Полное Затмение
Шрифт:
Сколько ещё? хотелось ему спросить.
А до Денвера ещё долго, мам?
Папа сердится, когда это слышит. Идите там с голомальчиком поиграйте или ещё чем себя займите...
Накатил гнев и согрел его. Он соскользнул в привычное безумие ломки. Ему мерещилось, что он снова стал ребёнком и едет с родителями по стране. Он почти слышал скрип дерматиновой обивки сиденья под щекой.
Мы никогда не доберёмся туда, захныкал маленький мальчик в ломке.
— Мы туда доберёмся, — сказала откуда-то Кармен. — Или утонем, и тогда это всё уже будет неважно.
—
Уотсон стоял перед мини-консолью, там, где до него — Эллен Мэй; напротив него сидел Свенсон и делал заметки у себя на терминале.
— Мы добились делегирования от НАТО нам, как нейтральной полицейской силе, полномочий охраны правопорядка, — сказал Уотсон, заглянув в свои записи, — в Бельгии, Франции, Норвегии, Испании, Греции, а вскоре добьёмся и в Голландии. Англия в обозримом будущем останется под административным контролем Национального Фронта, но... — он усмехнулся, — различие здесь несущественно. — За столом похмыкали. — Они служат Нашему Делу...
Свенсон дружески улыбнулся. Нашему Делу.
«Наше Дело» значило — полный контроль за всеми странами, где присутствует ВА. Это означало государственный переворот. Это означало Полное Затмение.
— ...торжество Нашего Дела в этих странах — лишь вопрос правильного использования националистических сентиментов целевой нации, а чувства эти повсеместно переживают пик активности. Сценарий я излагаю вкратце, чтобы дать вам общее представление о нём, в наиболее важных чертах.
Каждая целевая страна отчаянно стремится к порядку. Как и Ливан в прошлом столетии, цели неспособны к самостоятельному замирению и требуют внешней миротворческой помощи. МКВА — единственная «независимая» организация, занятая охранными услугами и удовлетворяющая критериям мультинациональности, широкого контингента и отсутствия каких-либо политических предпочтений.
Он сделал паузу, улыбнулся, и они снова позволили себе хмыкнуть.
— ...получила контракт на полицейскую работу в этих странах без особого сопротивления со стороны ООН. Большая часть наших войск уже расквартирована к вечеру пятницы. Париж пока остаётся исключением; война серьёзно повредила линиям снабжения во Франции. Наш контингент перебросят туда по воздуху, как только мы достигнем окончательного соглашения о нейтралитете с Москвой. А когда мы развернём свои силы на местности, о, тогда-то русские узнают, насколько мы в действительности нейтральны. — Уотсон провёл очередной раунд вежливых смешков. Собственно, после проповеди Крэндалла надобности вызывать их искусственно не было; группа отвечала ему естественно, слаженно, искренне, как на молитве. Но, разумеется, Уотсон до мозга костей оставался британским воякой. — ...Каждая целевая нация получила посредника из местных, который займётся координатурой действий ВА и правительства целевой страны или, если таковое отсутствует, временного кабинета. В каждом случае, рад я возвестить, такой посредник отобран из числа сотрудников маркетингового бюро при ВА. Это наш человек. В каждом случае он известен националистическими взглядами, которые неоднократно высказывал на публике. Во Франции это Ле Пен, правнук известного организатора Национального Фронта прошлого века. Как и в других государствах, во Франции растут симпатии националистическому движению: постоянный приток иммигрантов приводит к тому, что местные теряют рабочие места и лишаются привычного соседства. Конечно, и сама по себе Третья мировая послужила отличным
Во Франции процедура будет выглядеть примерно следующим образом. Сперва прибывают и наводят порядок наши войска. Мы очистим страну от мародёров, участников продовольственных бунтов, воров, террористов и радикалов. Кого арестуем, кого пристрелим, кого припугнём. На втором этапе мы сделаем так, чтобы в сознании публики эти достижения ассоциировались с Ле Пеном. На третьем этапе информационная кампания убедит публику, что Ле Пен полностью контролирует силы ВА, и присутствие войск ВА эквивалентно по результатам триумфу французских националистов. Конечно, трудность тут в том, что войска ВА набраны в основном из иностранцев, но это противоречие постепенно удастся сгладить, поскольку всё больше французских националистов, симпатизирующих ВА, будет вливаться в наши ряды, и таким образом мы создадим иллюзию, что ВА — инструмент французского народа, полностью управляемый им.
На четвёртом этапе индоктринация французских войск учением ВА устранит необходимость в патрулировании улиц солдатами, формально принадлежащими к ВА. Однако офицеры высшего звена в конце концов присоединятся к ВА. И... — Он сделал драматическую паузу, поднял взгляд от стола и установил визуальный контакт с аудиторией. — И, следуя этой простой процедуре, за вычетом тысячи и одной поневоле необходимой детали, мы меньше чем за пять лет подчиним себе все сколько-нибудь важные в стратегическом отношении страны Западной Европы. Европа, грубо говоря, будет наша. А затем мы её очистим. Половину континента контролируют сионисты, снюхавшиеся с неосталинистами, а оставшуюся часть — исламистские заговорщики. Всех их мы устраним в ходе окончательной прополки. Окончательного решения.
Остроглаз и Дженкинс сидели рядышком за партой из дерева и стали, как в двадцатом веке. Дженкинс чувствовал себя не в своей тарелке: за партой он умещался с трудом. Остроглазу было хорошо: он раздулся как раз до нужного объёма, ведь они только что явились сюда после ланча. Они все сюда пришли, и, как обещал Стейнфельд, в комнате было тепло. Тепло источала буржуйка, установленная в подвальном классе старой парижской школы, ecole superieure; через вентиляционную решётку катились медленные волны тепла и долетал слабый запах бензина. Своего рода индустриальный одеколон: Остроглаза он неизменно успокаивал. Он отогрелся и хорошо поел.
На потемневшей от времени классной доске висели плакаты двадцатилетней давности: здесь каким-то парижским детям разъясняли демократические ценности на уроках обществоведения. Слушая Стейнфельда, с упорством робота талдычащего о тонкостях подпольной работы, Остроглаз делал сразу два других дела: глодал любимую свою жертву, ноготь правого большого пальца, а свободной рукой нервно чертил в воздухе контуры инициалов над оригиналами, вырезанными в светлом дереве крышки парты. Он с трудом сохранял равновесие на краю пропасти будущего.
Стейнфельд говорил:
— Внутренние подразделения будут разбиты на ячейки по три человека в каждой, и лишь один из каждой тройки будет общаться с остальными ячейками или с командным составом. Ячейка из трёх активистов — проверенная временем модель классического партизанского движения.
Он чертил на доске диаграмму, не замолкая ни на миг.
Остроглаз меж тем продолжал внутренний диалог.
Они все лжецы, думал он. Любая разведка нанимает лжецов или учит сотрудников лжи; иначе бы они не смогли работать в разведке. Итак, Стейнфельд может оказаться чьим у годно агентом, в том числе и русским. На кого же я работаю?