Поэзия народов СССР IV-XVIII веков

Автор неизвестен

11

Рыскучий зверь, в полях брожу

И все цветка не нахожу.

Пускай твой лик я услежу,

Чтоб душу умирить свою.

12

Томлюсь я ночь, и сна мне нет,

Спокойствия пропал и след.

Владеет мной безумный бред,

Я страстью поли к тебе, о свет.

13

Уединен и замкнут сад,

Где ты цветешь среди оград,

О дивный лик, я сотни крат

Твоим лобзаньям был бы рад.

14

Хоть обхожу я белый свет,

Котлом киплю в теченье лет.

Тобою

полн, небесный свет,

И все любви исхода нет.

15

Что пламенем, я весь сожжен,

Тоской к тебе изнеможен.

Пускай потоп опять решен,—

Огня залить не в силах он.

16

Шумя огнем, велит мне страсть

Лобзаний тех изведать власть.

О, дай к груди твоей припасть,

Где молока и меда сласть.

17

Щедрот твоих мы все хотим,

Раскрыв сердца, мы все стоим,—

Когда ж себя мы предадим

Лобзаниям живым твоим?

18

Я жертвой стал любви меча,

Расплавился я, как свеча,

Я изнемог, цветку крича:

«Возьми любовь, что горяча!»

19

Эдемскую взрывая тишь,

Зову: «Меня ль любви лишишь?

Ты к славе слав еще взлетишь,

Коль страсть мою ты утолишь».

ИЗ «АДАМОВОЙ КНИГИ»

ОБ УБРАНСТВЕ ПРАРОДИТЕЛЕЙ И РАЯ (ИЗ Г Л. II)

Как описать мне прелесть рая?

Не может быть прекрасней края.

Как солнце и луна сверкая,

Цветок там каждый расцветал.

Лицо Адамово лучилось,

В нем отражалась божья милость,

Оно сверкало и светилось,

И райский свет на нем играл.

Оно сияньем озарялось,

В нем солнце так преображалось,

Что солнцем и лицо казалось,

И свет бессмертия блистал.

Адам, сияньем осененный,

Был неземным ростком зеленым.

Он был цветком новорожденным,

Он свет бессмертья источал.

Своим блаженством восхищенный,

Душой и мыслью просветленный,

Как на свету алмаз граненый,

Сияньем божьим он сиял.

Под сенью райского предела

Сливался свет души и тела,

Душа сияньем пламенела,

И свет сей тело озарял.

Над ним господь был вездесущий,

Под ним шумели рая кущи,

Глядел Адам на мир цветущий

И божью милость восславлял.

Благоуханную обитель

Оглядывал наш прародитель,

Он, опьяненный райский житель,

Благие запахи вдыхал.

Он любовался этим краем,

Он пел,

он упивался раем.

Что сам он был неувядаем,

Наш прародитель понимал.

Он к божьей славе приобщался,

Любви сияньем упивался,

Восторг его из сердца рвался

И благодарностью звучал.

Сияли чудным озареньем

Творец и тот, кто был твореньем.

Над каждой тварью и растеньем

Дух целомудрия витал.

Цветы, казалось, пламенели,

И сонмы ангельские пели,

Они пьянили и пьянели,

Сливаясь в радостный хорал.

И, может, божеская милость

В том благодатно проявилась,

Что самому Адаму мнилось:

И он сиянье излучал.

Сомненьем поздним не тревожим,

Адам на бога был похожим,

И, будучи подобьем божьим,

В себе он бога ощущал.

ПЛАЧ О НЕИЗБЕЖНОЙ КОНЧИНЕ, О ПУТИ ДУШИ И БОРЬБЕ ЕЕ СО ЗЛЫМИ ДУХАМИ (ИЗ ГЛ. V)

Не избежать и мне сего удела:

Душа моя отринется от тела

И пустится в тот страшный, без предела

Далекий путь неведомо куда.

Обступят душу сонмы бесов разных,

Ужасных сутью, ликом безобразных,

Еще страшней сомнений тех опасных,

Что бесы мне внушали иногда.

Душа моя окажется в их власти,

Сулящей ей лишь беды и напасти,

И душу раздерут мою на части,

Чтоб ей пропасть, исчезнуть без следа.

Те бесы с адской злобою во взгляде,

Начнут огонь вздувать и крючья ладить,

Кружиться станут спереди и сзади,

Повсюду — слева, справа — вот беда!

В том мире тесном, мире помрачневшем

Придется худо душам отлетевшим,

Стыдом отягощенным, многогрешным,

Не ждавшим в жизни Страшного суда.

И, проявив бесовское старанье,

Припомнят бесы все мои деянья

И станут мне готовить наказанье,

Для коего и брошен я сюда.

Но перед тем как дьявол завладеет

Моей душой, как телом Моисея,

Быть может, скажет ангел, мрак рассея:

«Господь его прощает навсегда!»

ХАКИКИ ДЖАХАНШАХ КАРА-КОЮНЛУ

ТУРКМЕНСКИЙ ПОЭТ

XV век