачке,
Чашу первую ты должен ноднести безумцу, мне.
И едва лишь улыбнется в чаше сердца милый лик,
Все, не связанное с милой, вмиг потонет там иа дне.
Обрету я миг свиданья перед чашею с вином,—
Кто сказал «вино» и «чаша», видит встречу в глубине.
Только есть другая чаша, и другое есть вино,
Что там ни тверди, отшельник, возражая в тишине.
Навои, забудь о жажде. Кравчий вечности сказал:
«Чаша — жажде утоленье, мудрость пей в ее огне!»
* * *
В разлуке с любимой ты стала руиной, о крепость моя;
Так в ранах недугов, страданьями тмима — ты суть бытия.
Да! Солнце и месяц мой взгляд прояснили и тайну открыли!
И в солнечном лике сияет живая мне сущность твоя.
Окно за окном закрываются ставни.от стрел смертоносных.
Где ж вылетит птица надежды и жизни в иные края?
Умру я, сгорая,— пусть плачет, пылая, свеча надо мною,
Под копотью черной янтарного воска потоки лия!
Узнав, что я гибну, враг станет мне другом... что пользы мне в этом
Коль друг в это время явился мне лютым врагом, как змея?
Как сумрак ненастья, одеяады печали рассвет омрачили,
И утро восходит не в царственных ризах, а в клочьях рванья.
Любовь — это гибель, но ты, Навои, не отступишь пред нею —
Пред бездною той, где дрожат лицемеры, смятенье тая.
* * *
Этот град опостылел в разлуке с луной для меня.
Розы нет, и цветник стал унылой тюрьмой для меня.
О друзья! Вы пируете, в радости пьете вино,
Но лишь горечь и кровь в пиале пировой для меня.
Разум, вера, терпенье покинули тело мое,
Только мука осталась подругой одной для меня.
Этой мукою грудь пронзена, словпо тюркской стрелой,
Пусть от новой
Я в позоре влачусь, я так жалок, что плачут одни,
А другие смеются, взглянувши порой на меня.
Как вода, моя печень ослабла; и в этой воде
Муки смертные чудятся рыбьей игрой для меня.
Мне твердят: «Навои! Позабудь иль расстанься с душой!»
Но забвения нет, есть лишь выход второй для меня.
* * *
В гневе ты — любой поступок мой мученье для тебя.
Ты добра — мой грех стократный упоенье для тебя.
Ты со мною то скучлива, то внезапно весела.
Как привыкнуть к переменам настроенья у тебя!
Доброта твоя сражает и убийственен твой гнев,
Своему дивлюсь терпенью в раздраженье на тебя.
Сердце, так тебе и надо: полюбило — и терпи,
Будь хоть каждое мгновенье огорчеиьем для тебя!
Роза, зноя пылких вздохов опасайся, но поток
Слез из глаз моих — спасенье, наслажденье для тебя.
Солнце, не сожги влюбленных: знай, от их горячих лиц
Прибавляется свеченье, жар и жженье у тебя.
С солнцем не ищи сравненья. Ты — пылинка, Навои,
Но его пренебреженье — оскорбленье для тебя.
* * *
Коль пользы от людей все нет, пусть и вреда не будет;
Нет пластыря для ран — шипов пусть никогда не будет.
Пусть чаша красного вина не каждому дается,
Но пусть и кровь из многих чаш течь, как вода, не буде
Когда надежды нет на жизнь вблизи луноподобной,
Пусть с ней разлука смерти мне сулить тогда не будет.
Когда, с любимой разлучась, ты потеряешь память,
Неважно, если о тебе мир навсегда забудет.
О кравчий! Пьяным напоив, что делать мне прикажешь,
Коль от рассудка моего вдруг и следа не будет?
Вдруг сердце пьяное мое властителя восславит,
А сердцу над самим собой в тот час суда не будет?
Вздохнешь — у пери, Навои, прическу вздох погубит.
Конечно, это не беда. Ну, а стыда не будет?
* * *
С холодным вздохом почему спускается по склону утро?