Полжизни
Шрифт:
Простились мы друзьями — не больше.
Только что у?хали Кудласовы — умеръ мой отецъ. Я не попалъ на его похороны и прожилъ съ мачихой дв? нед?ли.
Съ отцомъ я вид?лся р?дко. Онъ продолжалъ служить въ магистрат?. Мной онъ «гордился», хотя и проговаривался, что не м?шало бы какой-нибудь чинишко, для видимости. Сов?товъ моихъ онъ слушалъ, а я давалъ ихъ по одному всего вопросу, по воспитанно моихъ сестеръ и братьевъ. Изъ братьевъ уже двое въ университет?, двое въ гимназіи. Сестры ходили въ пансіоны; но я ихъ перевожу въ губернскій городъ, вм?ст? съ мачихой, бабой хоть и не очень мудрой, но толковой. Чего бы кажется ближе: взяться за ихъ дальн?йшее образованіе; такъ н?тъ, мн? дочь какого-то князя Дурова и графини Кудласовой гораздо ближе. Но я бы не взялся за это, если бы и бросилъ домъ Кудласовыхъ. Образованіе они получатъ, какое
Довольно тревожиться черезчуръ своими, хотя бы и родственными д?лами. Уподобишься только т?мъ героинямъ женскихъ пов?стей, который воображаютъ, что намъ очень весело читать, какъ он? все тормошатся, ахаютъ, охаютъ и все стремятся къ чему-то… Вотъ графиня Кудласова: она никуда не стремится, а просто себ? живетъ… живетъ и супругъ ея, этотъ мил?йшій Платонъ Дмитріевичъ. Надо еще разъ повиниться передъ нимъ. Онъ д?лаетъ свое д?ло и не собирается еще забастовывать. Права его жена, говоря, что «его исправленіе — не малая вещь». В?дь это я его не очень высоко ставлю (и кто поручится за мое безпристрастіе), а со стороны — онъ еще изъ очень св?тлыхъ пятенъ на русской д?йствительности. Много ли найдется у насъ такихъ предс?дателей земства, — два-три, да и обчелся. Я подтрунивалъ надъ его записками и проектами, а онъ такъ «выровнялся», что составилъ весьма и весьма неглупую книжку по народному кредиту и изъ кожи л?зетъ: какъ бы Вавил? и Пар?ену облегчить всякое д?ло и всякій починъ, — шутка! Я считаю себя поглубже его, но я только его сотрудникъ; а у него вдесятеро больше средствъ — помогать или вредить, ч?мъ у меня. Разум?ется, онъ ни въ чемъ до корня не додумается и никогда не спроситъ себя о томъ, откуда идетъ главная б?да; но онъ сд?лаетъ все, что только можно въ его званіи.
Ну что такое теперь земство? Кто въ него не изв?рился, у кого не опустились руки? Но графъ Платонъ Дмитріевичъ, сознавая, что «прискорбные эксцессы и печальныя недоразум?нія вм?ст? съ постыднымъ равнодушіемъ гложутъ святое д?ло», — сочиняетъ книжки, тратить деньги, ревизуетъ, открываетъ, заводитъ, учреждаетъ. Въ немъ н?тъ ни жадности, ни особаго дворянскаго гонора; а глядишь — имя его завязано въ двухъ земельныхъ банкахъ и въ одномъ промышленномъ предпріятіи. Захоти — и онъ бы получалъ столько жалованья, сколько не даютъ ему его вотчины; захоти — и его бы сд?лали черезъ пять л?тъ сановникомъ. Я ему даже н?сколько разъ и сов?товалъ; но онъ преисполнился такъ идеями самоуправленія, что и слышать не хочетъ ни о какой другой служб?, кром? выборной. Изв?стно, что первый шагъ для предс?дателя — губернаторство. Ему, я нав?рно знаю, предлагали его два раза, и онъ отказывался наотр?зъ, безъ всякаго ломанья или затаеннаго сожал?нія.
Словомъ, челов?къ «въ своемъ званіи» — хооршій, и графиня не могла изъ него ничего лучшаго выработать. И я понимаю теперь, до прозрачной ясности понимаю, что такого челов?ка постыдно, гадко, отвратительно лишать душевнаго покоя, объявивши ему, что «вы-де, ваше сіятельство, прожили десять л?тъ дурачкомъ между нев?рной женой вашимъ божествомъ, и обманщикомъ-управителемъ, къ которому питали нелицем?рное уваженіе.
Сл?довало сд?лать это Гречухину въ Слободскомъ, когда юношеская сов?сть впервые загрызла его, или просто б?жать, не взирая ни на что; но Гречухинъ этого не сд?лалъ — и не сд?лаетъ иначе, какъ для блага того же графа Платона Дмитріевича.
Онъ не сд?лалъ этого даже посл? изліяній графа, когда тотъ вернулся, проводивши до Варшавы графиню съ сыномъ.
— Я не хот?лъ было отпускать ВагЬе, — говорилъ онъ мн? «совершенно конфиденціально», — и не изъ ревности, о, н?тъ! Но я боялся, что она въ одиночеств? начнетъ тосковать… У женщинъ, даже въ ея годы, являются смутныя идеи, порывы… вы это знаете. Вотъ почему я и желалъ, чтобы вы съ ней отправились: умъ ея не оставался бы незанятымъ. А то можетъ явиться излишняя требовательность…
— Къ кому и къ чему же, графъ? — спросилъ я не безъ любопытства.
— Ко всему, Николай Иванычъ… и ко мн? также. Она мной довольна, это правда; но нуженъ еще постоянный prestige… а онъ не вс?мъ дается. Я строго за этимъ смотрю и постоянно подталкиваю себя впередъ; но для этого нужно жить вм?ст?, иначе…
— Полноте, — остановилъ я его, видя, что имъ овлад?ваетъ тревога — разлукамъ-н?сколько
Не знаю, успокоилъ ли я его, но съ этого разговоранаши отношенія приняли какой-то елейный тонъ: точно мы были два родныхъ брата, живущіе въ идеальномъ согласіи, между которыми все существенное уже переговорено и сложено въ тайники души.
Графъ три раза предлагалъ мн? м?ста: д?лопроизводителя, агента и даже директора по тремъ акціонернымъ предпріятіямъ; но я не принялъ ни одного. Контракта у насъ никакого уже н?тъ. Я ему сказалъ, что съ сл?дующаго года брать съ него прежнее жалованье не согласенъ, — д?ла вдвое меньше. Онъ чуть не прослезился, испугавшись того, что я «покину его семейство». Отм?чу и то, что служба у него дала мн? средства обезпечить выводъ въ люди вс?хъ моихъ братьевъ и сестеръ, кром? маленькой коп?йки на черный день, когда начну что-нибудь другое…
Вотъ я и дошелъ до того дня, когда было получено мною приглашеніе графини — пожаловать на л?то къ ней въ гости.
Она права: писалъ я р?дко и мало. Не то чтобы я сдерживалъ себя, а ч?мъ же бы я сталъ наполнять большія письма? То, что я зд?сь записалъ, ей не нужно знать: все это ей изв?стно. Осень и зима прошли въ такой же черной работ?, какъ и прежде. Большихъ разглагольствованій ей тоже не надо. Ей довольно и того, что «то-то, молъ, и то-то сд?лано». Только о Наташ? я позволялъ себ? распространяться, да и за это виню себя. Наташа теперь совс?мъ на ногахъ, хоть ей всего семнадцатый годъ пошелъ. При ней славная д?вушка, изъ «педагогичекъ», къ качеств? больше подруги. Мы втроемъ живемъ душа-въ-душу. Хоть эта педагогична и не Богъ-знаетъ какой премудрости; но безъ хорошей женщины нельзя: изв?стныя вещи надо пропускать черезъ женскую натуру, чтобъ не сд?лать изъ д?вушки противн?йшей см?си задора и резонерства. Наташа не волнуется. У ней н?тъ самообладанія графини; но за то, разъ что-нибудь переживши, она уже не мучитъ себя: уже и теперь въ душ? ея — протестъ противъ барства, но къ отцу она справедлива и сознательно уважаетъ въ немъ все, что и я въ немъ уважаю. Матери она не касается, чтобы не тратиться въ безплодныхъ страданіяхъ. Личность матери манитъ ее своей натурой; но она уже разъ сказала себ?, что между ними не будетъ дружбы, и старается мириться съ этимъ. Не думаю, что ея воображеніе задавалось вопросомъ — что насъ связываетъ съ графиней. Она мн? говорила только, что уваженіе ея матери ко мн?—дороже ей, ч?мъ любовь отца къ ней самой. Намекнуть ей на возможность моего удаленія я не р?шился бы, хоть она теперь и безъ меня знаетъ, какъ ей жить. Когда будетъ женщиной — я не ставу скрывать прошлаго: ея дружбу я хочу пріобр?сти безъ всякой утайки. Быть можетъ и отвернется. Тогда — по д?ломъ вору и мука. Только врядъ-ли… Ея покол?ніе пойдетъ дальше насъ, и въ д?л? всепрощенія — ума прибавится…
Графъ и спитъ и видитъ — какъ мы отправимся вс? заграницу. Наташа рада этой по?здк? потому больше, что я ?ду. Она взяла съ меня слово, что я пробуду при графин? все время, пока и она тамъ будетъ съ отцомъ.
Мы по?демъ вм?ст?, но я хочу явиться раньше графа съ Наташей — почему? ужь конечно не для любовныхъ сценъ, а такъ: мн? это кажется полезнымъ, если не для графа, то для Наташи. Пожалуй, въ графин? и въ самомъ д?л? разовьется особая требовательность, такъ пусть лучше ужь на меня обрушится она. Второй партіи путешественниковъ придется полегче. Предлоговъ у меня найдется пропасть, чтобы отд?латься отъ нихъ и прямо про?хать къ графин?; а графа я уговорю непрем?нно показать Наташ? Берлинъ и Парижъ.
Еще н?сколько дней — много десять, и я ее увижу.
У меня и теперь забилось сердце: видно, годы не вы?ли еще совс?мъ зерна первой страсти. Да, вотъ бьется сердце, и рука нетвердо водитъ перомъ. Какъ я ни возмужалъ, какъ я ни расширилъ свой кругозоръ, а все она стоить впереди всего, не выше, а именно впереди. Къ ней, прямо или косвенно, шли вс? нити моей сознательной борьбы. Написалъ я это слово не для того, конечно, чтобъ восп?вать себя. Худо ли, хорошо ли, но я боролся — и во всемъ крупномъ, р?шительно во всемъ она меня поддержала. Я только знаю (да графъ отчасти), какая ц?льность и правдивость живутъ въ этой натур?. Ей и не такой в?къ, какъ нашъ, по-плечу. Но сама по себ? она ничего не сд?лала. Опять я пришелъ къ тому же вопросу, и отв?чать придется опять ея же словами. Но разв? эти слова могутъ удовлетворить? Не в?рю тому, что и ее они успокаиваютъ. Она была выше меня, когда удивлялась, что можно мучиться «изъ-за бабы»; но зач?мъ же на себя то наложила клеймо самой обыденной лжи, зач?мъ?..