Поэзия народов СССР IV-XVIII веков
Шрифт:
Утоли того, кто голоден и зряч!
Где спасусь от власти взора твоего?
Погубил меня смеющийся палач.
Сбрось зеленый свой бутоновый покров,
В цветнике играй с бутонами в суймач!
Хвастать вздумала фиалка пред тобой,—
Ветерок встрепал, согнул ее — хоть плачь!
Если хочешь целый мир в себя влюбить,—
Распахни пред алой розой темный плащ!
Атаи
Чьи бы взоры ни манили,— он незряч!
* * *
Улыбнулась ты из облачных пелен,—
Хор красавиц расступился, пристыжен.
Томной прелестью горят твои глаза,—
Их беседами цветник твой оживлен.
Сладкий рот — ларец рубинов — сторожить
Встали родинки — индусы — с двух сторон.
Стала роза похваляться пред тобой,—
Замолчать велел ей ветер, возмущен.
Как стрела, пробил мне сердце быстрый взор,—
Наконечником я в душу уязвлен.
Пусть душа с тобой в разлуке умерла,—
Той стрелой твоей я к жизни пригвожден.
Атаи ни хлеб не нужен, ни вино:
Жизнью он, с тобой в разлуке, пресыщен!
* * *
Солнце, месяц — твой лик? О моя госпожа,— отвечай.
Сахар, мед — твой язык? О моя госпожа,— отвечай.
Ты ли краешком глаз посылаешь мне взоры тайком,
Иль то корень души подсекли два ножа,— отвечай.
В душу веет восток, от волос твоих амбру неся,
Иль то савский удод прилетел с рубежа,— отвечай.
Черный глянец волос твоих блещет всю ночь надо мной,
Иль то ворон кружит, с кипарисом дружа,— отвечай.
О, поведай мне правду о горестных стонах моих!
Не дрожат ли от них твои псы-сторожа,— отвечай.
Как бы мог я забыть о рубиново-сладких губах.
Что ж мне — душу сгубить? Сточит пусть ее ржа? — отвечай.
О султанша прекрасных! Спроси: «Чем живет Атаи?»
Грех ли нищим помочь, богу щедрых служа,— отвечай.
* * *
Эту светлую пери, что здесь над водой склонена,
Я бы выпил до дна,— так она благодати полна!
Скажешь: гурия рая сошла — Салсабиля черпнуть,
Скажешь: плечи ее обнимает Ковсара волна.
Рук не моет в воде — не запятнана их чистота:
В мир неся чистоту,
Убедились глаза в правоте стародавней молвы,
Будто дев водяных высылает порой глубина.
Увидал Атаи эти брови — михрабы твои,—
С той поры у него и молитва в михрабах — одна!
* * *
Виночерпий, дай чашу! Нам роза сверкнула, нежна,
Пьян нарцисс, и волна соловьиного гула неяша.
Под шатром кипариса мне горлинка сладко поет,
Иль бутыль по-арабски «куль-куль» затянула, нежна?
Если амбру волос ветерок по щекам распустил —
То на розу из роз тень от тени вспорхнула, нежна.
Упаси тебя бог наклониться над чашей с вином,
Чтобы роза вина к розе щек не прильнула, неявна!
От жестокой любви, верно, умерло б сто Атаи!
Жизнь твоя, о мой шах, жизнь мне в душу вдохнула, иежна!
* * *
Мы в обители роз розовее лицом не видали.
Губы — сахар; такого в Египте самом не видали.
В Чин-Мачине, в Хотане — таких убивающих взоров,
Злой турчанки такой мы нигде — присягнем — не видали.
Мы пришли любоваться прославленной стройностью стана,—
Горе видели ночью, а стана и днем не видали!
Есть красавиц немало, узбечка, и в нашем народе,—
Мы же равных тебе нн в своем, ни в чужом не видали.
Сребротелая, с сердцем стальным! Полюбив тебя, понял:
Мир — булатный клинок, состраданья мы в нем не видали.
Говорят: «И красавицам свойственна верность!» Не спорю.
Только что ж мы ее — хоть слыхали о том — не видали?
Скажут: «Речь Атаи — это жемчуг, единственный в мире!»
Но, увы, столько слез мы и в лоне морском не видали!
* * *
Век бы в горестном сердце твой образ я нес, госпожа.
Пусть вовек для меня неприступный утес — госпожа.
Как мне быть? Господин мой единственный — сердце мое.
А оно — неизменно — слуга твоих кос, госпожа.
Зло бранишь ты меня — за тебя умиленно молюсь:
Что влюбленному жала разгневанных ос, госпожа!
Мне — твоим стать рабом? Недостоин я чести такой:
Лишь до клички собаки твоей я дорос, госпожа!