Полукровка

Вендел С. И.

— Я объявляю их мужем и женой. Что скажете вы?

— Мы приветствуем их! — скандировала собравшаяся толпа.

— Тогда перед своей родней принесите свои клятвы и скрепите их.

Слезы заблестели в глазах Сорчи, когда она подошла ближе, прижимая их связанные руки между телами. Ее сладкий аромат дразнил его нос, и он свободной рукой обнял ее, ее платье было мягким под его рукой.

— Я не могу сожалеть о том, что меня украли, — сказала она, — потому что это привело меня к тебе. Лучший мужчина, которого я когда-либо знала. Ты сделал гораздо больше, чем спас меня. Ты нашел меня, Орек. Ты видишь

меня, — она поцеловала его в центр груди. — И я вижу тебя, любовь моя. Ты храбрый, ты добрый. Ты полукровка. И ты весь мой.

Его горло перехватило, когда он с трудом сглотнул, потребность окружить себя своей парой, похоронить себя внутри и связать их вместе — внутреннее побуждение, от которого кровь закипала в жилах.

Сорча объяснила ему, что существуют традиционные человеческие клятвы, которым он может следовать, что речь идет о намерениях и значении, стоящем за ними, но Орек не хотел, чтобы чьи-то слова были у него на устах.

Крепко прижимая ее к груди, он прохрипел:

— Никто никогда не заботился обо мне. По праву, ты тоже не должна была. Но ты приняла меня в свое сердце, в свой клан, и я никогда не буду принимать это как должное. Ты — сердце в моей груди, воздух в моих легких. Ты — моя пара, и я отдам тебе все, потому что ты — все для меня..

— Я так сильно люблю тебя, — прошептала она, и слезы увлажнили ее розовые щеки.

Он аккуратно стер их.

— Я люблю тебя, сердце мое.

И он притянул свою пару ближе и поцеловал, скрепляя их клятвы.

Толпа приветствовала и хлопала, а затем смеялась и шепталась, когда их поцелуй длился немного дольше, чем необходимо.

Он ничего не мог с этим поделать. Он изголодался по своей паре, по своей жене. Орек не был хорошим мужчиной — по крайней мере, не очень хорошим. Он был эгоистичным, жадным, алчным.

Но он был хорошей парой и готов был делить ее с другими подольше. Правда, совсем чуть-чуть. У него был дом, которым нужно было похвастаться, и он уже знал, где именно в их доме он хотел бы впервые заняться с ней любовью.

Свежий осенний день вскоре сменился ночью, но они сдерживали темноту сотнями фонарей. Был разведен огромный костер, и танцоры уже кружили и приветствовали их, пока мед лился рекой.

На сердце Сорчи потеплело оттого, что все веселились, наслаждаясь едой, над которой она, Эйфи и тетя Софи трудились несколько дней. Все было идеально, тепло светилось в мягком свете фонаря и камина. День оставался ясным, несмотря на несколько угрожающих облаков — которые, после того как Сорча забеспокоилась, Эйфи и Софи указали через кухонное окно и велели им улетать.

Ее мать и тетя теперь танцевали вместе, как маленькие девочки, у костра, их щеки порозовели от слишком большого количества медовухи. Эйфи даже удалось уговорить Кьярана немного потанцевать, хотя он и вернулся за семейный стол, где теперь терпеливо слушал что-то, что говорил Калум, пока Кили дремала у него на коленях.

Мэйв и Блэр едва успели покинуть танцевальный круг, в их волосах запутались цветы, когда они кружились и подпрыгивали. Несколько пар глаз

следили за Мэйв, куда бы она ни пошла — и не все они были людьми. Во всяком случае, это, казалось, радовало Мэйв еще больше, и Сорча желала своей сестре всего наилучшего.

Она понятия не имеет, во что ввязалась.

Коннор и Найл оказались в разных кругах общения, и большая часть толпы разбилась на группы поменьше, разговоры были оживленными, а тарелки пустыми. Остатки пиршества были разбросаны по столу — хороший признак того, что все набили животы и остались довольны.

Хотя стол не был полностью пустым. Сорча заметила, как маленькая лапка шарит по небрежно оставленным объедкам. Она ухмыльнулась и притворилась, что не заметила.

Позвольте Дарраху повеселиться — при условии, что он не приведет слишком много своих друзей.

Щенок полностью повзрослел и более чем немного располнел, и Орек теперь был единственным, кто мог поднять пушистого зверя и нести его на плечах. Ему все еще нравилось, когда его носили на руках, особенно в одной из сбруй, которые сделал для него Орек, и он часто следовал за Ореком и Сорчей во время их дежурств в надежде, что его понесут, погладят или покормят.

И Даррах был не единственным лесным существом, за которым ухаживал ее супруг.

Орек заботился о многих других енотах, оленях, горностаях, выдрах, птицах и даже о барсуке, приходившем за едой. Сорча могла отличить Дарраха от других енотов только по тому, насколько он был велик, в то время как Орек давал им имена и знал их всех в лицо. Он даже отправлялся на поиски тех, кого давно не видел, чтобы убедиться, что с ними все в порядке.

Калуму нравилась возможность изучить всех животных вблизи, а Ореку нравилось ухаживать за ними. Он также взял на себя больше обязанностей в конюшнях, помогая с лошадьми. Однако больше всего ему нравилось работать с деревом. Коннор познакомил его с этим делом, и теперь она почти никогда не видела свою пару без опилок в волосах.

Сорча оперлась на его руку, чтобы улыбнуться ему. Она наблюдала, как напрягается его крепкое горло, когда он сделал глоток меда, обводя взглядом толстые сухожилия.

Рука, связанная с ее собственной, сжала ее руку, и он улыбнулся в ответ.

— Ты довольна, сердце мое?

— Гораздо больше, чем довольна.

Он наклонился, чтобы запечатлеть быстрый поцелуй на ее губах.

— Значит, скоро я смогу забрать тебя себе?

Сорча почувствовала, как ее сердце затрепетало в груди, но ее тело не было таким застенчивым. Оно сжалось от желания обладать им.

Она наелась досыта, натанцевалась досыта, и теперь пришло время наесться своим красивым мужем-полуорком.

Весь день ее тело гудело от возбуждения, которое превратилось в острую боль, когда она заметила его на другом конце долины. Он уже был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо видела, но одетый в прекрасную кожаную тунику, широко распахнутую на великолепной груди, расстегнутую у воротника, чтобы продемонстрировать золотой обруч на толстой зеленой шее, он был совершенно сногсшибателен. Мягкие волосы раскинулись по его сильным плечам, а блестящие локоны были зачесаны назад от заостренных ушей, демонстрируя несколько висевших там серег.