Проклятые земли Трэурана

Воробей Владимир

На маленькой, поросшей мхом лужайке, друг напротив друга безмятежно стояли черноволосые девочка и мальчик, не старше десяти лет. Одетые в белоснежные, без единого пятнышка одежды, они, хлопая ладошами, весело повторяли считалочку, ускоряя ее до неразборчивости, затем, звонко смеясь, начинали сначала.

«Черти лесом ходят бродят, хороводы черти водят, не ходи туда гулять, может черт тебя забрать»…

Бросив хворост, завороженный гном вышел на поляну. Безвольно опустив руки, он зачарованно любовался умиротворенной картиной, так неожиданно возникшей прямо

посреди хмурой, непроглядной чащи.

Дети продолжали свою веселую игру, не обращая никакого внимания на непрошенного гостя, который с блаженной улыбкой подходил все ближе.

Непроницаемая темнота ночного неба наполнилась россыпями сверкающих искр, вздымаемых теплым, чарующе потрескивающим пламенем костра.

Сладостная нега застилала разум Стига, заставляя забыть обо всем, что его тревожило, обо всех бедах, невзгодах, потерях… Бесконечное упоение…

Вдруг дыхание гнома перехватило, сердце заколотилось со страшной силой. «Черти лесом ходят бродят, хороводы черти водят, не ходи туда гулять, может черт тебя забрать»… Липкий, холодный пот выступил на лбу и ладонях Стига. Костер не согревал, а беспощадно обжигал могильным холодом, пробегавшим ледяным ознобом по коже.

Стиг очнулся. Ничего не чувствуя ниже груди, он лихорадочно глотал ртом промозглый воздух. «Черти лесом ходят бродят…».

Дети разом умолкли, обратив взоры пустых, зияющих чернотой глазниц, на гнома. Их мертвенно-бледные лица скривились в зловещих улыбках.

— Хватайся! Давай же, идиот! Хватайся! — визжал знакомый, неприятный голос.

В нос Стига, едва не выколов глаз, уткнулась мокрая, шершавая ветка. Приподнявшись над его макушкой, она несколько раз хлестко шлепнула его сверху, облепив влажными, затхлыми листьями.

— Давай же! Хватайся! — не унимался противный голос.

Освежающие, нахальные тычки, вкупе с омерзительными, режущими слух воплями, все же возымели живительное воздействие на гнома, окончательно приведя его в чувство. Попробовав пошевелиться, он обнаружил что крепко увяз в источающей прелый запах, густой как смола трясине.

Девочка в кружевном, белоснежном платье, не отрывая от земли босых ног, резко приблизилась к гному. Склонив незрячее лицо над его затылком, она на мгновение застыла… Жуткий, истошный визг, тотчас подхваченный вторым ребенком, разорвал угрюмое безмолвие леса и протяжным эхом унесся во мрак.

Лица детей исказились в уродливых гримасах, их тела расплылись и, покрывшись студенистой пеной, преобразились в бесформенные, словно вывернутые наизнанку, месива. Отвратительные, сплетенные груды плоти, выгнувшись дугой, нависли над отчаянно барахтающимся Стигом.

Мертвой хваткой вцепившись в ветку, гном громогласно заорал. Сигизмунд, вторя ему, как раненый вепрь, уперся подошвами в липучую, вязкую грязь и потянул изо всех сил. Сапоги предательски заскользили, но наткнувшись на древесный корень, застыли как вкопанные. Могучий рывок, которого сложно было ожидать от маленького человека, с громким хлюпаньем вырвал Стига из тягучей топи и уже распахнувшейся пасти смерти. В этот же момент твари синхронно

набросились на пустое место, где только что бессильно трепыхалось тело их верной, вожделенной добычи.

Гном, спотыкаясь и падая, стремглав удирал с проклятого места в спасительную чащу леса. Разъяренные, голодные твари молниеносно ринулись вслед за дающей деру жертвой, но, не настигнув ее до границ лужайки, отступились.

— Они сюда не попрутся. — помогая подняться распластавшемуся на земле гному, заверил Сигизмунд.

Стиг прислонился спиной к дереву и, тяжело дыша, сполз вниз по стволу.

Поверхность трясины пошла мелкой рябью и забурлила. Твари снова покрылись студенистой пеной и, слившись с клокочущей, гнилостной гущей, растворились.

— Ну ты и отожрался, хряк бородатый. — запричитал Сигизмунд потирая красные, расцарапанные веткой ладони.

— Спасибо. — коротко скрипнул Стиг.

— Да не за что. — карлик отвернулся, скрывая довольную ухмылку.

— Что это было? — растерянно спросил гном.

— Аморфиды. — коротко сообщил карлик. — Думал ты знаешь.

— Какого тролля мне знать о каких-то аморфидах? — сердито пробурчал Стиг.

— У нас все о них знают. — пожал плечами Сигизмунд. — Аморфиды живут парами и могут превращаться во всех, кого сожрали.

— Значит детей этих… — гном угрюмо потупился.

— Ага. Зазывают, обволакивают и переваривают. — Сигизмунд гадливо скривился. — Эта топь — гнездо, за которое они особо не высовываются.

— Не могут? — уточнил гном.

— Могут, но тогда их легко прикончить. — карлик взял толстый обломок ветки и швырнул на поляну. Трясина всколыхнулась и снова застыла.

— Хочу их прикончить. — серьезно произнес Стиг.

— Ну не знаю. — замялся Сигизмунд. — Может к лешему их, пойдем назад? Они к нам не полезут.

— Хочу их прикончить. — решительно повторил гном. — Знаешь как?

— Говорят эти твари огня люто боятся. — замялся Сигизмунд — Только вот сырость кругом такая, хоть ножом режь.

— Мы их выкурим, может и дрянь эта гнилая примется. — воодушевился Стиг и схватив вязанку хвороста принялся раскладывать его небольшими кучками по краям поляны.

— Чтоб тебе тролль уши сгрыз, рыжий. — застонал карлик. — Столько собирать сухие дрючки, чтобы спустить их на каких-то слизняков?

— Ты за языком следи, облупок. — зло огрызнулся Стиг. — Лучше смотри за гнездом — вдруг твари смыться удумают, пока я тут колупаюсь. Дров еще наберем, не ной.

Гном тщательно, через небольшие промежутки, разложил валежник, оставив с одной стороны широкий проход. Затем, насвистывая себе под нос какую-то назойливую мелодию, он вытащил бережно хранимый за пазухой трут и высек кресалом искру огня. Вскоре голодное пламя, подпитываемое затхлыми испарениями болота, охватило почти весь периметр гнезда.

Некоторое время ничего не происходило. Сигизмунд, с несуразно длинной саблей напоготове, нервно перетаптывался с ноги на ногу, тогда как Стиг, облокотившись на рукоять молота, спокойно поглядывал на жаркий танец огненной стихии.