Полицейское управление
Шрифт:
Макинерни, крупный мужчина с обезоруживающей ирландской улыбкой и густыми черными волосами, был облачен в черные брюки, шерстяную рубашку-поло [7] , мокасины на низком каблуке. Рукопожатие сильное, как у шахтера.
— Что мы можем сделать для вас, лейтенант?
— Окажите мне услугу.
Макинерни успокоился. Обычное дело. Понимающая улыбка появилась на его лице.
— Один хороший поступок влечет за собой другой. Вам что, дали новое задание?
7
Рубашка-поло —
Мэлоун вынул лист бумаги и передал священнику.
— Я хочу знать, что находится по каждому из этих адресов.
Макинерни пытливо прищурился.
— Да они разбросаны по всей нашей цветущей стране.
— Верно.
Священник с непроницаемым лицом смотрел на посетителя.
— Почему Церковь, Мэлоун? У вас есть свои источники.
Мэлоун беспомощно воздел руки.
— Потому, что эта информация нужна мне быстро. Потому, что я не могу использовать обычные полицейские каналы. И потому, что вы мой должник.
Священник нахмурился.
— Почему вы считаете, будто у меня есть источники подобных сведений?
— Каждый архиепископ имеет священников, которые прошли специальное обучение и ведут щекотливые дела Церкви. Они могут получить сведения быстро и осторожно, если нужный человек нажмет нужную кнопку.
— Вы полагаете, что этот человек — я?
— Вы угадали, монсеньор.
Макинерни снова посмотрел на бумагу.
— Вы, конечно, понимаете, что Церковь ни при каких обстоятельствах не должна быть вовлечена в мирские дела. У нас хватает своих.
— Даю вам слово, что, кроме моих детективов, никто ничего не узнает.
Монсеньор проводил его до двери.
— Как вы думаете, что мы найдем по этим адресам?
— Склады, — ответил Мэлоун, выходя из кабинета.
2 декабря 1978 года, около половины первого ночи, старый слесарь-водопроводчик вышел из синагоги Бобовер, находящейся на Сорок восьмой улице, в доме 1533, в квартале Боро-Парк Бруклина. Втянув голову в плечи, он плотнее прижал воротник пальто к ушам, чтобы защитить их от пронизывающего ветра, под порывами которого стонали даже обнаженные ветви деревьев. Когда он проходил мимо дома на Сорок седьмой улице, из темноты вынырнули трое мужчин и потребовали у него кошелек.
— Не бейте меня, — умолял старик.
Они забрали деньги и оставили его валяться на тротуаре, истекая кровью, которая сочилась из многочисленных ран на груди и животе. Водопроводчик скончался.
В полдень того же дня в 66-м участке дежурили четверо полицейских. Три машины патрулировали улицы. Один сержант сидел в приемной, другой обедал тут же, в участке. Один полицейский сидел у панели коммутатора, и один детектив дежурил в комнате бригады.
Вдруг поднялась суматоха, в участок вломилась толпа, и мгновение спустя сержант в приемной оказался в кольце суетливых бородачей в черных пальто, черных широкополых шляпах, меховых шапках, широких, застегивающихся у колен штанах и белых носках. Две тысячи хасидов окружили участок.
Они явились с требованием лучшей полицейской защиты. Они орали, раскидывали стулья, пишущие машинки, потрошили шкафы с делами. В участке шел кулачный бой. Полицейский у коммутатора успел передать одно сообщение, прежде чем его свалили на пол: 10–13. Это означало, что участок подвергся нападению.
Полицейские в патрульных машинах помчались на подмогу. На сигнал откликнулись патрульные соседних участков. Вступил в действие план срочной мобилизации. В бой вступили
С четырнадцатого этажа главного управления последовал приказ комиссара: никого не задерживать.
В двадцать пять минут седьмого утра того же дня, почти за шесть часов до нападения на участок, полиция арестовала трех человек за убийство водопроводчика.
Пробираясь сквозь обломки по разгромленному первому этажу, один чернокожий полицейский заметил другому:
— Бог мой, если бы такое сотворили наши, сейчас эти проклятые улицы были бы усеяны черными трупами!
Все, кто слышал его, мысленно с ним согласились.
С этого дня 66-й участок вошел в историю управления как «Форт-Сэррендер» [8] .
Мэлоун сам не знал, что он ищет в 66-м участке, Андреа Сент-Джеймс сказала в отеле, что на одном из трех мужчин была майка «Форт-Сэррендер». След ничтожный, но попробовать стоило. Существовал только один способ получить свободный доступ к записям в полицейском участке.
Он с облегчением вздохнул, увидев в приемной дежурного сержанта. Лейтенант мог бы его легко узнать. Подойдя к стойке дежурного, Мэлоун помахал перед ним своим значком.
8
«Форт Капитуляции» (англ.).
— Я лейтенант Дермонт из районной инспекции, — соврал он. — Должен проверить ваши записи за два года.
Сержант взглянул на него с холодным презрением, с каким полицейские всегда смотрят на проверяющих, и молча встал. Мэлоун проследовал за ним в канцелярию.
— Это лейтенант из районной инспекции, — громко объявил сержант, предупреждая всех, что к ним пришел соглядатай.
Мэлоун поймал ледяной взгляд канцеляриста. Старая перечница в роговых очках, с гладким лицом без возраста. Канцелярской крысе, наверное, подтянули кожу, решил Мэлоун. Этот человек был неотъемлемой частью полицейской Службы. Оберегая секретность документов, он занимался и хозяйственными делами — вызывал при необходимости монтера или слесаря, заказывал туалетную бумагу, готовил нужные формы документов, короче, был незаменимым винтиком в спаенной работе всего участка. Капитаны приходят и уходят, а канцеляристы остаются, тихо и незаметно строя свою собственную империю. Мэлоун имел дело с некоторыми из них и знал к ним подход. Они в тайне трепетали при мысли о переводе на патрульную службу.
В нью-йоркском полицейском управлении патрульные работают в три смены. Первая — с полуночи до восьми утра, вторая с восьми до шестнадцати, и третья — с шестнадцати до полуночи. Дежурные бригады работают, сменяя друг друга.
Устав патрульной службы требует, чтобы расписание для каждого патрульного составлялось с первого числа каждого месяца. Это необходимо, поскольку людей часто перебрасывают с места на место.
Сидя в углу канцелярии, перебирая списки дежурных бригад, Мэлоун чувствовал на себе взгляды канцеляриста, пытавшегося угадать, какие имена интересуют лейтенанта. «Интересно, что бы он сказал, — подумал Мэлоун, — узнав, что я и понятия не имею, что ищу?»