Поэзия социалистических стран Европы

Коллектив авторов

ВЬЕТНАМ

Разделена земля. Разрублены деревья, Трепещущее сердце рассечено кинжалом, Бревенчатый порог, что выстроган шагами и дедов и отцов, распилен пополам, Семейный снимок разорван посредине, по самому лицу погибшей матери, Бамбука ствол расколот гулким громом. Растерзана река. Разорены поля, Разбита пополам скупая горстка риса, Распоротое небо всю ночь горит огнем. Стекает в землю пролитая кровь.

БОЛГАРСКАЯ КРОВЬ

Из стихов о Вьетнаме

Кровь консервированная, кровь притихшая, в

банки закупоренная и запечатанная, отправляется в дальний путь. Она проснется от сна летаргического, она заклокочет в слабеющих венах и запульсирует горячо. Гайдуцкий костер, затянувшийся пеплом, в ней разгорится и ринется в бой. А в пыльных депо, в канцеляриях, в ульях цехов бледные доноры вахту несут. И внезапно услышится им - далеко-далеко их вольная кровь идет воевать за свободу.

ДИМИТР МЕТОДИЕВ

ХЛЕБА

Ваш тихий разговор я слушаю, хлеба, в раздумье голову склоняя. Что дал я миру, в чем моя борьба в дни, полные труда во имя урожая? А вы - пробившись сквозь покров земной, вы зрели и готовили нам жатву, готовили великую отплату и солнцу, и дождю, и туче грозовой, и труженикам – тем, кто сеял вас; вы не погибли в тот суровый час, когда на ваши слабые ростки легли снега, накрыв вас ледяным пластом, и ветры, не заботясь о живом, освистывали вас и с ног сбивали… Хлеба, я преклоняюсь перед вами, пред вашим молчаливым торжеством!

РУССКИЕ ГЛАЗА

Синеют дали неба над Россией, их вымыла весенняя гроза, и, кажется, в росе вдруг отразились не небеса, а русские глаза. Так празднично лучами ты одета, простор твой так велик и светел, Русь, что снова я шепчу слова обета, тебе в любви и верности клянусь. Быть может, это лишь порыв мгновенный, навеянный сияющей весной? Нет, ты и край родной, благословенный в одну любовь слились во мне давно. В молчанье я шагаю по равнинам. Молчит земля. Сияют небеса. С них смотрят на меня гостеприимно приветливые русские глаза.

БОЖИДАР БОЖИЛОВ

ИНТИМНОЕ

У Ботева стихотворений мало. И том стихов его так прост и неказист. В последний путь не слава провожала поэта, а ночного ветра свист. Но бьется жизнь в том томе, колобродит, шумит Балкан, трубит олень в лесу, на смерть мужчины гордые уходят и держат свои ружья на весу. Что стоит слава полки многотомной, уютных дней земная череда пред этой смертью, как Балкан, огромной и яростной, как ранняя звезда? О счастье помышляю я пристрастно, и, если мне погибель суждена, была бы смерть моя, как та, прекрасна, была бы песнь моя, как та, нужна. Что в шумной славе мне, костру подобной? Что долгий век? Что крепа черный дым? Мне будет тяжко под плитой надгробной, под мраморным признанием моим. Когда я стану влажною землею и надо мною поле зацветет, пусть шепот мой смешается с травою: «Любимая… тебя люблю… с тобою… Да здравствуют свобода и народ!»

ИСКУССТВО

В камеру строфы ты заключишь, рамою картины ограничишь, чувство то, которым ты горишь, воздух горный – тот, которым дышишь, Надышись же бурей напоследок! Ураганы грудью всей вдохни и гляди, как выглядят они в статуях, балладах и балетах. Удивляйся,

что стихотворенье в небе счастья, боли и мученья медленно восходит, как звезда, что оно летит из нетерпенья, словно птица из гнезда. Вот и разбазарил ты печали. Радости – растратил ты. Приутихли чувства, замолчали от усталой этой пустоты. День пройдет, и ты – опять поэт, ты опять ликуешь и страдаешь, и опять все это заключаешь в статую, балладу и балет,

ЖАЖДА

Стихи. Они мои. Мои они. Но ты не верь, что это просто строки. В них ночи перемешаны и дни, в них атом жив, в них бродит луч жестокий, который призван создавать миры придуманные. Это не куплеты, не жалкое подобие игры… А были ли когда-нибудь поэты, которых осмеяли за любовь? Которых презирали, били в кровь? Не знаю. И зачем мне знать про это? Ладонями прикрою я глаза и помолчу один… Нет, с теми вместе, что шли со мной в бои любви и чести… Я вечные их слышу голоса. Стихи. Мои стихи. Мои они. За них идти готов хоть на галеры - все потому, что в них – и тьма, и дни, покой и боль моей земной карьеры. Я жизнью надышался не сполна. Хочу стихи придумывать, в которых прольется дождь, крылом взмахнет весна и явственней проступит тишина сквозь прорастающий пшеницы шорох.

ПОКОЛЕНИЕ

Ал. Герову

Как мы горели! Мы были горение, стихотворения – наше парение, мы были движение и сомнение… Мы были бунтом, бурей и гневом, самой эпохой названным «левым», без дипломов и без наград… Вместо славы – голод, голод… Пороховой окружал нас ад… Но были мы счастливы, и каждый был молод… И я был молод… И ты был молод… Теперь все это где-то позади. Имеем мы тома стихотворений, есть горстка пепла от былых горений есть горстка перьев от былых парений, и нету в нас уже былых сомнений, мы не бунтуем, не ломаем дров. И каждый рад, что он пока здоров, что премии ему идут и слава… Но нынче молоды другие, право.

ПАВЕЛ МАТЕВ

МАТЬ КОММУНИСТА

Резцом и кистью обессмерть, художник, мать у тюремных замкнутых ворот. Она стоит. Шумит осенний дождик. Она стоит. Нещадно солнце жжет. Она стоит, согбенная, в молчанье, в потертом платье, выцветшем платке… Я принял бы ее за изваянье, когда б не эти слезы на щеке.

ОГОНЬ

А разве бывает любовь без огня? Борьба без самозабвенья? Огонь - в тревогах каждого дня, в сердечных моих откровеньях. Мы по-солдатски строго живем у волшебства на грани и очищаем себя огнем раскаяний и признаний. Вот – огненной лавы следы во льду, вот – драма на форуме веры: то сердце было с умом не в ладу, то чувства не знали меры… Пристрастья прежние истребя, мы вечным огнем согреты и зорко вглядываемся в себя - в смешенье теней и света. Тревожны и радостны в вышине огни костров легендарных. Мы – сами огонь - рождены в огне и веку за то благодарны, что в бесконечности новых лет всегда будет реять над нами бушующее, как пламя, как высшей правды, как совести свет, великое наше знамя.