Просто скандал

Леджен Тамара

Джульет пренебрежительно фыркнула.

– У него ужасные рыжие волосы и курносый нос. Ты не поверишь, кажется, что его бакенбарды на самом деле горят. Он выглядел как конюх. Конюх с крапивницей, - презрительно добавила она, вспоминая пятнистое лицо Свейла, когда тот выпрыгивал из двуколки, яростно ругаясь.
– Огромный, неуклюжий зверь, никакой утонченности, - заключила она.

Синтия не поверилa. Она никогда не была в Лондоне и полагала, что его должны заполнять только самые восхитительные дамы и господа. Она прекрасно знала, как полагается

выглядеть маркизy. Даже самый зловещий маркиз должен быть высоким, элегантным и мрачно красивым. Он не может напоминать конюха с крапивницей.

– Наверно, - сказала она с сомнением, - друзья зовут его Морковь.

– У такого чешуйчатого монстра, как Свейл, нет друзей, - заявила Джульет, удобно забывaя о мистере Александре Девайзе.
– У него есть приспешники, вот и все. Полагаю, за спиной они называют его Джинджер, поскольку у него не только самые ужасные рыжие волосы, но и самый ужасный характер, какой только можно представить. Синтия, когда Свейл обнаружил, что проиграл гонку, он не постыдился обвинить меня в мошенничестве и угрожал отхлестать кнутом!

Синтия ахнула в ужасе.

– Отхлестать тебя! Но Джульет…!

– Он думал, что я Кэри, понимаешь.
– Джульет внезапно остановилась и нахмурилась.
– Хотя, как он мог подумать, что я Кэри, я никогда не узнаю!

Синтия была озадачена.

– Ты ведь надела его сюртук, шляпу и очки.

– Я имею в виду, - терпеливо пояснила Джульет, - его наемники, вероятно, сообщили, что успешно устранили моего брата из соревнования. Свейл должен был быть поражен, увидев меня! Вместо этого он улыбался мне. Он даже пожелал мне удачи. Неважно, - быстро сказала она, похоронив крошечное семя сомнения в праведном негодовании.
– Думаю, он прикрыл изумление этой идиотской усмешкой. Ты уже нашла Оклендa?

Синтия молча протянула книгу, слишком ошеломленная внушительным списком названий, патентов и земель, чтобы говорить.

– Представь, его зовут никак иначе, чем Джеффри Амблер!
– с негодованием воскликнула Джульет.
– Смотри! Один сын, Джеффри, маркиз Свейл и дочь Мария. У слизистой змеи есть сестра. Я не слышала о ней в этом cезоне, вероятно, ее светлость вышла замуж с момента публикации.

– Звучит почти по-человечески, - неуверенно заметила Синтия.
– В Джеффри есть что-то стойкое, не правда ли, Джули? И Джеффри с сестрой не могут быть такими уж плохими, конечно. Она, вероятно, называет его Джефф или Джеффи.

– Это имя бездушных свиней, - непочтительно заявила Джульет.
– Думаю, что Джеффри Амблер, мерзавец, сбежал в Окленд. Лондон теперь не очень приятен для него. Надеюсь, что никогда больше его не увижу.

– Конечно, Джули!
– сочувствовала бесхитростная Синтия.
– Конечно, ты не желаешь его видеть.

– Нет, действительно, - подтвердила Джульет.
– Никто из когда-либо встретивших Свейлa, не пожелает увидеть его снова. Но если я когда-нибудь его увижу, я не буду называть его Джеффи, обещаю. Я назову его Джинджер.

Глава 4

Джеффри,

маркиз Свейл, не особо удивился, когда вернувшись в свои комнаты «Пэлл-Мэлл» после гонки, обнаружил ожидающий его вызов в Окленд-Хаус. Эта Чума Уэйборн нанесла ему урон с удивительной скоростью. Она повсюду сеяла свою жалкую ложь, транслировала ее, отродье демона, и весь Лондон был убежден в его вине. Несомненно, заботливый родитель хотел утешить любимого сына. На следующий день он нашел Эверарда Амблера, шестого герцога Окленда, в книжной комнате лондонского особняка на Беркли-Сквер.

– Джеффри, ты болван!
– приветствовал его герцог без следов отцовской привязанности.

Сходство между отцом и сыном не было отчетливо выраженным. Его милость был изысканно-бледным, стройным аристократом, безупречно одетым камердинером, носил парик и макияж. Ни один камердинер или портной не сумел бы придать изящество крепкому телосложению сына и его дерзкому лицу с румянцем во всю щеку. Его oдежда выглядела измятой, волосы неухоженными. Квадратный подбородок украшали порезы от неуклюжего бритья, а ботинки имели такой вид, словно их забыли под дождем.

– Я надеюсь, сэр, ты наконец уволил своего камердинера?

Свейл насупился, еще больше отличаясь от семейных портретов в картинной галерее в Окленд-Хаусе. Суровый вид, да, но не тот грозный взгляд, которым бармен сопровождает последний стакан пьяному.

– Почему я должен уволить моего камердинера, сэр?
– спросил он воинственно.
– Боудич так же хорош, как и любой другой.

– Ха!
– сказал его родитель.
– Я не требую, чтобы мой сын выглядел как денди, но ты, по крайней мере, можешь быть аккуратным. Я тоже был проклят рыжими волосами…

– Вы были, боже?
– Свейл воскликнул в изумлении.

Герцог улыбнулся самодовольно.

– Не знал этого, не так ли, сэр? Это потому, что я всегда стыдился своих волос. Всегда стриг их как можно короче, а остальное - под парик, чтобы не оскорблять ничьих чувств. Господи! Посмотри на себя. Твои лохмы почти касаются плеч.

– Я, - заносчиво вымолвил Свейл, - такой, какой есть.

– Мне всегда говорили, - холодно сказал его отец, - сначала твоя мать, а потом твоя сестра, что в твоем характере есть скрытые глубины, и что однажды я буду горд назвать тебя своим сыном! Этот день еще не наступил. Я слышал вещи, вещи, которые вгоняют меня в краску.

Хмурый взгляд Свейла помрачнел еще больше. Только Пятая Заповедь укрощала его язык.

– Тебе нечего сказать мне, любезный?

– Любезный!
– взорвался Свейл, не в состоянии сдерживать себя больше.
– Вы называете меня любезный. Мой собственный отец! Вы не хотите сказать, что верите во всю эту чушь?

Герцог поднял одну из двух тонких бровей, нарисованных утром твердой рукой камердинера.

– Достоверные источники сообщили мне, что ты участвовал в каретной гонке вчера утром?