Приключения Филиппа в его странствованиях по свету
Шрифт:
— Если доктора пьютъ хересъ принца-регента по десяти гиней за дюжину, чего вы можете ожидать отъ ихъ сыновей, генералъ Бэйнисъ? заворчалъ милордъ.
— Отецъ мой угощаетъ васъ самымъ лучшимъ своимъ виномъ, милордъ, весело сказалъ Филиппъ: — если вы знаете вино еще лучше этого, онъ достанетъ его для васъ. Si non his utere mecum! Пожалуйста передайте мн этотъ графинъ, Пенъ!
Мн показались, что милорду довольно понравилась смлость молодого человка; и теперь, какъ я припоминаю, нашъ хозяинъ былъ намъ-то особенно молчаливъ и озабоченъ, онъ и безъ того уже всегда имвшій такое тревожное и грустное лицо.
Знаменитый хересъ раза три или четыре обошолъ вокругъ стола, когда Брэйсъ вошолъ съ письмомъ на серебряномъ поднос. Мы съ Филиппомъ лукаво переглянулись. Докторъ часто получалъ письма, когда угощалъ своихъ друзей; его паціенты имли привычку заболвать совсмъ некстати.
— Великій Боже! вскричалъ докторъ, прочтя депешу:- это была телеграфическая депеша, — Бдный герцогъ!
— Какой герцогъ? спросилъ угрюмый лордъ Рингудъ.
— Мой покровитель и другъ — великій герцогъ Грёнингенскій, заболлъ сегодня утромъ въ одиннадцать часовъ въ Поцендорф!
И съ этими словами докторъ всталъ, взялъ сына за руку, а другую руку ласково положилъ на плечо молодого человка. Потомъ поклонился гостямъ — это былъ одинъ изъ тхъ граціозныхъ поклоновъ, которыми онъ славился. Я и теперь еще вижу грустную улыбку на его лиц, свтъ отъ подсвчника, стоявшаго на стол, освщающій его гладкій лобъ, и бросающій глубокую тнь на его щоки отъ его густыхъ бровей.
Отъздъ былъ нсколько неожиданный и, разумется набросилъ какой-то мракъ на всё общество.
— Я веллъ моей карет пріхать въ десять часовъ — и долженъ теперь сидть здсь. Проклятую жизнь ведутъ доктора! должны таскаться во всякое время дня и ночи! Получаютъ за то плату! Должны хать! ворчалъ лордъ Рингудъ.
— Больные рады, когда могутъ имть ихъ, милордъ. Мн кажется, я слышали, что когда вы были въ Райд…
Милордъ вздрогнулъ, какъ-будто его облили холодной водой; а потомъ бросилъ на Филиппа довольно дружелюбный взглядъ.
— Онъ лечилъ меня отъ подагры — такъ. И лечилъ очень хорошо! сказалъ милордъ. — Смльчакъ этотъ мальчикъ, прошепталъ онъ довольно слышно, а потомъ началъ разговаривать съ генераломъ Бэйнисомъ о его компаніяхъ и о его знакомств съ своимъ братомъ, ддомъ Филиппа.
Генералъ не любилъ хвастаться своими воинскими подвигами, но громко расхваливалъ своего стараго товарища. Филиппу было пріятно слышать, что о его дд говорятъ такъ хорошо. Генералъ также зналъ отца доктора Фирмина, который служилъ полковникомъ въ знаменитой старой арміи Веллингтона.
— Отчаянный молодецъ былъ этотъ человкъ! сказалъ добрый генералъ. — Вашъ отецъ очень на него похожъ, и вы смахиваете на него иногда. Но вы очень напоминаете мн Филиппа Рингуда, и вы не можете походить на лучшаго человка.
— А! сказалъ милордъ.
Между нимъ и его братомъ были несогласія, но онъ, можетъ быть думалъ о тхъ дняхъ, когда они были друзьями. Лордъ Рингудъ потомъ любезно спросилъ: въ Лондон ли останется генералъ Бэйнисъ? Но генералъ пріхалъ только по этому длу, которое теперь надо отложить. Онъ былъ слишкомъ бденъ, чтобы жить въ Лондон; онъ долженъ быль отыскать какую-нибудь деревню, гд онъ могъ бы жить дёшево съ своими шестерыми дтьми.
— Три мальчика у меня въ школ да одинъ въ университет, мистеръ Филиппъ — вы знаете чего это должно стоить; хотя, слава Богу, мой студентъ не тратитъ по девятисотъ фунтовъ въ годъ. Девятьсотъ! Куда бы намъ дваться, еслибы онъ тратилъ столько?
Въ самомъ дл, дни набобовъ давно истекли и генералъ воротился на свою родину съ весьма малыми средствами для содержанія большого семейства.
Когда пріхала карета милорда, онъ отправился и другіе гости тоже простились. Генералъ остался и мы трое болтали за сигарами въ комнат Филиппа. Этотъ вечеръ походилъ на сотню вечеровъ, проведённыхъ мною тамъ, а какъ хорошо я его помню! Мы говорили и о будущихъ надеждахъ Филиппа, и онъ сообщилъ свои намренія намъ по-своему, по-барски. Практиковать въ адвокатур — нтъ! отвчалъ онъ въ отвтъ на вопросы генерала Бэйниса въ этомъ онъ не очень большія выгоды пріобрлъ бы, если бы даже онъ былъ бденъ; но у него были свои собственныя деньги и отцовскія, и онъ удостоилъ сказать, что, можетъ быть, попробуетъ вступить въ Парламентъ, если представится случай.
— Вотъ мальчикъ, родился съ серебряной ложкой во рту, сказалъ генералъ, когда мы ушли вмст. — Богатъ самъ-по-себ, да получитъ богатство и въ наслдство.
Разставшись въ старымъ генераломъ у его скромной квартиры, близь его клуба, я отправился домой, вовсе не думая, чтобы сигара, пепелъ которой я стряхнулъ въ комнат Филиппа, была послднею сигарою, какую мн пришлось выкурить тамъ. Табакъ былъ выкуривъ, вино было выпито. Когда эти дверь затворилась за мною, она затворилась въ послдній разъ — по-крайней-мр какъ для гостя и друга доктора Фирмина и Филиппа. а часто прохожу теперь мимо этого дома. Моя юность возвращается ко мн; когда я гляжу на эти блестящія окна, я вижу себя мальчикомъ, а Филиппа ребёнкомъ; я вижу его блокурую мать, вижу его отца, гостепріимнаго, меланхолическаго, великолпнаго. Я жалю что я не могъ помочь ему; и жалю, что онъ не занималъ у меня денегъ; онъ никогда не занималъ; онъ часто давалъ мн своихъ денегъ. Я не видалъ его съ того самаго вечера когда его дверь затворилась за нимъ.
На другой день посл отъзда доктора, когда я завтракалъ съ своимъ семействомъ, я получилъ слдующее письмо:
«Любезный Пенденнисъ,
„Еслибы я могъ видть васъ наедин во вторникъ вечеромъ, я можетъ быть предупредилъ бы васъ о несчастьи, угрожавшемъ моему дому. Однако для что? Для того ли, чтобы вы узнали за нсколько недли, за нсколько часовъ то, что всмъ будетъ извстно завтра? Ни вы, ни я, ни тотъ, кого мы оба любимъ, не были бы счастливе, узнавъ о моемъ несчастіи нсколькими часами ране. Черезъ двадцать-четыре часа въ каждомъ клуб въ Лондон будутъ говорить объ отъзд знаменитаго доктора Фирмина — богатаго доктора Фирмина; еще нсколько мсяцевъ и (я имю серьёзныя и секретныя причины думать) мн достался бы наслдственный титулъ;
„Джорджъ Фирминъ, уважаемый, богатый докторъ, а сынъ его нищій! Я вижу, васъ изумляетъ это извстіе. Вы спрашиваете себя, какъ при большой практик и безъ огромныхъ издержекъ, подобное разореніе могло сдлаться со мною — съ нимъ? Точно будто въ послдніе годы судьба ршилась объявить войну Джорджу Бранду Фирмину; а кто можетъ бороться противъ судьбы? Меня вообще находятъ человкомъ съ здравымъ смысломъ. Я пустился на торговыя спекуляціи, общавшія врный успхъ. Всё, до чего я прикасался, разрушалось, и почти безъ копейки, почти престарлый изгнанникъ изъ моей родины, я ищу другую страну, гд, я не отчаяваюсь — я даже твердо врю, я буду въ состояніи поправить моё состояніе! Мой родъ никогда не имлъ недостатка въ мужеств, и Филиппъ, и отецъ Филиппа должны употребить всё своё мужество, чтобы быть въ состояніи встртить мрачная времена, угрожающія имъ.
Есть одинъ человкъ, я признаюсь вамъ, съ которымъ я не могу, я не долженъ встртиться. Генёралъ Бэйнисъ пріхалъ изъ Индіи съ весьма небольшимъ состояніемъ, я боюсь; да и оно подвергнуто опасности его неблагоразуміемъ и моимъ жестокимъ неожиданнымъ несчастьемъ. Мн не нужно говорить вамъ, что всё моё состояніе принадлежало бы моему сыну. Завщаніе моё, написанное давно, вы найдёте въ черепаховомъ бюро, которое стоитъ въ консультаціонной комнат подъ картиною, изображающею Авраама, приносящаго въ жертву Исаака. Въ этомъ завщаніи вы увидите, что всё, кром пожизненной пенсіи старымъ и достойнымъ слугамъ и небольшой суммы, отказанной превосходной и врной женщин, которую я оскорбилъ — всё моё состояніе, которое когда-то было значительно, отказано моему сыну.
Теперь у меня мене чмъ ничего, и вмст съ моимъ состояніемъ я разорилъ и Филиппово. Какъ человкъ дловой, генералъ Бэйнисъ, старый товарищъ по оружію полковника Рингуда, былъ виновно небреженъ, а я — увы! я долженъ признаться въ этомъ — я обманулъ его, Оставшись единственнымъ опекуномъ (другой опекунъ имнія мистриссъ Филиппъ Рингудъ былъ безсовстный стряпчій, давно умершій), генералъ Бэйнисъ подписалъ бумагу, дававшую право, какъ онъ воображалъ, моимъ банкирамъ получать дивидендъ Филиппа, но на самомъ дл дававшую мн право располагать капиталомъ. Клянусь честью человка, джентльмэна, отца, Пенденнисъ, я надялся возвратить этотъ капиталъ! Я взялъ его; я употребилъ на на спекуляціи, съ которыми онъ исчезъ съ моимъ собственнымъ состояніемъ въ десять разъ больше этой суммы. Съ величайшимъ затрудненіемъ для меня, мой бдный мальчикъ получалъ свой дивидендъ, и онъ по-крайней-мр никогда не зналъ до-сихъ поръ что значить нужда и безпокойство. Нужда? безпокойство? Дай Богъ, чтобы онъ никогда не испыталъ тоски, безсонныхъ ночей и мучительной тревоги, которыя преслдовали меня! Какъ вы думаете, будутъ ли преслдовать меня горе и угрызеніе тамъ, куда отправляюсь я? Они не оставятъ меня до-тхъ-поръ, пока я не возвращусь на родину — а я возвращусь, сердце говоритъ мн это — до-тхъ-поръ, пока я не расплачусь съ генераломъ Бэйнисомъ, который остается долженъ Филиппу по милости своей неосторожности и моей неумолимой нужди; а моё сердце — сердце заблуждающагося, но нжнаго отца говоритъ мн, что сынъ мой не будетъ разоренъ моимъ несчастіемъ.
Я сознаюсь, между нами, что эта болзнь Грёнингенскаго великаго герцога была предлогомъ, придуманнымъ мною. Вы скоро услышите обо мн изъ того мста, куда я ршился направить мои шаги. Я положилъ 100 ф. с. на имя Филиппа у его банкировъ. Я взялъ съ собою немногимъ больше этой суммы. Унылый, однако исполненный надежды, поступивъ дурно, но ршившись загладить это, я клянусь, что прежде чмъ я умру, мой бдный сынъ не будетъ краснть, что носить имя
«ДЖОРДЖА БРАНДА ФИРМИНА»
Прощай, милый Филиппъ! Твой старый другъ разскажетъ теб о моихъ несчастьяхъ. Въ слдующемъ письм я увдомлю тебя куда адресовать твои письма; и гд бы ни былъ я, какія несчастія ни тяготили бы меня, думай обо мн всегда какъ о твоемъ нжномъ
«ОТЦ.»
Едва я прочолъ это ужасное письмо, какъ Филиппъ Фирминъ самъ вошолъ къ намъ въ столовую съ разстроеннымъ видомъ.
Глава XV
САМАРИТЯНЕ
Дти подбжали къ своему пріятелю съ распростертыми ручками и съ улыбкой привтствія. Филиппъ погладилъ ихъ по голов и слъ съ весьма печальнымъ лицомъ за нашъ семейный столъ.
— Ахъ, друзья! сказалъ онъ: — вы знаете всё!
— Да, знаемъ, отвчала грустно Лора, которая всегда сострадала несчастьямъ другихъ.
— Какъ! это ужь разнеслось по городу? спросилъ бдный Филиппъ,
— Мы получили письмо отъ вашего отца сегодня.
Мы принесли ему письмо и показали особенную, ласковую приписку къ нему.
— Его послдняя мысль была къ вамъ, Филиппъ! вскричала Лора:- посмотрите на эти послднія добрыя слова!
Филиппъ покачалъ головою.
— Не все неправда, что тутъ написано, но не всё и правда.
И Филиппъ Фирминъ огорчилъ насъ извстіемъ, которое онъ сообщилъ намъ. Въ Старую Паррскую улицу явились уже сотни кредиторовъ. Передъ отъздомъ докторъ забралъ значительныя суммы отъ тхъ опасныхъ капиталистовъ, къ которымъ онъ послднее время прибгалъ. У нихъ было безчисленное множество недавно подписанныхъ векселей, по которымъ отчаянный человкъ набралъ денегъ. Онъ уврялъ, будто раздлился поровну съ Филиппомъ, но себ онъ взялъ большую часть, а Филиппу оставилъ двсти фунтовъ изъ его собственныхъ денегъ. Всё остальное исчезло. Капиталъ Филиппа былъ проданъ. Отецъ его обманомъ воспользовался подписью опекуна, и Филиппъ Фирминъ, слывшій такимъ богатымъ, сидлъ нищимъ въ моей комнат. Къ счастью, у него было мало, и то ничтожныхъ долговъ. Ну, онъ долженъ работать. Молодой человкъ, разорившійся въ двадцать-два года, съ двумя стами ф. с. въ карман, врядъ ли понимаетъ, что онъ разорёнъ. Онъ продастъ лошадей — наймётъ квартиру — у него есть чмъ прожить годъ. Мы даже давно не видали Филиппа въ такомъ бодромъ расположеніи духа.