Полное Затмение
Шрифт:
Какая тебе разница? Ты знаешь, почему ты на них работаешь. За еду, кров и надежду обзавестись нужными связями, которые потом позволят тебе вернуться в Штаты.
Ну да, конечно. А что, если вся эта организация создана и втайне управляется Вторым Альянсом, чтобы направить на ложный след тех, кто искренне желает сражаться в движении сопротивления Второму Альянсу? Для дезинформации или затем, чтобы оправдать видимостью сопротивления более жёсткие меры, консолидирующие их власть в этом регионе.
Чего-о?! Да ну, что за хрень! Паранойя! Ты гонишь!
Правда? В наше время нельзя быть слишком параноидально настроенным.
У
Он заставил себя прислушаться к Стейнфельду и его инструкциям по работе пропагандистов, с оружием и без. Искусству подчинять умы и сердца...
Неделей позже они укрывались на крыше, глядя через туман и морось на площадь Клиши. Начинало смеркаться. Автомобильное движение на площади перекрыли: предстояла демонстрация, и регулировщики пустили трафик в объезд; не то чтоб это оказалось сложной задачей, ведь топлива не хватало, а четверть городских улиц для проезда была недоступна, заваленная обломками после бомбёжек русской армии.
Но здесь, на площади, яблоку было негде упасть. Люди всех возрастов и профессий — и, указывал Стейнфельд, по большей части представители бывшего среднего или низшего среднего класса. Все белые.
Стейнфельд сидел рядом с Остроглазом, в сопровождении Дженкинса, маленького Жана-Пьера и Хасана. Хасан всё время едва заметно улыбался. Он явился в Париж из Дамаска, чтобы вступить в Новое Сопротивление. Хасан иногда говорил, что вскоре Священный Исламский Альянс пошлёт бойцов на помощь Стейнфельду, поскольку ВА уже приступил к переписи парижских мусульман, а Национальный Фронт задекларировал своей целью очистить Францию от всех мусульман. Но исламисты так и не появились. Остроглаз полагал, что им не понравилась перспектива подчиняться приказам еврея.
Они заняли позицию между мансардным окном и старинной, богато украшенной, но проржавевшей и облупленной балюстрадой. По откосу крыши и скользкой черепице на площадь Клиши, где собирались демонстранты, стекали дождевые ручейки. В центре площади стояла статуя, но за плакатами, знамёнами, французскими флагами и разным тряпьём её не было видно. Сотни людей размахивали флажками поменьше, отчего казалось, будто по толпе пробегают волны цветов французского стяга. Толпа напоминала огромную птицу, расчеперившую хвостовое оперение перед стаей себе подобных.
Перед ними установили временные подмостки, высотой два ярда и шириной десять. Сцену возвели только утром. Оперативники НС видели её сзади; листы белого материала, которыми была перекрыта сцена по периметру, мешали видеть оратора. Но слышно его было превосходно: высокопарные речи, усиленные сценическими микрофонами, разносились над всей площадью и эхом отдавались в стенах окрестных зданий. Видна была и его тень на белом фоне, когда оратор стоял против сценических софитов. Как в японском театре теней.
Тень получалась исполинской, словно со сцены ораторствовал Голиаф, оживлённо жестикулируя и вздымая дрожащий от возбуждения палец к небесам. Гигантская тень принадлежала Ле Пену, кандидату от Национального Фронта, правнуку Ле Пена, кандидата от Национального Фронта. Когда положение дел на европейском театре военных действий позволит провести выборы, Ле Пен, вероятно, будет избран президентом. И Стейнфельд переводил его речь...
Стейнфельд переводил для Остроглаза и Дженкинса. Речь достигла драматической кульминации:
— Он говорит: «Ныне сокрушена диадема Европы; жемчужина Франции лежит в руинах. Кто в этом повинен? Несомненно, русские. Они начали войну, они вторглись на территории союзников, они пытались подчинить себе Париж! Но кто же устраивал акты саботажа в метро, взрывал энергостанции,
Толпа ответила громоподобным рёвом.
— Они на полном серьёзе? — скептически уточнил Дженкинс. — Всё летит в тартарары, а виноваты иммигранты?
— Ты проник в самое сердце их аргументации, — сухо ответил Стейнфельд.
На миг Остроглаз усомнился в точности перевода. Может, Стейнфельд перевирает?
Но он видел неподдельную ярость в том, как собравшиеся потрясают кулаками, энергично машут флагами, слышал гнев в голосе толпы, а чётче всего чувствовал это в позе и жестах колоссальной тени... в странно знакомом, ритмично жестикулирующем силуэте...
И он видел, как фланкируют толпу штурмовики МКВА; и за сценой они выстроились тоже, скрестив руки на груди бронированной униформы...
И он снова понял, что всё это правда, когда увидел, как реагирует Второй Альянс на демонстрацию противников, возникшую с боковой улицы. Там насчитывалось от силы полсотни студентов-очкариков вперемешку с темнолицыми алжирцами; те скандировали: «Fascisme? Non! Fascisme? Non!» [21] .
— Смело, — пробормотал Стейнфельд, — и глупо.
21
Фашизму — нет! Фашизму — нет! (франц.).
... Штурмовики ВА устремились им навстречу, отсекая от толпы, размахивая парализаторами и ружьями. Клин из двадцати быков ВА вонзился в демонстрацию протеста, замельтешили дубинки. Толпа сторонников Национального Фронта подключилась следом. Кандидат орал ей что-то неслышное... Обычные полицейские, знавшие обо всём заранее, невозмутимо подпирали стены на углах улиц.
— Если внимательно смотрели, — сказал Стейнфельд, — то заметили, как парочка участников демонстрации протеста спешно проталкивается назад аккурат перед атакой ВА. Провокаторы, внедрённые в ряды настоящих протестующих. Либо ВАшники, либо лепеновцы. А может, и те, и другие... — Он говорил холодным отстранённым тоном комментатора исторической телепередачи о временах упадка и падения Римской империи. В тот же день варвары прорвались за ворота Рима... — Вы наблюдаете пример «стратегии напряжённости» [22] .
22
Стратегия террора, массовых провокаций и праворадикальных переворотов, разработанная итальянскими и греческими неофашистами середины XX в. при поддержке американских и британских спецслужб, первоначально для борьбы с коммунистическим движением и запугивания иммигрантов, а в перспективе для радикальной смены государственного строя. В изменённом виде применялась ультралевыми террористами (например, RAF в Германии, BR в Италии), а также активистами «цветочных революций» XXI в. в Югославии, Грузии, Молдавии, Киргизии, участниками гражданской войны 2014 г. на Украине.