Правители тьмы
Шрифт:
"Вы приказали мне атаковать во всех направлениях одновременно, ваше величество", - сказал Ратхар. "Я повиновался вам. Теперь вы видите, что атака во всех направлениях на самом деле является атакой вообще ни в каком направлении?"
Брови Свеммеля удивленно приподнялись, затем гневно опустились. "Вы осмеливаетесь указывать нам, как вести нашу войну?"
"Разве не за это вы мне платите, ваше величество?" Ратхар вернулся. "Если вы хотите торт, вы нанимаете лучшего повара, какого только можете".
"И что за кислое, подгоревшее
"То, что вы заказывали", - сказал Ратарь и подождал. У Свеммеля было больше шансов заставить крышу обрушиться на него, чем у яиц по-альгарвейски.
"Вы обвиняете нас в разгроме войск Ункерланта?" сказал король. "Как вы смеете? Мы не посылали армии на поражение. Это сделали вы".
"Да, я так и сделал", - согласился Ратарь. "Я послал их в соответствии с вашим планом, по вашему приказу и вопреки моему здравому смыслу - альгарвейцы были не так слабы, как вы предполагали, и они доказали это. Если вы добавите в пирог кислое молоко, прогорклое масло и заплесневелую муку, он не будет пригоден в пищу. Если ты толкнешь офицера под локоть, когда он пытается сражаться с армией, сражение, которое это тебе даст, тоже будет не тем, что ты имел в виду ".
Глаза Свеммеля широко раскрылись. Он не привык к откровенным речам тех, кто ему служил, не в последнюю очередь из-за ужасных вещей, которые часто происходили после того, как кто-то был достаточно опрометчив, чтобы высказать свое мнение. В большинстве случаев, происходивших при дворе, то, слышал ли Свеммель правду или приятную ложь, мало что значило в общей схеме вещей. Но в военных вопросах это было не так. Плохие советы и неправильные решения в войне против Альгарве могли - и почти стоили - стоить ему его королевства.
Итак, Ратхар годами использовал откровенность как оружие и щит. Он знал, что однажды оружие может лопнуть в его руке, и задавался вопросом, наступит ли этот день. Ватран справился бы со всем достаточно хорошо, если бы его уволили. Были и другие многообещающие офицеры. Он надеялся, что Свеммель быстро смилостивится над ним в виде топора и не будет настолько зол, чтобы сварить его заживо.
В хранилище стало очень тихо. Все уставились на маленькое изображение короля. Ратхар осознал, медленнее, чем следовало, что король Свеммель, возможно, не удовлетворится одной его головой. Он мог бы уничтожить всех в штаб-квартире. Кто был там, чтобы сказать ему, что он не может, он не должен? Вообще никто.
По сравнению с гневом Свеммеля яйца, разлетающиеся повсюду, действительно были маленькими клубнями. Свеммель мог, если бы захотел, разрушить свое королевство в момент ярости. Альгарвейцы не могли приблизиться к этому, как бы сильно они ни старались.
Ратхар не мог избавиться от чувства страха. Он флегматично отказывался показывать это: в этом он тоже отличался от большинства придворных короля. После долгой, очень долгой паузы Свеммель сказал: "Мы предполагаем, что вы скажете нам сейчас, что, если мы отдадим вам вашу голову, вы по щелчку пальца измените все это и поклянетесь высшими силами защитить Дуррванген от растущей альгарвейской атаки?"
"Нет, ваше величество", - сразу же ответил Ратхар. "Я буду сражаться за этот город. Я буду сражаться изо всех сил. Но мы слишком растянули свои силы, и люди Мезенцио - это
"Будь они прокляты", - прорычал Свеммель. "Будь они все прокляты. Мы живем ради того дня, когда сможем швырнуть их суверена в кастрюлю с супом".
По крайней мере, он не говорил о том, чтобы бросить Ратхара в кастрюлю с супом. Маршал сказал: "Они могут вернуть Дуррванген. Или, как я уже говорил вам, мы все еще можем удерживать их от этого, пока не придет весна, а вместе с ней и весенняя оттепель. Но даже если они возьмутся за это, ваше величество, они вряд ли смогут надеяться сделать что-нибудь еще до лета."
"Так ты говоришь". Но король не называл Ратхара лжецом. Свеммель называл Ратхара очень многими словами, но никогда так. Возможно, репутация честного человека все-таки чего-то стоила. Пробормотав что-то о предателях, которых Ратхару, вероятно, повезло, что он не услышал, король Свеммель продолжил: "Удержи Дуррванген, если сможешь. Мы дадим вам средства для этого, насколько это может быть в наших силах".
"Я сделаю все, что в моих силах", - пообещал Ратер. Изображение Свеммеля погасло. Кристалл вспыхнул, затем потемнел. Ратер вздохнул. Он снова выжил.
***
"Сэр?" Леудаст подошел к лейтенанту Рекареду, когда командир его роты, сгорбившись, сидел перед небольшим костром, поджаривая над пламенем кусок мяса единорога.
"А?" Рекаред обернулся. Его лицо и голос были все еще очень молоды, но в эти дни он двигался как старик. Леудаст едва ли мог винить своего начальника; в эти дни он сам чувствовал себя стариком. Лейтенант устало вздохнул. "В чем дело, сержант?"
"Сэр, я просто хотел спросить", - ответил Леудаст. "У вас есть какое-нибудь представление о том, где, черт возьми, мы находимся? Мы совершили так много маршей и контрмаршей, запрыгивая в этот лей-линейный фургон и выходя из него - я бы не был уверен, что притащил с собой свою задницу, если бы она не была прикреплена, если вы понимаете, что я имею в виду ".
Это вызвало слабую улыбку лейтенанта Рекареда, который сказал: "Я бы не совсем так выразился, но я понимаю, что вы имеете в виду, да. И я даже могу сказать тебе, где мы находимся - более или менее. Мы где-то к югу и немного западнее Дуррвангена. Тебе приятно это знать?"
"Довольны? Нет, сэр". Леудаст покачал головой. Одна из ушанок на его дальней кепке на мгновение задралась; он схватил ее и водрузил на место. Приближалась весенняя оттепель. Она еще не наступила, и ночи оставались ужасно холодными. "Мы прошли через эту часть страны некоторое время назад. Я не хотел когда-либо видеть это снова. С самого начала это было уродливо, и с тех пор лучше не стало ".
Рекаред снова улыбнулся и добавил пару слогов смешка. "Есть и другие причины, по которым мы не хотим видеть это снова, - сказал он, - например, если бы у нас были зубы, а не у альгарвейцев, они бы не заставили нас занять оборонительные позиции, чтобы снова попытаться спасти Дуррванген". Он отрезал ножом кусочек от мяса единорога и отправил его в рот. "Силы небесные, это вкусно! Я не помню, когда в последний раз что-нибудь ел".