Полное Затмение
Шрифт:
Пэрчейз кивнул.
— Это не невозможно, однако исключительно маловероятно. Думаю, прошлой ночью вы сменялись на часах. Да я и не революционер. Я никогда не утверждал обратного. Я наёмный работник. Я работаю на Стейнфельда, делая вид, что работаю на ВА, делая вид, что работаю на Worldtalk. ВА считает меня своим агентом в Worldtalk, но в действительности я — человек Стейнфельда в ВА. Кроме того, я не радикал. Если, разумеется, не считать радикализмом желание, чтобы Соединённые Штаты Америки и дальше оставались Соединёнными Штатами Америки. Я патриот — и я крот, внедрённый в Worldtalk. Я высматриваю тех, кто
Кесслер колебался. Может, стоит всё-таки обратиться в союз защиты гражданских свобод? Но Джули с Чарли настояли на том, чтобы уйти в подполье.
— Стейнфельд вернёт мне работу? Вернёт мне жизнь?
— Он тебе поможет. Если ты поможешь ему.
Кесслер глубоко вздохнул и кивнул.
Они вышли из подвала и стали подниматься по лестнице.
Часть третья
СВЕНСОН
• 11 •
Эллен Мэй Крэндалл стояла во главе стола на семидесятом этаже небоскрёба Worldtalk, в конференц-зале В. Стол был вытянут в длину, как и сама комната, стены обиты панелями из фальшдерева, на полу — толстый ковёр умбряного оттенка. Прозрачный стол был совсем чуть-чуть залапан, стенные панели и ковёр слегка выцвели. Конференц-зал использовался недавно и не успел ещё утратить примет новизны.
По правую руку от Эллен Мэй, ведя за ней тайное наблюдение, сидел Джон Свенсон и думал о том, что у неё с братом на диво много общих черт, притом все — неприятные.
Черты лица, придававшие брату известную мужскую красоту, внешность Эллен Мэй делали скорее отталкивающей. Тяжёлые насупленные брови, глубокие тёмно-карие глаза, широкий рот. Размыкая губы в ослепительной усмешке, она демонстрировала безупречный рояльный ряд зубов; чёрные клавиши, впрочем, отсутствовали.
Свенсон улыбнулся этой мысли. Во Второй Альянс не принимали чёрных. Если не считать тех, кто таскает рояль.
Эллен Мэй носила стандартный узкий чёрный костюм с кружевным белым воротничком. Она побледнела и осунулась сильней обычного, судя по уголкам глаз.
Свенсон понимал, что выглядит красавчиком безупречной стати, но подчёркивать это не хотел. Последнее, чего мог бы он пожелать, так это возбудить зависть в ком-то из присутствующих.
Например, в полковнике Уотсоне напротив. Полковник был человеком без возраста, как часто случается с людьми, много времени проводящими на открытом воздухе. Ему с равным успехом можно было дать и сорок пять, и семьдесят, хотя последняя оценка оказалась бы точнее. Красное лицо, выжженное тропическим солнцем сотен кампаний подавления негритянских протестов в колониях [20] — классическое британское лицо, воплощение британской сдержанности. Взор дымчатых голубоватых глаз скользил по столу, оценивая реакцию, настроение, уровень компетентности каждого. Свенсон считал полковника вторым человеком в иерархии ВА.
20
Это
Рядом с Уотсоном сидел нервный толстяк Сэквилль-Уэст, начальник службы внутренней безопасности, и шумно дышал ртом. Царапая стилусом заметки, он прикрывал написанное тучной рукой, словно отличник в опасениях, что сосед спишет у него на экзамене.
Остальные места занимали Спенгл, Глюкман, Кацикис и секретари. В столе имелась компьютерная система голосового распознавания и документооборота, поэтому услуги секретарей, строго говоря, были излишни; секретари оставались данью антуражу, и Свенсон их попросту игнорировал. Он сосредоточился на Эллен Мэй.
Но он был вынужден действовать аккуратно, осторожно, исподволь. Один раз, после неудачного покушения на Крэндалла, Свенсона допросили; он выдержал проверку, и результаты её помогли продвинуться по службе. Повторный допрос — это уже будет слишком.
А Сэквилль-Уэст никому не доверял, кроме Крэндалла.
Эллен Мэй призвала собрание к порядку, улыбнулась и проговорила:
— Первым делом я хотела бы уведомить вас, что Рик переведён из реанимации, хотя состояние его по-прежнему остаётся тяжёлым. Доктор Веллингтон сообщает, что Рик сейчас на интенсивном курсе терапии, а через две недели сможет ходить...
Вдоль стола покатился предсказуемый счастливый шепоток сдержанного облегчения. Свенсон, улучив момент, влил в него собственный вздох.
— В обычной обстановке... — немного лукавства в голосе, как у мамочки, готовой вручить рождественские подарки, — я бы сама провела вступительную молитву. Но сегодня это сделает Рик.
Вскинулись головы. Несколько служак низшего эшелона зашушукались в сомнениях. Свенсон выжидал, храня бесстрастное выражение. Он догадывался, что последует за этим.
Эллен Мэй набрала на клавиатуре, встроенной в столешницу, короткую последовательность команд. Щель в потолке исторгла видеоэкран тоньше занавески. Экран развернулся перед нею. Она остановилась по одну его сторону. Освещение померкло. Экран засиял.
Появился Рик Крэндалл. Картинка казалась блёклой и чуть туманилась с краёв. Крэндалл и без того был бледен, но выглядел лучше, чем мог Свенсон ожидать. Макияж? Вероятно. Крэндалл привстал с больничной койки. Из стены к его руке тянулась трубка капельницы.
Крэндалл улыбнулся.
В конференц-зале заёрзали. Улыбка скорее походила на кривую вымученную ухмылку, но оставалась сильной, уверенной. Всех пробила дрожь возбуждения.
— Доброе утро, друзья мои, — сказал Крэндалл. Лёгкий южный акцент его был почти незаметен. — Хотел бы всех вас поблагодарить за поддержку в это непростое для меня время. За то, что сторожите нашу крепость. У меня здесь отчёт... — Он сделал жест в сторону, куда камера не заглядывала. — ...из которого следует, что сторожевые башни наши не оставались без часовых. Я чувствую себя значительно лучше и рассчитываю вернуться к работе на благо Нашего Дела через две-три недели — если, конечно, мой врач вдруг не демократ или не еврей! А я думаю, что из одного вытекает другое.