Поэзия народов СССР IV-XVIII веков
Шрифт:
Быть может, ранено, как я, любовью затаенной утро?
А если страстью не горит, подобно мне, так почему же
Свои одежды, как Меджнун, порвало исступленно утро?
Не говори что облака — крапленный киноварью хлопок;
Быть может, кровь свою, как я, из раны льет бездонной утро;
Но вихрем солнечных лучей моих очей прорезан сумрак.
То расцарапало лицо зубцом звезды спаленной утро.
Полнеба
Вращающийся небосвод назвал его влюбленно — утро.
Встань, виночерпий, подними, ликуя, утреннюю чашу!
Когда уйдем, взойдет не раз нз пьяного притона утро,
О Навои, захочешь ты — и сад исполнится напевов.
Как роза, никнет ночь. Поет, как соловей бессонный, утро.
* * *
Весна без тебя — палача жгут, смертные муки, ад!
В нем красные розы меня жгут, белые — леденят.
Весна без тебя для меня — ад, ад ночи и ад дня.
Но в том раю, где ты без меня,— нет ни льда, ни огня.
Если захочешь меня найти, стать под моим окном,
По лицу моему иди, по бороздам слез на нем.
Как в сладких плодах горькая кость не удивит меня.
Так в сладких устах твоих слов злость не удивит меня.
Не лги про меня, что там в аду гол и бос Навои.
Я одет, обут в печаль и беду — в подарки твои.
Не боюсь лжи и угроз, хотя вижу над головой,
Как секиру в небе занес юный месяц — гонец твой!
* * *
Пользы мира ты не жаждай, ибо в нем лишь вред,— не больше.
Жизнью пользуйся — на время входим в этот свет,— не больше.
Странно, что жилье воздвигший приглашает смертных в гости,
Ведь и сам он в этом доме — гость недолгих лет,— не больше.
Не считай себя могучим, смертен ты — ведь слон громадный
Перед комариным жалом — лишь отваги след,— не больше.
В бренную войди обитель — шейх там наторел в торговле!
Пусть зовется ханакою — это лавка бед,— не больше.
Тот, кто в платье златотканом,— пусть кичится неразумно:
Знает мыслящий, что в злато жалкий шут одет,— не больше.
На престол воссев небесный, все равно не будь беспечен,—
В небе ласки ты не встретишь, встретишь лишь рассвет,— не больше.
Повелитель справедливый должен думать о народе,
Ведь блюсти пасомых
Если нынче стал скитальцем Навои по доброй воле,
Не горюй, благоразумный,— глянь безумцу вслед,— не больше!
РЕДКОСТИ ЮНОСТИ
* * *
Лик твой, зеркалом сверкая, в мир бросает сто лучей.
Даже солнца свет слепящий превзойден красой твоей.
В жажде жизни дышит солнце ветром улицы твоей —
Ведь в дыхании мессии излеченье всех скорбей.
Из предельного рождаясь, входит в вечность бытие,
И начала нет у жизни, и конца не видно ей.
Образ твой — свеча и роза, с мотыльком и соловьем:
Мотылька свеча сжигает, розой ранен соловей.
Есть в Лейли, в Ширин твой облик: без Ширин погиб Фархад,
Потерял Меджнун рассудок от любви к Лейли своей.
В этих именах явила ты любовь и красоту,
Стала ты хирманом муки и грозою для страстей.
Только тот тебя достоин, кто пройдет пустыню «я»,
Ибо — кто взыскует жизни, смысл найти обязан в ней.
Говорить о нуждах сердца моего мне нужды нет,—
Что в стране сердец таится, мыслью видишь ты своей.
Ливнем милости пролейся в сад засохший Навои:
Роза в нем не распустилась и не свищет соловей.
* * *
Твоей неверностью, увы, терзаюсь постоянно,
Верна другому ты,— увы, терзаюсь постоянно.
Кому-то верности обет, а мне одни мученья.
Я не желаю знать других. О, будь же постоянна!
Ты казнь пообещала мне, но я окреп внезапно,
Целительней твои слова иных стихов Корана.
То — солнце ль твоего лица, а это — тень от стана,
Волос ли, павших до земли, струя благоуханна?
И утонченный бы не смог понять твои реченья:
Остроты, колкости и смех звучат весьма туманно.
Дела мирские — ночи тьма, вино — источник света.
Слей, кравчий, муть и напои из чистого стакана.
Отнимет душу, Навои, любимая — не сетуй,
Благодари за то, что ей одна душа желанна.
* * *