Полное Затмение
Шрифт:
— Вижу. Трудно сказать, чья она.
— Думаю, что пташкой управляют из той машины. Это в их стиле. Они её за нами выслали. Бежим! — Она юркнула в щипачью галерею; Рикенгарп, Юкё и Уиллоу следом. Пришлось заплатить за вход. Весёлый лысый старикан у дверей принял карточки и рассеянно пропустил через терминал, не отрывая взгляда от экранчика запястного коммуникатора. Миниатюрное лицо ведущего новостей пропищало:
— ...покушение на директора ВА Крэндалла... — Что-то неразборчивое, торопливое. — ...Крэндалл в тяжёлом состоянии под усиленной охраной находится в медицинском центре ВольЗоны...
Вертушка
— Этот подонок ещё жив.
Рикенгарп прикинул хрен к носу.
Щипачья галерея была оформлена преимущественно в телесных тонах, и каждая доступная вертикальная поверхность отводилась под изображение человеческой наготы. Проходя от одного фото или голо к другому, можно было видеть, как люди на/внутри них распластаны, вытянуты, выгнуты в тысяче вариантов совокупления, как если бы ребёнок заигрался с голыми куклами и разбросал по залу. Подсветка была влажно-красная: свет словно бы поддразнивал, его длина волны стимулировала сексуальность.
В каждой «эронише» имелся экран со щипачом. Кислородные маски, опускаясь на головы посетителей, источали комбинацию амилнитрита и феромонов. Щипач походил на шланг от воздушного пылесоса двадцатого века с укрупнённым подобием солонки на одном конце: смотришь на картинки, слушаешь звуки и проводишь щипачом по эрогенным зонам; щипач стимулировал соответствующие нервные окончания проникавшим под кожу электрическим полем, напряжённость которого можно было очень тонко регулировать. В общественных душевых спортклубов издалека видно было ребят, которые слишком пристрастились к щипачам: если устройством пользовались дольше «рекомендованных тридцати пяти минут», оно оставляло на коже ожоги вроде солнечных. Однажды ударник попросил у Рикенгарпа лосьон от ожогов: Я щипачом хуй обжёг, как-то неудобно получилось.
— Выражаясь куртуазно, — внезапно произнёс Уиллоу, — есть отсюда другой выход?
Рикенгарп кивнул.
— Есть... где-то же он должен быть.
Уиллоу смотрел на завлекательный блёрб под статичным снимком двух мужчин, женщины и козла. Подошёл на шаг. Прищурился, разглядывая козла.
— Ищешь фамильные черты, Уиллоу? — поинтересовался Рикенгарп.
— Заткни ебальник, консерватор хренов.
Ниша почувствовала его присутствие: изображения пришли в движение, склонились друг к другу, принялись вылизывать гениталии и проникать в них; группа меняла очертания со странно показной искусственностью. Льющийся из ниши свет ещё покраснел, вылетела струйка феромонов, смешанная с амилнитритом: ниша пыталась заманить клиента.
— И где же тогда этот выход? — шепнула Кармен.
— Ы? — непонимающе глянул на неё Рикенгарп. — А! Ой, извини... то есть я не уверен. — Он посмотрел ей через плечо и понизил голос. — Птица за нами не полетела.
Юкё пробормотал:
— Электрические поля щипачей нарушили бы работу её систем наблюдения. Но всё равно нужно их опередить.
Рикенгарп огляделся, но он ещё был под кайфом и плохо соображал. Чёрные ниши и телесного цвета стены напирали на него, перекручивались, изгибались, словно
— Я поищу выход, — сказал Юкё. Рикенгарп с благодарностью последовал за ним. Ему хотелось на воздух.
Они поспешили в узенький проход между щипачьих будок. Посетители медленно и задумчиво — или быстро, с преувеличенно беззаботным равнодушием — бродили от одной ниши к другой, читали блёрбы, сканировали картинки, сортируя в порядке близости индивидуальным либидо-индексам, и друг на друга не смотрели, разве что периферическим зрением, старательно соблюдая границы личного пространства.
Откуда-то долетала томная пыхтящая музыка, и свет красных ламп был того же оттенка, что капли крови на руке, выставленной под яркое солнце. Место это, однако, отличалось неумолимыми, почти пуританскими, негласными правилами. Там и сям между рядами эробудок сновали скучающие охранники, предупреждая гуляк: Не слоняйтесь тут без дела, можете докупить себе времени на кассе.
Рикенгарпу представилось, что галерея выкачивает из него сексуальность, словно ниши и впрямь были пылесосами и отводили куда-то в вакуум его оргонную энергию, оставляя его бессильным, аки евнух.
Надо отсюда выбираться.
Тут он увидел надпись ВЫХОД. Они поспешили к ней и под ней.
Они оказались на аллее. Огляделись, почти ожидая, что сейчас вылетит металлическая птица. Птицы не было. После ненасытно красной щипачьей галереи серый перекрёсток, вымощенный стиролбетонными плитами, казался почти монохромным.
Они прошли аллею до конца и постояли некоторое время, наблюдая за толпой. Будто на берегу бурного потока. Затем ступили в него. Рикенгарп, всё ещё под синемеском, воображал, что облекающая человеческая жижа сейчас промочит его до нитки, и, движимый слепым инстинктом, вёл их в сторону первоначальной цели.
«ОмеГаити».
Они протолкались через чёрные облезшие двери с шахматным узором в тёмную вонючую приёмную «ОмеГаити». Рикенгарп отдал Кармен свою куртку — прикрыть голые груди.
— Тут только мужики, — сообщил он, — но если не станешь выставлять напоказ свою женственность, может, тебя и пропустят.
Кармен натянула куртку и очень осторожно застегнула. Рикенгарп отдал ей ещё и тёмные очки.
Рикенгарп постучался в окошечко будки, стоявшей рядом с проходом в бордель. За стеклом маячили маленький телевизор с пузатым экраном и фигура человека.
— Привет, Картер, — сказал Рикенгарп.
— Привет, — улыбнулся Картер. Картер, по его собственному определению, был «модный хлыщ». Он носил серый костюм из флексикожи в стиле минимоно, имитирующий униформу команды боевого корабля, с белыми лампасами. Настоящие минимоно-зомбаки его бы на смех подняли за люминесцентные серьги, выводившие сериями мелькающих зелёных символов слова: Пошёл... ты... на хер... если тебе... что... не так... Пошёл... ты... Минимоно сочли бы серьги неуместно сетевушным элементом прикида. Впрочем, широкое жабье лицо Картера и так не прошло бы минимонский фэйс-контроль на истощённые запавшие физиономии. Он взглянул на Кармен.