Просто сказка...

Тимофеев Сергей Николаевич

– Ага, заплутали, - недоверчиво хмыкнула старуха.
– Вот тут один до вас тоже заплутал... Была у меня печь. Знатная печь. И говорить умела, и готовить, и ежели по дрова съездить... Знать бы... Пустила окаянного, - одна ведь живу, а иногда ой как поговорить охота - и пустила, и напоила, и накормила, и в баньку сводила, а он влез на печь, спасибо не сказал - и поминай как звали. Вместе с печью... Так припустил, не догнить... Кто и надоумил?.. А оно и к лучшему, - вдруг решительно произнесла она, - лешой-то совсем стыд-совесть потерял, за каждое полешко по двенадцать белок требует. Стара я по деревьям-то лазать. Так я уж лучше хворостом...

Баба-Яга

почесала подбородок и подняла глаза на Владимира.

– Так, ягодки, - проскрипела она.
– Дорожку-то вы среднюю выбрали, и нечего мне тут тень на плетень наводить. Извольте ответ держать. Тебе, длинноухому, жена ни к чему, холостым пока походишь, все одно дома не бываешь, хозяйства не ведешь... Да и какой у тебя дом... А вот молодец... Молодцу невеста потребна. Муж без жены - полчеловека. Есть у меня на примете девицы-красавицы, умницы-мастерицы. Да только такую и заслужить надобно. Сослужишь службу - устрою счастье твое, а нет - не взыщи, сам дорогу выбрал.

– Мне бы...
– несмело начал Владимир, но Конек незаметно наступил ему на ногу - молчи, мол, нам бы только выбраться, а там - ищи ветра в поле.

Но Баба Яга, видимо, заметила предостережение.

– А чтобы не сбежал, от службы-то, один пойдешь, а длинноухого я себе оставлю. Не вернешься к назначенному сроку, - так я его на лопату и в печь, - добродушно улыбнулась она; впрочем, это не оставляло сомнений в том, что она способна выполнить свое обещание.

– А я как же?..
– растерянно пробормотал Владимир.

– А ты себе другого спутника сыщешь. Волка, например. Он тут где-то поблизости рыскает, от безделья, поди, уже мхом покрылся. Так каким слово твое будет, молодец?

– Ну... Согласен я...

– То-то... Тогда слушай. Привези-ка ты мне, инженер, вещицу волшебную - лучину-самосвет, что горит - не сгорает, то желтым светит, то синим полыхает. А с ней вместе гудок-самгуд, что никогда не устает, ревмя ревёт, ревёт-кричит, путь дать велит.

– Ну и порученьице...
– вздохнул Конек.
– Никогда о таком не слыхал. Где и взять-то... Да и зачем оно тебе?..

– Мало ли, что не слыхал. А взять... Я вот давеча слышала, девка одна лапти себе захотела, что сама царица носит, так женишок ейный прямо в Царьград... А зачем? Так ведь летают кто ни попадя, никакого уважения к старости. Ладно бы только птицы там, Горыныч, - им положено, что с них спросишь? А то и на метлах, и на свиньях, и на чем только не встретишь... Вот как-то по зиме. Собралась я по делу, на Кудыкину гору. Лечу себе, солнышко светит, морозно так, небо голубенько, облачков нету. И откуда не возьмись - тройка навстречу! Гривы распущены, глаза горят, копыта из воздуха искры высекают. Кони белые, что твой снег! А в санях дед примостился: тулуп красный, шапка красная, сапоги красные, морда красная - ну, сразу видать, из бани. Одной рукой девицу-красавицу обнимает, другой коренником правит. Едва не зашиб, окаянный... Глаза дома оставят, и прут, как на свадьбу... Или вот, намедни. Вижу - летят... Ковер-самолет... Здоровенный, золотом расшитый, человек сто на нем. Музыка у них, скатерти накрыты - свадьбу справляют. Профили у всех латынские, лопочут что-то не по-нашему... Я и глазом моргнуть не успела, как они меня за стол усадили, потчуют, зельем каким-то поят... До песен... Уж и не помню, как выбралась. Помню только, на возвратном пути пошалить захотелось, дай, думаю, промеж двух дубов проскочу...

– И что?
– поинтересовался Конек.

– А то!.. Один там дуб оказался. О-дин!..

Глаза подвели... Ну да нечего мне здесь лясы точить!
– вдруг осерчала она.
– Отдохнешь, - сердито зыркнула она на Владимира, - заночуешь, - и в путь-дороженьку, службу справлять. А то ишь взялись языком чесать...

...Прощание выдалось нерадостным. Конек и Владимир понуро сидели за столом, посреди чисто убранной горницы, не притрагиваясь к богатым яствам, опустив глаза и лишь изредка, вздыхая, поглядывая друг на друга. Баба Яга посапывала (или делала вид) на печи. У правого локтя Владимира лежал объемистый узелок со снедью в дорогу да мошна с казной - сплошь неразменные гривны, куны и резаны - весьма практичная вещь: и потерять невозможно, и обратно возвращаются, разве только не подарить...

– Пора, скололик, пора, - услышал Владимир и вздрогнул.
– Времечко - оно быстро бежит, не догонишь. Годочек-то пролетит незаметненько, а ведь еще и службу сослужить надобно. Волка, - Баба Яга сделала ударение на первом слоге, - за изгородью отыщешь, здесь он где-то шастает, невдалеке. А нет - аукнешь. Впрочем, не маленький, сам знать должон.

Владимир нехотя поднялся из-за стола, взял узелок и мошну, и, спиной чувствуя тоскливый взгляд Конька, вышел из избы, а затем и за ворота, сразу же гулко захлопнувшиеся. Ухнул засов.

Горько вздохнул Владимир. И в самом деле, чему было радоваться?
– Друга, а кем же еще стал ему Конек, пусть и временно, потерял, куда и с кем идти - неизвестно, что делать - в общем, тоже. А волк, он хоть и сказочный, все-таки волк. Хищник.

Искать которого долго не пришлось.

Не успел Владимир сделать нескольких шагов, как кусты осторожно раздвинулись, и перед ним появился волк собственной персоной. Обычный, он такого в зоопарке сто раз видел. Только неухоженный какой-то, тощий, хвост помелом. Впрочем...

Волк поднялся на задние лапы, сложил передние на груди в молитвенной позе и стал чем-то похож на обедневшего дворянина с картины "Завтрак аристократа".

– Разрешите представиться, - начал он тоном, полностью соответствовавшим его облику.
– Волк. Санитар, так сказать, леса. Цвет, так сказать, и украшение здешних мест. В прошлом. А ныне бедствую. Потому как безработный. И голодный. Не будет ли, так сказать, добрый молодец настолько любезен, чтобы уделить, так сказать, малую толику содержимого своего узелка остро в ней нуждающемуся. Временно и взаимообразно.
– Он шаркнул задней лапой, одновременно склонив голову.
– Отслужу. Верой и правдой, так сказать.

– Да-да, пожалуйста, - протянул ему узелок совершенно растерявшийся Владимир.

– Премного благодарен.
– Волк галантно принял подарок, важно прошествовал к ближайшему пню, изящно распахнул узелок, аккуратно расположил его содержимое, присел, побарабанил когтями, и неожиданно быстрым движением разом отправил все себе в пасть.

– Прощеньица просим, - виновато произнес он, доставая из пасти узелок, - же не манж па сис жур... Так что у вас за нужда приключилась, милостивый государь? Какую докуку исполнять посланы?
– И, внимательно выслушав короткий рассказ Владимира, почесал задней лапой за ухом и глубокомысленно заключил: - Совсем с ума сошла, старая... Ну да не печалься добрый молодец, так сказать. Помогу я тебе посильно, как и обещался, а не то пропадешь ни за грош. Только попервоначалу надобно нам соглашение составить, честь-по-чести, чтобы, так сказать, никто никого... Условия найма прописать...