Приходите за счастьем вчера
Шрифт:
– Как много ты знаешь, чего тебе не положено, краса моя, – равнодушно сказал Кол. – Да, он живой только потому что гниёт в латиноамериканской тюрьме. Вряд ли ты видела, какой это ад, и он чужой, а со своих спрос больший. Мы-то думали, что ты была наша родная Керолайн. Вылезай давай, и постарайся исчезнуть.
Оставив её на дороге с одной дамской сумочкой в руке, он умчался. Керолайн поплелась к магазинчикам, отклоняя настойчивые вопросы полисменов. Переодевшись в наскоро купленную рубашку, кроссовки и джинсы, и промыв ссадины на коленях и грязь в ближайшем туалете, она опустилась на пластиковый стул и заплакала от безысходности.
– Мама? Мамочка, ты где? – перепрыгивая через две ступеньки на высоком крыльце и едва
Но в спальне тоже никого не оказалось, и девочка вернулась в гостиную и, уже собираясь разреветься, испуганно сказала няне, сопровождавшей её на танцы:
– Никого нет дома. Совсем никого нет. А папы уже целый месяц нет!
– Ты только не плачь, – женщина вздохнула и погладила малышку по голове, – мы ведь можем позвонить Дейву.
– Да. Только ты не уйдёшь? Я не хочу сидеть одна.
– Ни в коем случае.
Они уже дошли до кухни, когда Ванесса выглянула в параллельный коридор и увидела приоткрытую дверь в кабинет. Её можно было открывать только ключом, и это значило, что кто-то: мама или отец точно дома.
– Папа! Ты приехал! Ой, а я звала маму… – Ванесса увидела отца в кресле и, толкнув тяжёлую дверь, прыгнула вперёд. Все беды были тут же забыты. – Смотри!
Клаус отшатнулся, но вовремя подхватил бросившуюся на руки дочку и оглядел ткнувшуюся ему в нос ладошку. На ней оказалось крошечное переводное тату – несколькими чёрными штрихами была нарисована схематическая фигурка балерины на одной ноге: – Это мне сделали на танцах. Алиса. Потому что я сегодня была лучше всех.
– Круто. – Он сел с ней в кресло, пытаясь выправить неверный голос: – А что же вы сегодня такое делали?
– Упражнения. Смотри. – Она слезла с его колен оттопырила руку и с важностью подняла ножку и замерла в стойке, усиленно пыхтя от напряжения. Наконец, вернулась в прежнее положение и осталась стоять ровная как оловянный солдатик, блестя от гордости за себя синими глазами. – Вот. А где мама?
– Мамы нет, зайка.
– Она ушла?
– Она… – Клаус сглотнул. – Она уехала в Мистик Фоллз, твоя бабушка приболела.
– Не попрощалась. Это плохо, скажи ей! – Расстроенная девочка вздохнула: – может, мы позвоним?
– Нет. Сейчас там другое время, ночь и бабушка, она... спит. А в самолёте телефон не работает.
– Ясно. А что мы будем кушать, если мамы нет? Я могу корову съесть.
Клаус мысленно застонал, вспомнив, что дом у них был своеобразный – Керолайн готовила ужины сама.
– Эм… – он поднялся с кресла, растягивая время и изобразил улыбку подошедшей няне: – Добрый вечер, мисс Литтн. Простите, что заставили вас нервничать – всё случилось незапланированно.
– Здравствуйте, мистер Майклсон. – Женщина приветливо кивнула, и вздохнула при виде смятённого лица мужчины. – Не страшно. Если хотите, я могу помочь с ней.
– Да? – Клаус явно обрадовался тому, что не придётся изображать счастливого родителя этим вечером. – А не могли бы вы остаться в доме на ночь? Накормить и прочее. Я не уверен, что меня не отвлекут сегодня вечером и завтра рано на работу, поэтому не можете собрать Ванессу и отвести в школу, да и Дейва накормить? Разумеется, я оплачу всё затраченное вами время и усилия.
– Да, я могу остаться. Но мне нужно сообщить, о том, что не приду ночевать.
– Разумеется.
Между тем Ванесса уже во всю хозяйничала в его рабочем столе, вытащила карандаши из коробки и теперь раскладывала по порядку – сначала длинные и потом всё короче. Как только дело было закончено, она подняла золотоволосую головку:
– Мы правда не можем позвонить маме?
– Нет, – твёрдо ответил Николаус. – Она в самолёте,
– Ладно. Тогда я позвоню Елене. – Перед носом снова заплясала крошечная ладонь. – Ей понравится?
Идея отправить его малышку в танцевальный класс пришла в голову Елене, и Керолайн её энергично поддержала.
– Конечно. Она будет очень довольна, тем более она профессионал.
– Кто?
– Знает всё о танцах и танцевании. Обязательно позвони ей и покажи, пока не смылось тату.
– Хорошо!
Она убежала, и оставшись один Клаус вздрогнул всем телом.
Ему казалось, что дочь будет невыносима и неприятна, но почему-то в реальности никакого особого неприятия он не ощутил. Нет, не ощутил. Но проклятый дом… Как на автопилоте позвонив няне Джеймса, и сказав, что сегодня Керолайн не будет и ребёнок на ней, Клаус встал с места. Дети пристроены, накормлены, по крайней мере, ему не обязательно оставаться в этом ублюдочном доме. Наверное, нужно было попрощаться хотя бы с дочкой, и предупредить старшего сына, но ему не хотелось иметь дела с детьми. Они не были неприятны, всё равно отстранённость никуда не делась. Хотелось только напиться до свинского состояния.
Какое-то неясное им самим время они лежали полумёртвые, потом заснули, но Элайджа как всегда проснулся первым и уже сидел на кровати. Катерина, закутанная в его халат, вяло жевала принесённый им миндаль в меду.
– Ты заснула и так и не сказала, что ты мне дала?
Кет слабо пошевелилась и попыталась устроиться поудобнее, но перевернуться и сфокусировать взгляд на лице Элайджи сумела уже гораздо позже, хотя уже и выспалась.
Ни чувства вины за фактическое изнасилование её тела, ни жалости к нему же она не увидела. Тихую задумчивость. Вновь закрыв глаза, она лежала, привалившись и не ощущая ни мышц, ни костей, только ноющую пульсацию между ног и пустоту в мыслях. Это было низко учитывая несчастье Николауса, но, если бы были силы она бы заурчала от нахлынувшей неги. Элайджа её выдрал как ни разу никто до этого, но всё-таки сейчас он был уязвим куда сильнее неё. Она не могла претендовать на его власть, терпение и превосходство подчинения своей воле, но лишь один намёк, что это превосходство ей нежеланно… Она прижалась ухом к груди, слушая размеренное уханье его сердца. Он не был одним из высших посвященных, не понимал, что произошло, и что женщина должна не выдержать действия снадобья и прийти первая – одна из обязанностей касты брахманов, остальным – наброситься, а просто умел держать себя в узде до той поры, пока она не попросила. Но ведь сердце было по-прежнему уязвимо к её обидам и капризам? Кет казалось, что можно пощупать эту грань, на которой они очутились. Последнюю. Протянув руку и найдя по дыханию пальцами его губы, Катерина погладила нижнюю.
– В горных районах Индии полиандрия, когда на одну женщину может приходиться по пять мужчин даже сейчас есть, а в храмах, чтобы девушки и мужчины были равны и стиралась разница возможностей темпераментов, описанная в Камасутре, им дают это питьё. – Она провела пальцем вверх от его губ ко лбу. – Хотя появляется другая разница. Никакое я не исчадие.
Если бы Элайджа не ощущал себя настолько бестелесным, он бы... Нет, он не знал, что бы сделал теперь. Но точно, что на месте Алека, перекинул дочь через колено и лупил бы, пока вся дурь о многомужестве, беспорядочной половой жизни и прочей херне, не покинула её голову. Теперь стало гораздо понятнее, откуда в голове девушки до восемнадцати пробывшей девственной и имевшей совсем небольшое количество мужчин после поступления в университет, появилось такое свободное отношение к сексу и все потуги на неверность. И о чём плакала Елена, когда говорила, что в Индии Катерине вбили в голову какую-то «дикость». Вправду дикость, и хотя Катерина жила в своей культуре, судя по рассказанному, эта дикость сидела где-то в подкорке, и расставалась она с ней очень медленно.