Последний аккорд

Blitz-22

— Ясно… — недоумевающе протянула Ив. — Я хотела сообщить вам адрес той женщины. Лэнгдон…

— Я его видел, — лукаво улыбнулся Румпель. — Пришёл почти в полночь, а ушёл только что. Полагаю, развод отменяется?

— Полагаю, что так, — покраснела она и протянула ему свёрнутый листок бумаги с адресами офиса, квартиры и мест, которые посещала интересовавшая его особа. — Вот, возьмите. Если хотите, я по-прежнему готова вас сопровождать.

— Нет. Думаю, я сориентируюсь. А вы отдыхайте, миссис Лоусон. Большое спасибо.

Он зашёл в свой номер,

ещё раз взглянул на адреса и задумался, имеет ли он право лезть не в своё дело. В любом случае сейчас ему нужно было принять душ и позвонить жене, а подумать об этичности бесцеремонного вторжения в жизнь собственного сына можно было и позже.

К трём часам Голд записался на приём к доктору Каплан под именем Кена Босфорта, приехал на двадцать минут раньше и, умиротворенно перелистывая журнал, ждал, когда его позовут. Он радовался тому, как легко всё складывается, и спокойно прокручивал в голове то, что хотел сказать доктору, о чём хотел её попросить.

Доктор Каплан не пользовалась автоматическим оповещением, видимо, в целях экономии, и потому вышла к нему лично. И когда он наконец увидел её, то был просто поражён. И поражён отнюдь не красотой, хотя она была довольно привлекательна: невысокая и стройная, с густыми кудрявыми чёрными волосами, большими тёмно-серыми глазами, длинными ресницами. Черты лица резкие, но приятные, удивительные руки, бледные длинные пальцы, которые наверняка часто были холодными. Он почему-то на руках сфокусировал всё своё внимание, наверное, старался отвлечься от того, что они невольно защищали, то, что вполне могло стать причиной бегства из Бостона: Лорен Каплан была беременна, и срок был уже приличный.

— Проходите, мистер Босфорт, — вежливо улыбаясь, пригласила доктор Каплан и слегка изменилась в лице, присмотревшись к новому клиенту. — Располагаетесь поудобнее.

— Спасибо, — неуверенно кивнул Голд и опустился в одно из кресел. — Рад, что вы так скоро смогли меня принять.

— Да. Внимание к людям — основа моей профессии, — ответила она, стараясь на него не смотреть. — Итак… Согласно вашей заявке, вас беспокоят галлюцинации. Вы можете подробно описать их, мистер Босфорт? И можно называть вас Кен? Так обычно удобнее.

— Как вам угодно, — ответил Румпель и умолк, формулируя ответ на другой её вопрос.

— Простите, я так не могу! — вдруг всплеснула руками Лорен. — Я знаю, что вы не Кен Босфорт, а Руперт Голд. Видимо, Альберт рассказал про меня, и, видимо, что-то не то, иначе сюда бы вы не пришли. Хотя я и правда не понимаю, почему вы пришли. Разве только как-то узнали о …

— О ребёнке? — опередил её Голд. — Нет. Это для меня полная неожиданность, поверьте. Так значит, Альберт…

— Да, — коротко сказала она, — Других вариантов просто нет. Потому что у меня не было отношений с другими мужчинами за последние года два. Да и это с трудом отношениями можно назвать.

— О сути ваших отношений он мне сказал.

— Зачем вы пришли?

— Зачем вы соврали и уехали?

— Я думала, так будет лучше.

— Вот поэтому я и пришёл к вам, —

ответил Голд. — Лучше не стало. Он переживает, и эти переживания влияют на его жизнь. Я приехал не убеждать вас вернуться, надеялся, что вы как-то сможете ответить ему и объяснить, почему так скоро и решительно с ним расстались. Это, конечно, ужасно неуместно и бестактно с моей стороны, но я своего сына знаю: что бы я ни говорил, он не сможет мне до конца поверить. А вам как причине поверит. Но теперь вопрос снят.

— Я не думала, что он станет так переживать, — тихо сказала Лорен, — а должна была. Меня обманул его предыдущий опыт, и я подумала, что он достаточно стойкий для этого.

— Но недостаточно сильный. Почему вы решили скрыть от него такое? — здесь он видел почти личную обиду. — Я понимаю, что Альберт далеко не святой, и у вас были причины составить о нём плохое мнение, но…

— Вы не правы. Я о нём очень высокого мнения, — поспешила заверить Лорен. — Просто ребёнок — это не то, что нужно такому молодому и перспективному человеку, как Альберт: я элементарно не хотела портить ему жизнь. Сначала я думала прервать беременность, но в итоге не смогла. Это только моё решение, за которое Альберт не должен нести ответственность.

— Вы не спросили его об этом.

— Я поступила так, как считала правильным. И логичным.

— Логика играет не столь значимую роль в таких вопросах, — процедил Голд. — Я понимаю вас, поверьте, но я немного зол, потому что вы забрали у моего сына право выбора, мисс Каплан. И вы намеренно лишаете вашего ребёнка отца, даже не выяснив, нужны ли они друг другу. Про то, что вы себя ограничиваете, я уже молчу.

— Я в состоянии обеспечить себя и ребёнка.

— Правда? Я слышал, что дела у вас идут неважно. Альберт мог бы вас обеспечить. В конце концов я мог бы вас обеспечить.

— Это моё решение и моя ответственность.

— При всём уважении, это ваша общая с Альбертом ответственность, мисс Каплан, — возразил он. — Вы оба взяли её на себя, когда зачали этого ребёнка. В данной ситуации ваша попытка переложить всю ответственность на себя не делает вам чести. Речь ведь не о вещи, не о поступке. Простите, но это не героизм, а эгоизм.

— А героя я из себя и не строю, — отрезала Лорен. — И отдаю себе отчёт во всем, что говорю и делаю. Но вы сами уверены в том, как лучше? Вы знаете о мыслительном эксперименте Эрвина Шрёдингера? Пока стальная камера не открыта, кот жив. Пока Альберт не знает, Альберт свободен. Тут вопрос жизни и свободы…

Сейчас она говорила очень по-альбертовски, небрежно и и занудно растягивая слова, уверенная, что только её точка зрения по-настоящему важна.

— Мы с вами сейчас выйдем на второй круг нашего спора, мисс Каплан, и не придём ни к какому соглашению, — остановил её Румпель. — Жизни его ваш уход уже помешал. Свобода — вещь вообще настолько относительная, что и говорить о ней в данном контексте немного неправильно.

— Я знаю, что не могу заставить вас закрыть на это глаза.

— Правильно.