Повесть о первом взводе
Шрифт:
– Комбриг то же самое сказал, - подтвердил Иванов.
– А еще он сказал, что если артиллеристы попадутся умные, они должны бы пару пулеметиков захватить. Тогда все проще будет.
– Мы как раз попались умные, - сообщил Логунов.
– Путеметиками запаслись.
– Вот и хорошо, - просиял лейтенант.
– Ну, ребята, вы даете... Значит, и здесь порядок.
– Пулеметы есть, стрелять из них некому, - пожаловался Угольников.
– Может выделишь кого?
– Никак, - развел руками Иванов.
– Три танка, три экипажа. Машины: ни одного человека убрать нельзя.
– Понимаю, - согласился
– Выделим людей к пулеметам.
– Оголим орудийные расчеты, - предупредил Угольников.
– Не оголим. Земсков с пулеметом пришел. Водителей у нас два. Один без машины.
– Значит, занимаете позицию, ждем гостей.
– Занимаем.
– Тогда ведите сюда своих орлов.
* * *
Логунов оставил возле машины и орудий Гогебошвили и Земскова. Остался и Малюгин, которого сержант хотел отправить в госпиталь с первым попутным транспортом. Остальные разобрали лопаты, кирки, ломы и пошли обживать высоту.
Птичкина Логунов назначил вместо себя командиром первого орудия. Если не считать Гогебошвили, в расчете Птичкина теперь оставалось всего два человека, и Логунов перевел туда наводчиком Григоренко. Уравнял расчеты: теперь в каждом по четыре человека. Оно и так, возле орудия никогда больше пяти не было. Так что нормально. Воевать можно.
Новоиспеченный командир орудия привел расчет на облюбованное новым комвзвода место, поручил Григоренко рыть щели, а сам с Трибунским и Гольцевым взялся за "пятачок" для пушки. Птичкин сбросил гимнастерку и тельняшку, и на его левой руке, повыше локтя, зашевелилась, ожила симпатичная русалочка с развевающимися голубыми волосами и длинным чешуйчатым хвостиком. Остальные, следуя примеру командира, тоже разделись. Привычные к земляным работам артиллеристы копали неторопливо. Гольцеву, хоть он и был здесь самым крупным и самым сильным, приходилось трудней. Работать с землей тоже надо уметь.
Свое назначение командиром орудия Птичкин принял как должное. Он пришел в полк зимой, уже младшим сержантом, и тогда еще мог рассчитывать на эту должность, если бы хоть немного разбирался в артиллерии. Но в артиллерии Птичкин не разбирался совершенно, кроме того, считал свое пребывание в огневом взводе временным и намеревался перебраться в полковую разведку. А если не направят его в разведку, то пусть переводят в пехоту. Хорошо бы - в морскую пехоту. Птичкин не хотел стрелять издалека. Фашисты нужны были ему рядышком, чтобы он видел, как падают они после его выстрелов, чтобы у него была возможность достать кого-нибудь из них руками. И существовали на то у Птичкина веские причины.
Володя Птичкин встретился с войной вплотную еще в сорок первом, когда группа немецкой мотопехоты прорвала фронт и неожиданно вышла к маленькому приморскому городку, в котором Птичкин жил. Случилось это в минуты, когда едва-едва начинал брезжить рассвет. Маленькие города спят в это время особенно крепко.
Немецкая мотопехота ворвалась в сонный, ничего не ожидавший городок, что называется, с ходу. И тот проснулся от грохота мотоциклетных и автомобильных моторов, взрывов гранат и автоматных очередей.
В первые минуты никто ничего не понял. Не понял и Володя. Просто выбежал на улицу посмотреть, что там делается.
Улица была пустынной, а вокруг все дрожало
За мотоциклистами шла колонна грузовиков. Из машин беспрерывно палили из автоматов: по крышам, по окнам, по заборам, по тем, кто выбежал на улицу. Немцы навалились на город неожиданно и тот пал, не сделав ни одного ответного выстрела.
Теперь вместо того, чтобы воевать с фашистами, как это делали все порядочные люди, Птичкину предстояло сидеть в оккупации. А вот этого он допустить не мог. У Птичкина оставался один выход - пробраться в залив, а там, на баркасе, к нашим. Это, конечно, если в заливе еще нет фашистов. А если они туда уже добрались, то придется уходить на шлюпке, что спрятана в плавнях, на всякий случай.
Володя выбежал на улицу босиком, в трусах и тельняшке. И сейчас у него не было времени, даже для того, чтобы забежать домой попрощаться и взять хотя бы брюки. Он, не раздумывая, побежал заливу, где стояли баркасы их рыбколхоза.
Когда Птичкин примчался к баркасам, там уже были Васька Гордиенко и Мишка Бичевин. Васька, как и Птичкин, в трусах и даже без тельняшки. А Мишка Бичевин при полном параде, поскольку прогулял допоздна и отсыпался в баркасе. Надеялся, что там его никто не потревожит. Тут же примчался и Левка Адаров. Все четверо с одной улицы, одногодки, корешки. И то, что они, не сговариваясь, оказались в это утро здесь, - вполне понятно. Что же им еще делать, если не пробираться к своим?
– Ну что, хлопцы, тикать будем?
– с тоской спросил Бичевин.
А что делать? Конечно, тикать... Не об этом они мечтали... У всех значки ГТО, все "Ворошиловские стрелки". Они готовы были, защищать свой город. Только чем защищать, веслом, что ли? Город фашисты уже захватили... Вот-вот явятся они и сюда, в залив. Надо уходить в море, добираться до своих, проситься на корабль и бить фашистов.
На первом же баркасе, который они осмотрели, бензобаки оказались полностью заправленными. Но едва успели они отойти каких-нибудь метров двести, как на берегу появились два мотоциклиста. Вначале они что-то кричали ребятам, потом ударили из пулемета. Васька Гордиенко упал. Пуля попала ему в голову. Потом ахнул и сполз на дно баркаса Мишка Бичевин. Ему пулей пробило грудь.
– Маневрируй!
– просипел он севшим вдруг голосом перехватившему штурвал Птичкину.
– Маневрируй, сбивай их с прицела.
Птичкин маневрировал. Неожиданно для пулеметчика поворачивал баркас то влево, то вправо, то на какое-то мгновение сбрасывал скорость, то выжимал ее до отказа.
Потом что-то сильно ударило в бедро, и сразу потекла по ноге горячая струйка крови. Он дал мотору самые большие обороты и, придерживая штурвал одной рукой, другой зажал рану. Тем временем Левка снял с Бичевина рубашку, изорвал ее на полосы и забинтовал парню пробитую грудь.