Полукровка
Шрифт:
Но он зарычал на нее, когда она ослабила хватку.
— Хочу твои когти, — прохрипел он. — Хочу все.
Взяв его голову в свои руки, она притянула его лицо к своему для страстного поцелуя, прикусив его нижнюю губу и царапнув ногтями кожу головы.
Орек задрожал и сильно толкнулся в нее, влажные звуки их тел громко звучали на тихой поляне.
— Ты никогда больше не бросишь меня, — сказала она ему.
— Никогда.
— Если ты уйдешь, я пойду с тобой.
— Да, — он прошипел это слово сквозь оскаленные клыки, набирая скорость. Его бедра врезались в ее, прижимаясь
— Мне не нужен герой. Я просто хочу тебя.
— Моя пара, — прорычал он, а затем его руки оказались у нее на заднице, притягивая ее вниз, чтобы насадить на свой член.
Сорча была разбита вдребезги, ее крик эхом разнесся в ночи. Ее зрение затуманилось, когда чистое наслаждение пронзило ее, обжигающее и чудесное. Ее тело крепко прижималось к нему, и она чувствовала, как его член пульсирует внутри нее, когда он наполнял ее семенем, его бедра отбивали отчаянный ритм.
С ревом Орек надавил на ее клитор, чтобы вызвать у нее новый оргазм, такой долгий и всепоглощающий, что она чуть не утонула в нем.
Он навалился на нее, зарывшись лицом между ее грудей, и Сорча приняла на себя его вес, заключив в объятия.
Они оставались в таком состоянии долгое время, кожа была скользкой от пота, а конечности дрожали от наслаждения. Она погладила его гриву, блестящую иссиня-черным в лунном свете, и подразнила кончики его заостренных ушей.
Беспокойство постепенно улетучивалось, успокаиваясь с каждым тяжелым ударом его сердца, который она чувствовала своей грудью. Она могла бы пролежать так всю оставшуюся жизнь, довольная, сжимая в объятиях все, о чем когда-либо мечтала.
Но она знала, что должна выполнить свои обещания — ему и самой себе. Она должна была стать лучше.
Запустив пальцы в роскошную гриву, Сорча прошептала ему:
— Я говорила серьезно. Мне не нужен герой. Мне не нужны благородные жесты, — возможно, ее родителям всего этого было достаточно, но Сорча хотела чего-то другого от жизни со своим полукровкой. — Мне нужен кто-то, с кем можно засыпать и просыпаться. Каждый день, летом и зимой, в дождь и снег. Возможно, это эгоистично с моей стороны, но это то, чего я хочу.
Орек поднял голову, чтобы заглянуть ей в глаза, его теплое дыхание обдало ее шею и грудь, когда он фыркнул.
— Я давно пообещал себе, что ни в чем тебе не откажу. Ты получишь от меня все, что захочешь, мое сердце. Я хочу твою эгоистичность, твою нужду и твое желание, — и он стащил ее с камней, чтобы положить мех на землю и снять с нее юбку. Когда она была обнажена ниже бедер, он лег спиной на мех и потянул ее за собой, устраивая ее на себе так, как хотел.
— Я всегда хотел только тебя, Сорча. Моя жизнь принадлежит тебе, — его большая ладонь согревала ее ногу холодной ночью, пробегая вверх и вниз по ее боку и заднице, в то время как другая его рука ослабляла корсет. — Я хочу обнимать тебя, когда мы засыпаем, и будить каждое утро своим языком в твоем влагалище.
С жалобным стоном Сорча стянула корсет и склонилась над ним, захватывая его губы своими. Мягко покачивая бедрами, она дразнила
Однако, когда она снова потянулась поцеловать его, он поймал ее щеку своей большой рукой, нежно проведя большим пальцем по ее губам.
— Я никогда не хотел оставаться вдали, — прохрипел он. — Я всегда намеревался вернуться к тебе. Там, где мое место.
За это он получил поцелуй, и оставшийся ужас немного утих.
— Мы не обязаны вечно оставаться в доме моих родителей. На самом деле… Я думаю, нам следует построить свой собственный, — она откинулась назад, не в силах выдержать его пристальный взгляд, когда изливала свою правду, выводя рисунок на его теплой коже придавал ей смелости. — Теперь я вижу, что не могу… я не должна возвращаться к тому, как все было. Я люблю свою семью, но я должна жить своей собственной жизнью. И эта жизнь с тобой. Я хочу построить что-то новое. С тобой.
Эти слова сладко зазвенели в ушах Орека, и он заключил свою пару в объятия, притягивая ее к своей груди для сокрушительного объятия. Она протестующе вскрикнула, напомнив ему о его травмах. И да, его грудь стонала и болела, но это было ничто по сравнению с радостью от того, что она была рядом, что ее вес на нем доказывал, что он не просто жив, он будет жить. Ради этой прекрасной женщины.
Когда она начала извиваться в его объятиях, он, наконец, отпустил ее. Когда она приподнялась над ним, целуя его член своим теплым влагалищем, Орек восхитился красотой, раскинувшейся перед ним.
Освещенные лунным светом, ее кудри развевались вокруг головы подобно короне, растрепанные после их занятий любовью. Ее щеки порозовели, а глаза заблестели, когда она улыбнулась ему сверху вниз. Эти руки, сильные и мозолистые от многолетней работы, были такими, такими нежными, когда она проводила ими по нему размашистыми, требовательными поглаживаниями.
Она склонилась над ним, чтобы поцеловать в лоб, ее свободная рубашка дразнила его живот, а груди бились о его грудь. Он запустил руку в зияющий вырез рубашки, чтобы провести тыльной стороной пальцев по ее груди, чем заслужил еще один из ее восхитительных стонов.
Коснувшись губами его губ, она прошлась поцелуями по его лицу, шее, груди. Он заворчал, когда ее груди выскользнули из его хватки и получил дразнящий укус за свой собственный плоский сосок. Она была довольна тем, что облизывала, пробовала на вкус и дразнила каждый дюйм его тела, поэтому Орек лег на спину и позволил ей поступать по-своему, как и подобает хорошей паре.
Каждый поцелуй сопровождался обещанием, что по возвращению они займут большую комнату в башне на третьем этаже. У них будет своя большая кровать, где они будут спать, трахаться и обнимать друг друга долгими холодными зимними ночами. Они построят дом, свое собственное маленькое убежище, куда не пустят братьев и сестер. И они вместе исследуют этот мир и сделают для него что-то хорошее.