Полное Затмение
Шрифт:
— Никаких девчонок, Гарпи.
— Это королева наркокартеля, — значительно сказал Рикенгарп и сунул в окошечко сложенную купюру в двадцать новобаксов. — Понял?
— Понял, но пусть не плачет, когда выйдет, — пожал плечами Картер и опустил купюру в карманчик угольно-чёрных пляжных шортов.
— Угу.
— Ты про Гири слыхал?
— Не-а.
— Он до кондрашки нанюхался «белого китайца». Моча позеленела.
— Ой, бля, — у Рикенгарпа по коже поползли мурашки. Костёр паранойи разгорелся снова, и, желая загасить его, он сказал: — Я всё равно никому ничего не собираюсь лизать. Я к Фрэнки пришёл.
— А, к этому барыге.
— Угу, — сказал Рикенгарп.
Он вытащил из кармана очередную двадцатку, но Кармен остановила его руку.
— Мы за себя платим.
И шлёпнула на стойку перед окошечком свои двадцать новобаксов.
Картер фыркнул и принял деньги.
— Да уж, а картель у этой королевы нереально прибыльный, горлышко разработано. — Он прекрасно понимал, как она это воспримет. — Рик, ты что, всё ещё лабаешь...
— Я завязал, — ответил Рикенгарп, сдержав накатившую боль. Кайф от «синего босса» уже прошёл, и ему казалось, что он вроде карточного домика — ткни, и сложится внутрь. Мышцы его судорожно подёргивались — так сучат ногами резвые дети, которых заставляют сидеть смирно на уроке. Он сломался. Ему требовалась очередная доза. Когда тебя пробирает, подумал он, видишь, как всё устроено сверху и спереди, когда на пике кайфа, видишь, как всё хитро устроено внутри. А когда свалишься с пика, то видишь над собой одни жопы. Надо бы это как-то в песню оформить.
Картер нажал кнопку, которая открывала проход, и ощерился им вслед. Внутри оказалось влажно, темно и жарко.
— Я думаю, тебе в синяк кокса или мета подмешали, — сказал Кармен Рикенгарп, проходя мимо шкафчика хранения с покорябанными ящичками. — У меня отходняк сильнее, чем должен был быть.
— Ну, наверное... А что он имел в виду, сказав, что у того парня моча позеленела?
— Положительный урина-тест на ВИЧ-3. Эта разновидность ВИЧ убивает за три недели. Роняешь в мочу тестовую таблетку, и если моча зеленеет, значит, у тебя ВИЧ-3. Против этого СПИДа ещё нет вакцины, и за три недели она не появится, так что...
Он пожал плечами.
— Что это за хитровыебанное местечко? — спросил Уиллоу.
Рикенгарп, понизив голос, ответил:
— Вроде мужских бань, только без пара. Бордель для гомиков. Но тут полно ребят, которые проигрались в пух и прах в казино и ищут, где перекантоваться до утра, так что ты не думай, они нормальные.
— Чё, в натуре? И как ты это всё разузнал?
Рикенгарп фыркнул.
— Хочешь сказать, я пидор? Ужос-ужос.
В затемнённом алькове кто-то рассмеялся.
Уиллоу о чём-то шептался с Юкё.
— Я этого не люблю. Грёбаные пидоры переносят миллион всяких болячек. Не хочу я, чтобы какой-нить говнюк на меня спермой брызнул.
— Мы просто пройдём через этот зал, и только, — сказал Юкё. — Никто тебя не тронет. Рикенгарп знает, что делает.
Хочется верить, подумал Рикенгарп. Может, Фрэнки устроит им побег с ВольЗоны, а может, и нет.
Стены были из чёрного прессованного картона. Лабиринт, как в щипачьей галерее, только в негативе. Свет более обычный, красный. Тут стоял характерный запах множества стеснённых тел, но на него наслаивалась сложная смесь вони: разные сорта сигар, лосьоны после бритья, дешёвый суп, а ещё — неизгладимый кисло-горклый
В игровом зале чирикали и сбивчиво бормотали голокубы и игровые автоматы. Между автоматами на стенах проглядывали постеры — в основном картинки мужчин с карикатурно увеличенными гениталиями и мускулами, имевшими форму восставшего члена. Лица у мужчин были одинаковые, как у калифорнийских сёрферов из рекламы. Кармен укусила себя за палец, подавляя накативший приступ хохота: таким идиотским в своём гротескном нарциссизме представлялось ей это место.
Они миновали комнату, стилизованую под гумно. Двое мужиков с влажным стонущим хлюпаньем трахались на деревянной лавке внутри «стойла». Уиллоу и Юкё отвернулись. Кармен с любопытством поглядывала на геев. Рикенгарп прошёл мимо «стойла», никак не отреагировав, и направился дальше, к новым гнёздышкам совокупляющихся гомиков. Мимо людей, которые дремали на скамьях и диванчиках, не забывая сонно отталкивать чужие руки, когда с ними пытались заигрывать чужаки.
В телезале нашёлся Фрэнки.
Телезал был просторный, ярко освещённый, стены выкрашены весёлой жёлтой краской. «ОмеГаити» — дешёвое заведение, поэтому голокубов тут не водилось. На столах — стандартные мотельные лампы; кушетка; обычный плоский цветной экран с рок-видеоканалом; несколько мониторов на стене. Могло показаться, что они вынырнули из подземного мира в обычную жизнь.
Фрэнки сидел на кушетке и ждал клиентов.
Фрэнки работал через портативный терминал, воткнутый в сетевую розетку. Клиент называл ему номер счёта или кредитки, Фрэнки проверял счёт, переводил деньги на свой собственный (с пометкой «услуги по консалтингу»), после чего отдавал клиенту пакетики.
В стены зала были врезаны видеоэкраны; один показывал комнату оргий, другой — порно, третий — сетевую спутниковую передачу. На этом третьем ведущий новостей распинался о предотвращённом покушении, но передача шла на техниглише, и Рикенгарп понадеялся, что внимания Фрэнки она не привлечёт. Фрэнки Зеркальщик зарабатывал на всём и без зазрения совести продал бы их ВА.
Фрэнки расположился на продранной в нескольких местах синей виниловой кушетке, положив терминал на кофейный столик перед собой.
Покупатель Фрэнки оказался диско-танцором в белом каратэшном халате с флэрной причёской под синий акулий плавник. Он был накачан, но явно не без помощи стероидов. Парень нетерпеливо топтался у столика, не отводя глаз от маленькой чёрной холщовой сумки с пакетиками синего порошка. Фрэнки заканчивал транзакцию.
Фрэнки был негр. Лысый череп его, разрисованный зеркальной хромокраской, представлял собой «рыбий глаз» в миниатюре, поскольку в нём отражались все экраны телезала. Он носил серый костюм-тройку из ткани в тонкую полоску. Из настоящей ткани, но мятый и грязный, словно Фрэнки в нём и спал, и трахался. Он курил сигару «Нат Шерман», догоревшую почти до золотого фильтра. Затуманенные синтекоксом глаза Фрэнки, налитые кровью, как у демона, воззрились на четвёрку. Рикенгарпа он удостоил желтозубой ухмылки, а Уиллоу, Юкё и Кармен просто кивнул, презрительно сморщив нос.