Пророк, огонь и роза. Ищущие

Вансайрес

«Бежать», — в последний раз решилась она.

И обнаружила себя возле дверей, ведущих в кабинет Главного Астролога.

***

Вскоре после того, как Иннин ушла из его комнаты, Хайнэ поднялся на ноги и, найдя свою трость, выбрался в коридор.

Решение зрело в его голове уже давно, с самого утра, когда он услышал слова Хатори — сумасбродное, отчаянное, невозможное, на грани веры в чудо. Но другого варианта не было всё равно.

По дороге ему встретился Астанико.

— Я ведь предупреждал вас, господин

Санья, — с холодной усмешкой напомнил он. — Но вы захотели поверить в собственные идеалистические мечтания.

Хайнэ не мог на него смотреть: к горлу подступала тошнота — не то чтобы из омерзения к нему, нет, из-за чего-то другого.

— Увы, не мне суждено было стать вашей первой победой на стезе пророка Милосердного, — пожал плечами Астанико.

«Он для меня просто больше не существует, — нашёл решение Хайнэ. — Его нет».

— Впрочем, я не утверждаю, что для вас всё потеряно в этом плане, — добавил Главный Астролог. — Вполне возможно, в дальнейшем вас ждут большой успех и большая слава… В любом случае, ваша жизнь, как жизнь будущего пророка, куда ценнее, чем жизнь вашего брата, и вы были совершенно правы, что позволили ему расплачиваться за ваши собственные грехи и вашу веру в благородство моей натуры.

Оставив его, Хайнэ заковылял вперёд.

В саду было темно и холодно; зажигались первые фонари.

Хайнэ хотел было отправиться в квартал манрёсю, но что-то остановило его на полдороге; не вполне отдавая себе отчёт в своих действиях, он свернул с дворцовой аллеи и углубился в темноту, в сад.

Он брёл по засыпанной снегом, твёрдой земле, пробираясь между кустами и деревьями наугад и даже не пытаясь отыскать дорогу сознательно.

Вдруг до него донёсся звон колокольчиков; он понял, что на правильном пути.

И в самом деле — через несколько минут он увидел то, что искал: восьмиугольную беседку, залитую светом многочисленных бумажных фонарей, развешанных по периметру потолка. Фонари были разноцветными — красными, синими, жёлтыми, зелёными, и отблески их, переплетаясь, ложились на доски деревянного настила причудливым узорным ковром…

Впрочем, нет — то были не отблески.

Хайнэ пригляделся и с изумлением понял, что все предметы в беседке отбрасывают разноцветные тени: низкий столик — тёмно-синюю, перила — ярко-красную, клетка с птицей, подвешенная к потолку — лимонно-жёлтую. У господина Маньюсарьи, сидевшего в центре беседки и кормившего с рук какое-то странное животное, тени не было вообще.

Хайнэ не удивился; всё увиденное только подтверждало его мысль и укрепляло его в единственной, полубезумной надежде.

Он бросился вперёд, превозмогая боль в ногах, и выбежал на аллею, ведущую к беседке. До неё оставалось шагов двадцать — Хайнэ был уверен, что преодолеет их за половину минуты, и поэтому бросил на этот рывок все силы, которые у него были.

Но время — или пространство, а, может, и то и другое сразу — сыграли с ним злую шутку.

Он всё бежал и бежал, а беседка не приближалась и не отдалялась.

Хайнэ прекрасно видел мягкие подушки, разбросанные по деревянному

полу, и снова и снова напрягал силы в мучительном порыве добраться до них и упасть, чтобы отдохнуть.

Господин Маньюсарья смотрел на него и смеялся.

— Ну пропустите же меня, — в отчаянии взмолился Хайнэ — Я ведь нашёл к вам дорогу, чего вы ещё хотите…

Тот перестал смеяться, щёлкнул пальцами — и невидимая стена, преграждавшая Хайнэ путь, рухнула. Точно так же рухнул и он — сразу на пол беседки, на желанные подушки, которые вдруг оказались у него прямо под ногами.

Несколько минут он пытался отдышаться.

— Нашёл дорогу, ах-ха-ха, — насмешливо повторил Маньюсарья. — Многие находят ко мне дорогу, как будто этого достаточно. Другие и побольше твоего делали.

— Что? — спросил Хайнэ робко, подняв голову. — Скажите мне. На этот раз я готов на всё.

— Манью больше заняться нечем, кроме как думать за тебя? — сварливо спросил тот. — Нет, аххаха, у Манью очень много дел! Поэтому лучше придумай поскорее, почему я вообще должен тратить на тебя своё время, иначе я прогоню тебя прочь! Как видишь, я сегодня не в духе.

Хайнэ снова опустил голову, лихорадочно соображая.

Отчаяние придало ему сил — почему-то в глубине души он был уверен, что у него всё получится, и всё действительно получалось: он нашёл беседку, преодолел преграду… На мгновение показалось, что ещё немного — и он сам, как господин Маньюсарья, сможет творить чудеса.

«Самый простой ответ и есть самый правильный, — пронеслось у него в голове. — Нужно не задумываться над ответом вообще».

— Я люблю вас, — проговорил Хайнэ и, просветлённо улыбнувшись, придвинулся к Манью, уткнулся лицом в шёлковые складки светло-зелёного платья, накинутого поверх шаровар.

Господин Маньюсарья удивился.

Сначала Хайнэ показалось, что он победил, но этот момент длился недолго.

— Ты всех любишь, — возразил Манью, глядя куда-то вдаль. — Всех — и никого.

Правдивость этих слов огорошила Хайнэ.

Он отодвинулся и замер на месте, глядя в пол.

Несколько минут спустя он, преодолев себя, снова поднял голову — и увидел, что две пары глаз, глаза-щёлочки и глаза-бусинки, смотрят на него с любопытством и ожиданием.

Диковинное животное, пушистый зверёк с разноцветными птичьими перьями в хвосте, цеплявшееся маленькими лапками за тонкое запястье Маньюсарьи и клевавшее зёрна из его ладони, оторвалось от своей трапезы и так же внимательно, как его хозяин, разглядывало очередного соискателя чудес.

— Вы волшебник, — тихо произнёс Хайнэ.

— Да, я волшебник, — согласился Маньюсарья, чуть пошевелив своими длинными пальцами с такими же длинными, тёмно-фиолетовыми ногтями.

Зверёк спрыгнул с его руки и растворился в воздухе, слившись с разноцветными тенями.

— Я знаю, кто вы, — продолжил Хайнэ, напряжённо вглядываясь в темноту глаз, живо блестевших на искусственном, нарисованном лице.

— …да?

Голос у господина Маньюсарьи понизился до вкрадчивого, загадочного шёпота.