Полукровка
Шрифт:
Ее язык блуждал по всей длине его члена, заставляя Орека морщиться от болезненного удовольствия. Судьба, его тело и так слишком много пережило сегодня вечером, но будь он проклят, если прикажет ей остановиться. Она засосала его внутрь, вращая этим сводящим с ума языком, и Орек протяжно и с чувством застонал в ночи, как поверженный хищник.
Когда она насытилась поддразниваниями, она забралась на него, чтобы воспользоваться для своего удовольствия его членом, истекающим и пульсирующим из-за его пары. Она опускалась на него с мучительной медлительностью, прикусив зубами припухшую
Мурлыканье, которое принадлежало ей и только ей, усилилось в его груди, отдаваясь стуком в израненных ребрах, но ему было все равно. Сорча ахнула, когда он завибрировал в ней, и Орек прижал большой палец к ее клитору, удерживая его в плену.
Ее бедра резко опустились, а затем она закачала бедрами и пронзительно закричала. Орек обхватил ладонями ее шикарный зад, погружая пальцы в сочную плоть, чтобы опускать ее все сильнее, сильнее, пока они не соприкасались со шлепком при каждом ударе.
Тело Орека натянулось, как тетива лука, и он взорвался. Обнажив клыки на луну, он вонзался в свою пару снизу, снова и снова врываясь внутрь, пока ее тело сотрясалось в освобождении. Она выкрикивала его имя, наполняя его уши и сердце.
— Моя пара! — взревел он в ночь, зверю внутри было нужно, чтобы мир услышал это.
Сорча замурлыкала, удовлетворенная и обмякшая. Он помог ей опуститься на бок, где крепко прижал к себе и укрыл, как мог. Даже когда ее дыхание стало медленнее и ровнее, она покрывала поцелуями его шею и щеку.
— Я так рада, что нашла тебя, — пробормотала она невнятным и сонным голосом.
— И теперь ты никогда от меня не избавишься.
— Обещаешь?
— Я обещаю.
Орек проснулся замерзшим, окоченевшим и испытывающим боль — и это был лучший день в его жизни. Он начал его, как и обещал, с того, что его язык лизнул теплое влагалище своей пары. Она медленно просыпалась, ее пальцы лениво запутались в его гриве, пока он добивался оргазма от своей сонной пары. Затем он поместил свой член туда, где раньше был его рот, заявляя на нее права постоянными, мощными толчками, которые погрузили его глубоко в нее, именно туда, где он хотел быть.
Он начал с того, что намеревался прожить эту жизнь с ней, и каждой его частичке, темной, порочной и уязвимой, было приятно отправлять свою пару навстречу новому дню с довольной улыбкой на губах.
Они присоединились к группе людей, игнорируя многозначительные и ухмыляющиеся взгляды ее братьев, когда собирали свои вещи и готовились к путешествию домой.
Фальк подошел, чтобы еще раз пожать руку лорду Дарроу и еще раз поблагодарить Орека.
— Я рад за тебя, — сказал мужчина постарше. — Сохрани свой клан в безопасности, а свою женщину — довольной.
— Всегда.
Орек пожал руку Фалька, а затем выжившие орки повернули на юг, к горам.
— Что он сказал? — спросила его любопытная пара.
Он
— Просто напомнил, как мне повезло.
Орек поцеловал румянец на ее щеках, затем довольную улыбку на губах.
Он позволил ей тащить себя вперед, присоединяясь к колонне рыцарей, направляющихся в Дарроуленд. Она шла рядом с ним, держа одну руку в его руке, а другой ведя за поводья забинтованную Фиору.
В конце концов группа опередила их, когда зимнее солнце выглянуло из-за облаков, но Орек не возражал. Он наслаждался свежим зимним воздухом, ароматом леса и, больше всего, своей парой, идущей рядом с ним.
Он потянул ее к себе, наклонился и завладел ее губами в поцелуе, который пробрал его до костей. Ее дразнящему языку не потребовалось много времени, чтобы вовлечь его собственный в нежный танец жара и обещания.
Судьба, эта женщина!
— Я люблю тебя, — пробормотала она.
— Моя пара, — он прижал ее руку к своей груди, где билось сердце, которое принадлежало ей полностью, безвозвратно. — Ты — мое все.
Эпилог
Год спустя
Орек и раньше видел свою пару в платьях — зимой она часто выбирала тяжелые шерстяные юбки, чтобы согреть ноги, и у нее было несколько ярких воздушных платьев для фестивалей и летних сборищ. И еще была единственная ночная рубашка, которую она купила в Дундуране, из тонкого хлопка с атласными лентами, которая должна была свести с ума мужчину своей почти прозрачностью и изящными драпировками, которые открывали, но при этом дразнили. Он любил эту ночную рубашку, даже если она редко надевала ее.
Но сегодня это было ничто по сравнению с платьем Сорчи. Ее свадебным платьем.
Бледно-зеленое платье струилось вокруг нее, как спокойные воды пруда, серебряные нити, вышитые по краю и манжетам, отражали свет, словно рябь солнечного света на поверхности. Просторные рукава колыхались и перекликались с ее распущенными кудрями, ниспадающими до самой талии. Глубокий вырез на груди открывал участки кремовой, покрытой веснушками кожи, которая будто создана для поцелуев, сопровождаемых шёпотом восхищения.
Ее зеленые глаза блестели, когда она направлялась к нему через долину, в руках у нее был букет поздних цветов, а вокруг головы были вплетены нити сладкого жасмина и васильков.
Она была королевой, богиней, благословляющей его одним своим видом.
Сердце Орека дрогнуло в груди, как будто хотело быстрее добраться до нее. Когда она приблизилась, у него зачесались ладони от желания прижать ее к себе, чтобы зарыться лицом в ее сладко пахнущие локоны.