Предшественники Шекспира
Шрифт:
Но возвратимся къ нашему предмету. Лоджева защита театральныхъ представленій съ нравственной точки зрнія только раздразнила пуританъ. Госсонъ, съ трудомъ успвшій черезъ годъ добыть себ памфлетъ Лоджа (такъ усердно городскія власти позаботились объ его уничтоженіи), тотчасъ же приготовилъ на него отвтъ, вышедшій въ начал 1582 г. подъ заглавіемъ Театральныя Представленія Опровергнутыя. 258) Въ посвященіи своей книги одному изъ вліятельныхъ министровъ Елисаветы, сэру Фрэнсису Уэльсингэму, авторъ, сравнивая театральныя пьесы съ знаменитыми конюшнями Авгія, проситъ Уэльсингэма уподобиться Геркулесу и очистить отъ нихъ Англію. — Такъ какъ почти всякая пьеса состояла тогда изъ пяти дйствій, то и Госсонъ раздлилъ свой памфлетъ на пять главъ, назвавъ ихъ дйствіями (actions). — Въ первомъ дйствіи авторъ подымаетъ старый вопросъ о безнравственности и злокачественности театральныхъ представленій, приводитъ мста изъ отцовъ церкви (Тертулліана), доказывающихъ, что театръ есть изобртеніе дьявола и т. д., Лоджъ между прочимъ въ одномъ мст сказалъ, что въ древности театральныя представленія имли религіозное значеніе и были посвящены богамъ. Госсонъ ловитъ его на слов. "Вы утверждаете (съ торжествомъ восклицаетъ онъ), что языческія представленія были посвящены богамъ, но какимъ богамъ? Безъ сомннія языческимъ — стало быть, они исходятъ не отъ истиннаго Бога, а отъ дьявола". По словамъ Госсона, дьяволъ, чтобъ отвратить сердца англичанъ отъ истиннаго Бога, во первыхъ — наслалъ въ Англію много негодныхъ итальянскихъ книгъ, которыя, будучи переведены на англійскій языкъ, отравили добрые нравы англійскаго народа и во вторыхъ — завелъ театры, гд даются піесы, выкроенныя по тому же нечестивому италіянскому образцу. Во второмъ дйствіи Госсонъ, опровергая Лоджево опредленіе драмы, предлагаетъ вмсто него свое собственное, заимствованное изъ піитики Скалигера. Здсь же авторъ длаетъ, знакомую намъ, характеристику современной ему драмы и въ заключеніе сообщаетъ любопытный перечень источниковъ, изъ которыхъ современные драматурги заимствовали содержаніе своихъ произведеній. Въ третьемъ дйствіи Госсонъ осуждаетъ самый принципъ сценическаго искусства. "Ложь есть грхъ, и дьяволъ не даромъ называется отцомъ лжи; что же такое театральныя піесы, какъ не сплошная ложь? Въ нихъ напр. мальчики играютъ женскія роли и стараются подражать женщинамъ не только въ одежд, но въ голос и тлодвиженіяхъ, между тмъ какъ самое переодванье въ женское платье запрещено Богомъ. Платье установлено Богомъ какъ знакъ отличія между полами, стало быть люди, переодвающіеся въ женское платье, тмъ самымъ нарушаютъ божескія установленія. Тоже самое нужно сказать и объ актерахъ низкаго происхожденія, которые изображаютъ изъ себя царей, ибо они тоже нарушаютъ заповдь божію, выдавая себя не за то, чмъ они суть на самомъ дл". Изъ всего этого авторъ выводитъ заключеніе, что сценическое искусство есть великій грхъ и что какъ бы хороша и назидательна ни была сама по себ театральная піеса, ее гршно поставить на сцену, хотя иногда весьма полезно прочесть. Четвертое дйствіе есть пространный отвтъ на тенденціозную пьесу Play of Playes, направленную
Наконецъ, въ пятомъ дйствіи Госсонъ снова возвращается къ затронутому имъ прежде вопросу о пагубномъ вліяніи театральныхъ представленій на народную нравственность и въ подтвержденіе своихъ словъ подробно разсказываетъ о томъ, какъ вели себя молодые люди въ народныхъ театрахъ. "Когда я самъ, (говоритъ онъ), работалъ для театра, я имлъ случай насмотрться на ежедневно совершающіяся тамъ безстыдства и убдиться, что театръ есть рынокъ разврата, что въ немъ, какъ на бирж, вы можете за деньги достать все что только угодно. — Въ Рим было въ обыча у легкомысленныхъ молодыхъ людей, подсвъ поближе къ куртизанкамъ, угощать ихъ гранатами и по окончаніи спектакля заходить къ нимъ на домъ. Почти тоже длается и въ нашихъ театрахъ. У насъ прежде всего молодой человкъ идетъ въ партеръ (yard) и оттуда окидываетъ взоромъ вс галлереи. Намтивъ гд нибудь податливую красавицу, онъ, подобно ворону, завидвшему добычу, бросается туда, усаживается возл нея, угощаетъ ее вмсто гранатъ яблоками, играетъ навшенными на ней бездлушками, говоритъ безъ умолку и по окончаніи представленія идетъ съ ней ужинать въ таверну. Откровенный развратъ нашихъ театровъ возбуждаетъ отвращеніе во всхъ видящихъ и слышащихъ; это ядъ для зрителей, и разсадникъ безпутства для самихъ актеровъ". Въ заключеніе авторъ длаетъ изъ всего имъ сказаннаго слдующій выводъ: "Театральныя представленія суть изобртеніе дьявола, остатокъ язычества, корень отступничества, пища разврата — гнушайтесь ими! Равнымъ образомъ, по скольку актеры суть наставники порока, учители легкомыслія и дти праздности — презирайте ихъ! Богъ милосердъ; объятія Его всегда отверзты для тхъ, кто приходитъ къ Нему во время, но помните, что Богъ также справедливъ; лукъ Его натянутъ, стрла вложена, и если вы будете упорствовать въ своемъ нечестіи, то Онъ снова не замедлитъ наслать на васъ моровую язву".
Надемся, читатели не постуютъ за многочисленность приведенныхъ нами выписокъ, узнавши, что намъ хотлось наглядно показать, сквозь какую чащу невжества, предразсудковъ и крайняго недоброжелательства нужно было пробиваться англійскому драматическому искусству, прежде чмъ оно достигло высоты своего художественнаго совершенства. Не смотря на несомннное сочувствіе большинства англійскаго населенія къ театру, сочувствіе, о которомъ на вс лады твердятъ его заклятые враги, развитіе его далеко не было похоже на побдоносное шествіе къ великой дли, вырывавшее даже у самихъ противниковъ невольные взрывы восторга. Англійская драма, подобно бдной сиротк въ народной псн, должна была первое время ходить подъ заборами, прежде чмъ ее пригласили войти въ домъ, должна была ежедневно дрожать за свое существованіе и постоянно уврять и общество и правительство въ своей благонамренности. Сочувствіе большинства не могло избавить ее отъ нареканій, клеветъ, распускаемыхъ о ней ея врагами. Актерамъ и драматическимъ писателямъ приходилось бороться съ противниками непреклонными, неразборчивыми на средства и главное вліятельными. Эта, борьба должна была причинять сильныя страданія такимъ чуткимъ натурамъ, какъ напр. Шекспиръ, который въ одномъ изъ своихъ сонетовъ даже оплакиваетъ свое отверженное званіе (outcaste state). Любопытно прослдить вс ухищренія, употреблявшіяся пуританами съ тмъ, чтобъ доконать ненавистное имъ учрежденіе. Появится ли въ город зараза или просто случится какое нибудь несчастіе или безпорядки, какъ пуритане тотчасъ же спшатъ приписать ихъ театральнымъ представленіямъ и краснорчиво доказываютъ публик и правительству, что въ этихъ несчастіяхъ нужно видть кару Божію за оскверненіе воскреснаго дня суетными удовольствіями. Впрочемъ нужно отдать справедливость правительству, что оно рдко обращало вниманіе на ихъ инсинуаціи, а тайный совтъ всегда отдлывался полумрами, общаніемъ строго слдить за безпорядками на будущее время и т. п. Въ 1563 г., по случаю появленія моровой язвы въ город, лондонскій епископъ Гриндаль, приписывая это несчастіе актерамъ, профанирующимъ своими нечистыми устами слово Божіе, обратился къ Борлею съ просьбой закрыть вс театры на одинъ годъ, а если можно, то и навсегда, такъ какъ скопленіе народа въ театрахъ есть главная причина распространенія заразы 259). На это письмо Борлей отвчалъ, что, по его мннію, неосновательно взваливать на Провидніе отвтственность за вс наши несчастія. Усматривая причину распространенія заразы не въ театрахъ, не въ профанаціи слова Божія, а въ густот населенія, онъ сдлалъ распоряженіе, чтобъ въ каждой квартир жило только по одному семейству 2fi0). Въ 1583 г. одинъ изъ загородныхъ лондонскихъ театровъ или скоре цирковъ, Парисгарденъ, обрушился отъ большаго стеченія публики, собравшейся смотрть на медвжью травлю, причемъ нсколько человкъ было убито и множество ранено. Какъ нарочно, несчастіе произошло въ воскресный день и это дало поводъ пуританамъ приписывать его гнву Божіему. "13 января — писалъ Борлею извстный противникъ театровъ, лондонскій городской судья, Флитвудъ — нарушители субботняго дня были наказаны по вол Божіей въ ІІарисгарден, и пока я пишу вамъ эти слова уже вышла книга, посвященная этому же предмету" 261). Книга, о которой упоминаетъ Флитвудъ, есть брошюра Джона Фильда, подробно развивающая мысль, уже вскользь высказанную Флитвудомъ, что несчастіе въ Парисгарден было актомъ гнва Божія за несоблюденіе воскреснаго дня.
Въ томъ же году пуритане сдлали новую вылазку противъ театровъ изданіемъ въ свтъ книги Стэбса Анатомія Злоупотребленій 262), которая, подобно вышедшему поздне Зеркалу Чудовищъ (A Mirror of Monsters, London, 1587) Ренкинса, заключая въ себ весьма мало данныхъ для характеристики англійскаго театра, легко можетъ быть опущена безъ всякаго ущерба полнот изложенія. Съ этихъ поръ пуританскіе громы замолкаютъ надолго, можетъ быть потому, что въ 90-хъ годахъ самому пуританизму пришлось переживать трудные дни и изнемогать подъ бременемъ жестокихъ преслдованій, обрушившихся на него со стороны установленной церкви. За то актеры и драматическіе писатели нсколько ободрились; они открыто стали на сторону правительства, писали отвты на памфлеты Мартина Марпрелата (Лилли, Нашъ и др.) и выводили его самого на сцену въ смшномъ вид 263). Но вопросъ о нравственномъ значеніи театральныхъ представленій представлялъ слишкомъ живой интересъ, чтобъ не найти себ отголоска въ другихъ общественныхъ сферахъ. Прерванная полемика продолжалась въ университетскихъ кружкахъ, возбуждая къ себ страстное участіе въ профессорахъ и студентахъ. Въ Оксфорд, гд пуританскія воззрнія были сильно распространены, образовалась цлая партія противниковъ театра, которая хотла изгнать изъ стнъ университета даже обычные торжественные латинскіе спектакли. Во глав противниковъ сценическихъ упражненій для студентовъ стоялъ Джонъ Рэнольдсъ, директоръ коллегіи Corpus Christi, а во глав защитниковъ театра профессоръ коллегіи Christ-Church, Вилльямъ Гагеръ, котораго историкъ Оксфордскаго университета называетъ лучшимъ драматическимъ писателемъ своего времени (the best comedian of his time). Къ Гагеру примкнули итальянецъ Альберикъ Gentilis 264), Торнтонъ и др. Столкновеніе между обими партіями произошло изъ за того, что въ 1592 г., ко дню какого-то университетскаго праздника, Гагеръ написалъ трагедію. которая и была разыграна студентами его коллегіи, при многочисленномъ стеченіи студентовъ изъ прочихъ коллегій. Боясь за нравственность своихъ питомцевъ, Рэнольдсъ письменно доказывалъ Гагеру все неприличіе и опасность его поступка; Гагеръ не замедлилъ отвтомъ, и такимъ образомъ между ними завязалась переписка, вошедшая потомъ цликомъ въ трактатъ Рэнольдса The Overthou of Stage-Playes, London 1599 г., на половину состоящій изъ писемъ Гагера и опроверженій Рэнольдса. Здсь авторъ нсколько подробне развиваетъ свои мысли о безнравственности сценическихъ представленій, высказанныя имъ нсколько лтъ раньше въ письм къ Торитону 265). Памфлетъ Рэнольдса нисколько не выше другихъ произведеній того же рода; по живости же изложенія онъ во многомъ уступаетъ Госсоновой Школ Злоупотребленій. Доказательства Рэнольдса имютъ чисто формальный характеръ и преимущественно основаны на извстномъ мст Моисеева Второзаконія (глава XXII, 5), запрещающемъ переодваться мужчинамъ въ женское платье и наоборотъ, причемъ авторъ въ подтвержденіе своихъ мнній приводитъ множество цитатъ изъ отцовъ церкви, выказывая при этомъ столько же учености, сколько узкости взгляда и казуистики. Полемика Рэнольдса съ Гагеромъ продолжалась и посл изданія книги Рэнольдса; въ приложеніи ко второму изданію ея, вышедшему въ 1629 г., находимъ еще два письма Гагера на латинскомъ язык и отвты на нихъ Рэнольдса. Изъ предисловія типографщика къ читателю (The Printer to the Reader) можно заключить, что побда осталась на сторон Рэнольдса и что, убжденный его доказательствами, Гагеръ увровалъ въ безнравственность театральныхъ представленій.
Послднее десятилтіе XVI в. и начало XVII по всей справедливости считаются самымъ цвтущимъ періодомъ въ исторіи англійскаго театра. Опираясь на сочувствіе большинства англійскаго общества, находя могучую поддержку въ представителяхъ власти, драматическое искусство длало невроятно быстрые успхи: число театровъ возросло до 17, содержатели ихъ богатли, англійскіе актеры предпринимали артистическія странствованія по Европ и англійская сцена украсилась высокохудожественными созданіями Шекспира и его современниковъ. Въ это время полемизировать съ театрами было дломъ не только не популярнымъ, но даже до нкоторой степени рискованнымъ. Памфлетъ Ренкинса, написанный въ 1593 г., лежалъ подъ спудомъ семь лтъ, да и то издатель его оговаривается, что рукопись попала къ нему случайно, что онъ ее печатаетъ безъ дозволенія автора, которому обнародованіе ея можетъ быть въ нкоторыхъ отношеніяхъ даже непріятно (though it should be in some respect offensive to the author himself). Другой памфлетъ въ драматической форм, написанный еще при жизни Елисаветы, могъ быть изданъ только въ 1610 г. Мы разумемъ сатирическую моралите Histrio-Mastix (Бичъ Актеровъ), замчательную разв только тмъ, что она вызвала самую обстоятельную защиту сценической профессіи въ Апологіи Актеровъ Томаса Гейвуда, одного изъ плодовитйшихъ драматурговъ временъ Елисаветы и Іакова 266). Гейвудъ раздлилъ свою апологію на три части: въ первой онъ говоритъ о древности театральныхъ представленій, о томъ значеніи, которое имъ придавали великіе люди древности, напр. Аристотель, который, чтобъ воспламенить воображеніе Александра подвигами Геркулеса, веллъ представить передъ нимъ раззореніе Трои. Пользуясь этимъ случаемъ, онъ очень умно раскрываетъ преимущества драматической поэзіи передъ живописью, поэзіей и искусствомъ вообще. "Поэтическое описаніе — говоритъ онъ — передаетъ только тнь предмета, о которомъ мы составляемъ себ понятіе посредствомъ слуха, но не видимъ его глазами; съ другой стороны портретъ человка, хотя и видимъ глазу, но не иметъ въ себ ни страсти, ни дйствія, ни оживленной мимики, которая только одна можетъ вполн удовлетворить зрителя. Но видть воина, не только одтаго въ воинскіе доспхи, но говорящаго и дйствующаго, какъ воины, видть Гектора, покрытаго кровью и попирающаго ногами враговъ своихъ, видть Помпея, дущаго въ тріумфальной колесниц среди восторженныхъ кликовъ народа, — такое зрлище дйствительно можетъ воспитать Александра". (An Apology for Actors, p. 21). Во второй части Гейвудъ распространяется о достоинств сценической профессіи. Разсказавъ, какимъ уваженіемъ пользовались знаменитые актеры Греціи и Рима, онъ съ гордостью и сочувствіемъ вспоминаетъ о придворныхъ комикахъ Елисаветы, Тарльтон и Кемп, съумвшихъ снискать себ не только расположеніе королевы, но и всего народа. Третья часть трактуетъ о нравственномъ значеніи театральныхъ представленій. Здсь авторъ подробне развиваетъ извстныя намъ мысли Лоджа о польз театровъ и въ подтвержденіе своихъ словъ приводитъ случай, какъ въ графств Норфолькъ одна женщина, видя на сцен убійство мужа женой, до того была потрясена видннымъ, что тутъ же со слезами созналась публично, что семь лтъ тому назадъ она отравила своего мужа, но что только въ эту минуту почувствовала раскаяніе въ своемъ поступк; вслдствіе этого признанія убійца была схвачена и осуждена. Только тридцать лтъ съ небольшимъ отдляютъ Апологію Актеровъ Гейвуда отъ Защиты Театральныхъ Представленій Лоджа, а между тмъ въ самомъ тон этихъ произведеній замтна глубокая разница. Лоджъ, очевидно, не былъ увренъ въ торжеств дла, которое онъ взялся защищать; оттого онъ говоритъ робко, уклончиво, самъ становится на точку зрнія своихъ противниковъ, соглашается съ Госсономъ въ томъ, что театральныя произведенія по воскреснымъ днямъ дйствительно неумстны и т. д. Совершенно другое впечатлніе производитъ Апологія Актеровъ Гейвуда. Гейвуду, жившему въ пору самаго расцвта англійскаго драматическаго искусства, не для чего было прибгать къ подобнымъ уловкамъ. Вс шансы выигрыша и безъ того были на его сторон. Озадаченные небывалымъ покровительствомъ, которое оказывалъ Іаковъ актерамъ, пуритане, скрпя сердце, принуждены были молчать, а актеры перешли въ наступленіе. Въ предисловіи къ книг Гейвуда помщено нсколько стихотвореній, подписанныхъ извстными именами, и исполненныхъ нападокъ противъ пуританскаго лицемрія. Самый тонъ книги Гейвуда рзко отличается отъ нсколько подобострастнаго тона Лоджа. Всякое слово его дышетъ сознаніемъ собственнаго достоинства и услугъ, оказанныхъ театромъ стран. Если Гейвудъ распространяется о нравственномъ значеніи театральныхъ представленій, то онъ это длаетъ не съ полемической цлью, а потому, что дйствительно самъ былъ убжденъ въ высокомъ значеніи театра. Съ какимъ торжествомъ онъ, напримръ, говоритъ, что ни въ одной стран сословіе актеровъ не пользуется такимъ уваженіемъ, какъ въ Англіи (р. 61).
Три года спустя появилось въ свтъ обстоятельное и ученое возраженіе на книгу Гейвуда 267), не заслуживающее впрочемъ подробнаго разбора, такъ какъ въ немъ содержится весьма мало свдній о состояніи англійскаго театра и объ отношеніяхъ его къ современному обществу. Единственный интересный фактъ во всей книг — это выдержка изъ одной проповди услышанной авторомъ въ 1610, въ Бристол и могущая дать намъ понятіе о тхъ ухищреніяхъ, къ которымъ прибгало духовенство, чтобъ запугать суеврную массу и отвратить ее отъ посщенія театровъ. "Въ первые вка христіанства — разсказывалъ проповдникъ — одна христіанка отправилась въ театръ посмотрть какую-то новую пьесу. Она вошла туда въ добромъ здоровьи, но возвратилась домой, одержимая злымъ духомъ. На вопросъ сострадательныхъ сосдей, какимъ образомъ онъ могъ вселиться въ тло христіанки, злой духъ отвчалъ, что онъ имлъ на это полное право, такъ какъ засталъ ее въ своемъ собственномъ дом." И это далеко не единственный примръ пуританскихъ ухищреній. Въ Лондон, священникъ церкви св. Маріи, Соттонъ, объявилъ публично съ кафедры, что актеры не заслуживаютъ быть допущеными къ общенію съ Христомъ посредствомъ таинствъ и что въ будущей жизни ихъ ждетъ вчное осужденіе. По этому поводу извстный актеръ Натаніэль Фильдъ, препроводилъ пастору-фанатику краснорчивый протестъ 268). Мы считаемъ не лишнимъ познакомить читателей съ содержаніемъ этого любопытнаго документа, такъ какъ онъ, представляя собой лучшую защиту актерской профессіи служитъ вмст съ тмъ показателемъ той высоты умственнаго развитія, на которой тогда стояли представители сценическаго искусства. "Мн бы хотлось дать вамъ понять (писалъ Фильдъ), почему ваша послдняя проповдь, въ связи съ проклятіями, направленными противъ ремесла, которымъ, по милости Божіей, я занимаюсь, не можетъ остаться безъ отвта. Духъ мой возмущенъ; огонь загорлся въ груди — я долженъ говорить. Въ послдній разъ вы публично, съ кафедры, чуть-ли даже не указывая пальцемъ на меня и на нкоторыхъ изъ моихъ товарищей, предали всхъ актеровъ проклятію, какъ бы желая отправить насъ живыми въ адъ въ присутствіи многихъ свидтелей. Позвольте же вамъ напомнить, что не такъ Христосъ спасалъ заблудшую овцу; онъ ее не проклиналъ и не осуждалъ, но бережно принесъ ее на плечахъ въ домъ свой. Вы такъ безжалостно вонзили орудіе вашей рчи въ мое наболвшее сердце, что совсть моя не успокоится до тхъ поръ, пока я не обнаружу всю безсердечность вашего поступка съ прихожанами, средствами которыхъ вы существуете. Получая деньги, вы въ тоже время презираете людей, которые вамъ даютъ ихъ и пути, которыми они добываются, уподобляясь тмъ неблагодарнымъ, которые, освжившись виноградомъ, ломаютъ потомъ его втви." Перенося затмъ вопросъ на почву богословскую, Фильдъ доказываетъ, что актеры уже потому не могутъ быть осуждены, что кровь. I. Христа искупила весь родъ человческій. "Или можетъ вы думаете, что наше сословіе подлежитъ осужденію въ силу того, что во время патріарховъ, судей и пророковъ, совершенно не было актеровъ? Но вдь было же время, когда не только что актеровъ, но и кузнецовъ не было въ Израил, однако же кузнецовъ не ждетъ подобная намъ жестокая участь. Или можетъ быть вы основываете свое мнніе на разсказанномъ вами случа о той женщин, которая пошла въ театръ и воротилась оттуда, одержимая бсомъ. Вмсто всякаго отвта, я позволяю себ обратиться къ вамъ съ слдующимъ вопросомъ: что же сталось съ остальной публикой? въ все тоже вселился бсъ, или за всхъ поплатилась одна женщина? Не знаю, какъ ваша, а моя религія, сэръ, запрещаетъ мн слушаться дьявола и врить его словамъ, а тмъ боле, опираясь на его свидтельство, предрекать вчную гибель членамъ христовой церкви. Избави меня Богъ отъ такихъ доказательствъ и отъ такого нечестиваго воображенія! Или можетъ быть вы серьезно убждены, что самъ Духъ Св. написалъ своимъ божественнымъ перстомъ на лбу этой глупой женщины: ты была въ театр и за то одержима бсомъ! Если бы это было на самомъ дл такъ, то я, подобно Іереміи, пролилъ бы рки слезъ, чтобъ смыть съ себя позорное клеймо актерства, но, благодаря Бога, никакіе случаи, основанные на свидтельств дьявола, не заставятъ меня стыдиться моей профессіи." Справедливость требуетъ замтить, что число священниковъ, подобныхъ Соттону и неизвстному бристольскому проповднику, было сравнительно не велико, что ихъ неразумная ревность едва-ли даже одобрялась высшимъ духовенствомъ, которое не боле какъ тридцать лтъ назадъ было врнйшимъ союзникомъ пуританъ въ борьб ихъ съ театрами. Мы имемъ положительныя свидтельства, что въ царствованіе Іакова I нкоторые епископы до того увлеклись артистическимъ духомъ вка, что завели своихъ собственныхъ актеровъ, игравшихъ у нихъ на дому, такъ какъ епископскій санъ мшалъ имъ посщать публичные театры 269).
Многолтняя полемика пуританъ съ актерами составляла видную, хотя далеко не самую важную сторону пуританской агитаціи противъ театральныхъ представленій. Центръ тяжести этой агитаціи лежалъ не въ литературной борьб, но въ дятельности лондонскаго городскаго совта, который систематически тснилъ актеровъ и всми силами старался вооружить противъ нихъ высшее правительство, выставляя театральныя представленія главной причиной распространенія моровой язвы и всхъ уличныхъ безпорядковъ. Мы видли, что вытсненные имъ за городскую черту актеры купили землю, принадлежавшую упраздненному доминиканскому монастырю, и въ 1576 г. построили тамъ первый постоянный театръ.
Въ 1580 г. лондонскій городской совтъ изъявилъ желаніе распространить свою юрисдикцію на эту землю. Возникшее по этому поводу дло было передано на разсмотрніе двухъ главныхъ судей, но внезапно прекращено распоряженіемъ тайнаго совта, велвшаго оставить все по старому (in statu quo prius) и запретившаго лорду-мэру на будущее время вмшиваться въ дла, выходящія за предлы его юрисдикціи 270). Такимъ распоряженіемъ была на время ограждена самостоятельность театральныхъ представленій; но пуритане этимъ не успокоились и не смотря на явное покровительство, оказанное актерамъ, черезъ городской совтъ продолжали по прежнему докучать правительству своими нескончаемыми жалобами на театры. Въ архив лондонскаго Сити до сихъ поръ хранится большая переписка между городскимъ совтомъ и тайнымъ совтомъ королевы, изданіе которой прольетъ много свта на внутреннюю исторію англійскаго театра 271). Но изъ немногаго до сихъ поръ изданнаго видно, что какъ ни старались пуритане вооружить правительство противъ театровъ, вс ихъ усилія были напрасны. Въ пререканіяхъ, зачастую возникавшихъ между лондонскимъ городскимъ совтомъ и актерами, лорды верховнаго совта почти всегда держали сторону актеровъ и не разъ предписывали городскому совту оставить ихъ въ поко 272). Это послднее обстоятельство возбуждало горькія стованія пуританъ. Въ 1581 г. извстный пуританскій проповдникъ, Джонъ Фильдъ, благодаря Лейстера за свое освобожденіе изъ тюрьмы, убдительно проситъ его перестать покровительствовать актерамъ, "какъ это вы недавно длали къ великому огорченію всхъ благочестивыхъ людей" 27З). Еще ршительне Борлея, Лейстера, Уэльсингема и другихъ членовъ тайнаго совта, оказывала поддержку актерамъ сама королева. Въ 1583 г., по представленію Уэльсингема, она поручила Master'у of the Revels выбрать изъ всхъ игравшихъ въ Лондон труппъ, двнадцать лучшихъ актеровъ, и назначивъ имъ постоянное содержаніе, назвать ихъ актерами королевы (The Queen's Players). Этотъ торжественный знакъ королевскаго расположенія къ театру едва ли могъ быть по сердцу пуританамъ тмъ боле, что въ числ избранныхъ находился извстный Тарльтонъ, который въ одномъ дошедшемъ до насъ джиг жестоко оскорбилъ лорда-мэра и альдермэновъ, назвавши ихъ длннноухой семьею дураковъ. Пуритане особенно возставали противъ обычая актеровъ набирать себ въ ученики мальчиковъ и съ малолтства приготовлять ихъ къ сценическому искусству. Какъ бы на зло имъ, королева въ 1585 г. дала патентъ директору пвческой капеллы при церкви Св. Павла, Томасу Джайльсу, въ силу котораго онъ могъ набирать по всей Англіи мальчиковъ съ тмъ чтобъ обучать ихъ музык, пнію и драматическому искусству. Когда лондонскіе актеры играли въ 1599 г. въ Эдинбург, Іаковъ I, бывшій тогда шотландскимъ королемъ, не далъ ихъ въ обиду пуританамъ и всячески покровительствовалъ имъ. Вступивши на англійскій престолъ (1603 г.), онъ тотчасъ же принялъ въ свою службу труппу актеровъ, во глав которой стояли Лоренсъ Флетчеръ и Вилльямъ Шекспиръ, часто заставлялъ ихъ играть во дворц и вообще оказывалъ имъ матеріальную и нравственную поддержку. Сводя въ одно цлое приведенные нами разрозненные факты, мы считаемъ себя въ прав сказать, что въ борьб своей съ пуританами, англійская драма находила поддержку въ представителяхъ власти и что этой могучей поддержк она въ значительной степени обязана своимъ быстрымъ развитіемъ.
Но охраняя англійскую драму отъ нападеній пуританъ и лондонскаго городскаго совта, правительство бдительно слдило за ея направленіемъ. Лицо, которому поручено было королевой наблюденіе за театральными представленіями (Master of the Revels) было снабжено на этотъ счетъ почти безграничными правами 274). Всякая пьеса, имющая быть представленною публично, подвергалась его предварительному разсмотрнію. Особенно строго цензуровались пьесы, предназначавшіяся для придворныхъ спектаклей 275). Случаи представленія въ театрахъ неразршенныхъ цензурой пьесъ были рдки и преслдовались съ неуклонной строгостью. Въ этихъ случаяхъ Master of the Revels обыкновенно закрывалъ театръ, уничтожалъ пьесу, и автора ея безъ всякаго суда отправлялъ въ тюрьму. Такъ напр. мы знаемъ, что въ 1597 г. театръ, на которомъ игралась сатирическая пьеса Томаса Наша The Islе of Dogs, былъ временно закрытъ, пьеса уничтожена, а самъ Томасъ Нашъ заключенъ въ Флитъ 276). Разршеніе Master'а of the Revels было необходимо для изданія театральной пьесы въ свтъ и притомъ для каждаго новаго ея изданія. Многія изъ шекспировскихъ пьесъ носятъ на себ слды цензорскихъ помарокъ. Въ первомъ изданіи Ричарда II недостаетъ знаменитой сцены отреченія Ричарда передъ парламентомъ, которая показалась цензору слишкомъ соблазнительной для королевской власти. Въ одномъ изъ изданій Гамлета вычеркнута насмшка Гамлета надъ склонностью датчанъ къ пьянству, потому что въ это время гостилъ въ Англіи датскій король, который своимъ поведеніемъ подтверждалъ высказанное мнніе о датчанахъ. Все сколько нибудь задвавшее церковь или правительство было безжалостно исключаемо, и педантизмъ цензуры доходилъ въ этихъ случаяхъ до такихъ мелочей, что напр. при Іаков I изъ англійскихъ комедій систематически вычеркивались самыя невинныя выходки противъ шотландцевъ 277). Казалось бы, что при такой безконтрольной власти, предоставленной Master'у of the Revels, при такой мелочной придирчивости цензуры, драматическое искусство должно было быть сильно стснено въ своемъ развитіи и даже осуждено на самую постную благонамренность, но въ дйствительности было далеко не такъ. Дло въ томъ, что отданная юридически въ рабство Master'у of the Revels, англійская драма фактически была свободна, потому что общественное мнніе поддерживало смлыхъ авторовъ и антрепренеровъ, да и само правительство не особенно поощряло усердіе театральной цензуры; по крайней мр мы знаемъ не мало случаевъ, когда строгія мры, предпринятыя Master'омъ of the Revels противъ того или другаго театра за нарушеніе цензурныхъ правилъ, были отмняемы тайнымъ совтомъ, въ которомъ засдали исконные покровители театровъ Лейстеръ и Борлей. Опираясь на сочувствіе большинства лондонскаго населенія и могущественной аристократіи, англійская драма XVI в. смло касалась такихъ предметовъ, передъ которыми современные континентальные драматурги, могли ощущать только, "и уваженіе и робость". Мткій огонь ея сатиры поражалъ церковь, пуританъ, правительственные органы, не останавливаясь даже передъ священной особой королевы. Въ одной импровизированной пьес, игранной въ присутствіи Елисаветы и всего двора, знаменитый комикъ, Тарльтонъ, указывая на сэра Вальтера Рэлея, сказалъ: "смотрите, вдь, малый-то не дуракъ — онъ командуетъ королевой." (See, the knave commands the Queen). При этихъ словахъ королева нахмурила брови, но Тарльтонъ, нисколько не смутившись, продолжалъ: "да, власть его дйствительно чрезмрна и невыносима" 278). Мы приведемъ примръ еще боле знаменательный. Задумавъ свергнуть Елисавету съ престола, Эссексъ и его сообщники, чтобъ подготовить умы народа къ предстоящему перевороту, наняли труппу актеровъ и велли имъ играть на всхъ перекресткахъ пьесу Ричардъ II, пропитанную самыми крайними революціонными тенденціями. Намеки этой пьесы, которую, впрочемъ, ни въ какомъ случа не слдуетъ смшивать съ Ричардомъ II Шекспира, были такъ прозрачны, что зрители непремнно должны были узнать королеву въ образ низложеннаго монарха. "Разв вы не знаете, что Ричардъ II — это я," говорила годъ спустя Елисавета знаменитому юристу Ломбарду, поднесшему ей свой переводъ Пандектовъ; "и представьте себ, продолжала она, эта трагедія была играна по крайней мр 40 разъ на улицахъ и въ домахъ" 279). Въ август 1600 г. совершилось въ Эдинбург трагическое происшествіе. Графъ Гоури и его братъ Александръ были умерщвлены въ своемъ собственномъ дом по приказанію короля. Ихъ обвиняли въ составленіи заговора на жизнь короля, но народная молва приписывала это убійство мести Іакова, узнавшаго о связи своей жены съ братомъ графа Гоури. — И что-же? Не прошло нсколькихъ мсяцевъ, какъ эта потрясающая трагедія дйствительной жизни была перенесена на сцену блакфрайрскаго театра со всми своими кровавыми подробностями, и была играна не разъ передъ многочисленной публикой, прежде чмъ Master of the Revels догадался запретить ее. Видно, никакія репрессивныя мры не могли отучить англійскую драму отъ ея смлыхъ выходокъ, находившихъ свое оправданіе въ самомъ стро жизни, въ привычк гласнаго обсужденія общественныхъ длъ и въ порывистомъ дух эпохи. При Елисавет и Іаков не рдко слышатся жалобы на распущенность и дерзость англійской сцены, позволявшей себ касаться такихъ вопросовъ и авто ритетовъ, которые въ глазахъ многихъ стояли выше сатиры и осмянія. "Наши актеры — пишетъ одинъ современникъ — готовы перенести на свои подмостки всю настоящую жизнь, не щадя ни короля, ни государства, ни религіи, и длаютъ это съ такой свободой и безстыдствомъ, что даже становится страшно слушать ихъ" 280).
Познакомивъ читателей въ общихъ чертахъ съ вншними условіями, при которыхъ развивалась англійская драма, указавъ въ самой жизни на элементы, способствовавшіе ея развитію или задерживавшіе его, мы считаемъ теперь возможнымъ возобновить прерванную нить нашего изложенія и приступить къ обозрнію самихъ памятниковъ, служащихъ посредствующимъ звеномъ между придворными комедіями Лилли и народными драмами Шекспира.
ГЛАВА IV
Марло