Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере

Новикова Людмила Геннадьевна

Усилившемуся политическому размежеванию способствовали и слухи о легализации эсеров и меньшевиков в Советской России [408] . Уступки оппозиционным партиям со стороны большевиков в конце 1918 – начале 1919 г. были вызваны тактическими соображениями и уже в апреле 1919 г. были аннулированы. Тем не менее сведения об участии меньшевиков и эсеров в выборах в советы и о возможности свободно выступать в прессе на большевистской территории произвели в Северной области некоторый эффект [409] . В начале 1919 г. левые архангельские круги стали все более критически оценивать политическое положение на белой территории, противопоставляя его кажущейся политической либерализации в Советской России. Левая общественность пристально следила за действиями Северного правительства, периодически обрушиваясь на него с критикой за проведение реакционной политики и чрезмерную репрессивность.

408

Сведения о легализации социалистических партий подтвердил член Архангельского подпольного комитета большевиков М. Боев, в феврале 1919 г. тайно пересекший линию фронта и привезший денежные средства для подпольной организации и информацию о положении в Советской России. См.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 6. Д. 1. Л. 140 об. (доклад Турка о положении в Архангельске, 6 августа 1919 г.).

409

О легализации меньшевиков и эсеров в Советской России в конце 1918 – начале 1919 г. см.: Brovkin V.N. Behind the Front Lines of the Civil War. Ch. 1.

В частности, предметом нападок социалистов на правительство стали аресты бывших сотрудников советов, проводимые агентами белой власти. Хотя аресты имели место уже с начала

существования Северной области, именно видимое укрепление военной власти побудило левые круги открыто выступить против белого руководства. Непосредственным поводом для атаки на правительство послужила эпидемия тифа, рассадником которой стала архангельская губернская тюрьма. 20 февраля 1919 г. медико-санитарная комиссия Архангельской городской думы выступила на думском заседании с громким докладом. Отметив резкий рост в городе заболеваний тифом и цингой, члены комиссии указали, что больше половины случаев приходится на губернскую тюрьму. При этом они были сильнее всего раздражены тем, что военные власти не позволили им осмотреть тюрьму, чтобы выявить причины и масштабы эпидемии [410] . Возмущенные думские делегаты возвели санитарный вопрос до уровня политической проблемы. Один за другим думцы-социалисты говорили, что вопрос об эпидемии нельзя рассматривать «вне связи с общеполитическими условиями», что «эпидемии заболеваний» предшествовала «эпидемия арестов» и что устранить «глубинные причины» эпидемии можно, только организовав управление областью на «началах широкой общественности», что означало приход к власти нового социалистического кабинета [411] . Северные социалисты пытались несколько надавить на правительство, однако полная смена режима не входила в их планы. Уже последующие недели показали, насколько недалеко они были готовы идти в своей критике белой власти и насколько велика была их лояльность правительству перед лицом опасности возвращения большевиков.

410

ГААО. Ф. 50. Оп. 5. Д. 329. Л. 124–125 (доклад медико-санитарной комиссии и городской управы Архангельска об эпидемиях, приложение к журналу заседания думы, 20 февраля 1919 г.).

411

ГААО. Ф. 50. Оп. 5. Д. 329. Л. 129 об. – 130 (журнал заседания Архангельской городской думы, 20 февраля 1919 г.). См. также: Минц И.И. Английская интервенция и северная контрреволюция. С. 189; Овсянкин Е.И. Архангельск. С. 186–187.

В первой половине марта 1919 г. Северная область переживала тревожные дни. Вторая годовщина Февральской революции дала повод для выражения недовольства белой властью. В Мурманске и поселках вдоль железной дороги, где по-прежнему находились многочисленные железнодорожные и строительные рабочие, недополучившие заработную плату от казны и ведшие полуголодное существование, прошли демонстрации с красными флагами и революционными песнями. Звучали угрозы в адрес генерал-губернатора и призывы к свержению Северного правительства [412] . Хотя организаторы демонстраций, в которых участвовало несколько сот человек, были арестованы, на Мурмане не прекращались слухи о готовящемся вооруженном восстании, очагом которого должны были стать казармы мобилизованных. Мурманские власти даже сочли необходимым на всякий случай окружить административные и военные учреждения колючей проволокой, снабдить запасами воды и продовольствия [413] .

412

Борьба… на Мурмане. Док. 262; Maynard C. The Murmansk Venture. Р. 205. День Февральской революции являлся официальным праздником в Северной области.

413

Борьба… на Мурмане. Док. 264–267; Maynard C. The Murmansk Venture. P. 198–202, 214.

В Архангельске годовщина революции 12 марта была отмечена антиправительственными речами на утреннем собрании членов профсоюзов и социалистических партий в столовой судоремонтного завода «Труд». Вслед за меньшевиками Г.В. Успенским и С.М. Цейтлиным, обвинившими правительство в проведении реакционной политики, перед несколькими сотнями рабочих с резкой критикой белого режима выступил председатель губернского Совета профсоюзов меньшевик М.И. Бечин. Уже днями ранее под влиянием сведений о переговорах, которые вела с советским руководством уфимская делегация эсеров во главе с В.К. Вольским, он говорил на собрании союза металлистов об объединении всех социалистов в центре страны и призывал прекратить войну как «ненужную бойню». Теперь в своей речи по случаю годовщины Февраля он открыто выступил в поддержку советской власти, назвав ее «единственной и естественной защитницей интересов рабочего класса» [414] . Вечером 12 февраля Бечин, являвшийся, как и Успенский и Цейтлин, также делегатом городского самоуправления, продолжил атаку на власть на торжественном заседании городской думы. Он обвинил правительство в том, что оно держится только на штыках союзников, и призвал всех к борьбе с белой администрацией [415] .

414

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 6. Д. 1. Л. 141 (доклад Турка о положении в Архангельске, 6 августа 1919 г.); Минц И.И. Английская интервенция и северная контрреволюция. С. 189–190; Добровольский С. Борьба за возрождение России в Северной области. С. 34, 36. О делегации Вольского см.: Brovkin V.N. Behind the Front Lines of the Civil War. Р. 41–45.

415

ГААО. Ф. 50. Оп. 5. Д. 329. Л. 201 (журнал торжественного заседания Архангельской думы, 12 марта 1919 г.); Русский Север. 1919. 15 марта; Добровольский С. Борьба за возрождение России в Северной области. С. 34.

Несмотря на недавний демарш думцев против правительства, призывы Бечина шли значительно дальше той умеренной критики режима, которую были готовы принять большинство северных социалистов. Председатель думы энес М.М. Федоров прерывал выступление Бечина два раза и в конце концов вовсе лишил его слова [416] . Явно смущенные резкостью прозвучавших выступлений, на следующем заседании, 14 марта, думцы сами занялись чисткой своих рядов. По инициативе либерального блока «национального возрождения» они вынесли вотум недоверия руководству думы за попустительство «преступной манифестации». Городской голова, городская управа и президиум думы, представлявшие социалистический блок, подали в отставку [417] . Гласные, еще недавно упрекавшие правительство в «эпидемии арестов», не протестовали ни против произведенного властями ареста Бечина и других радикальных ораторов, ни против 15-летнего каторжного приговора, который был позже вынесен им военно-окружным судом [418] . Теперь, когда выступления против правительства, казалось, поставили под угрозу само существование Северной области, архангельские социалисты с пониманием отнеслись к политическим репрессиям, которые весной 1919 г. приобрели самый широкий размах.

416

ГААО. Ф. 50. Оп. 5. Д. 329. Л. 201 (журнал заседания Архангельской думы, 12 марта 1919 г.).

417

Там же. Л. 202 об. – 203, 205 (журнал заседания Архангельской думы, 14 марта 1919 г., и заявление гласных списка «национального объединения»).

418

Добровольский С. Борьба за возрождение России в Северной области. С. 33–37; Овсянкин Е.И. Архангельск. С. 191.

14 марта 1919 г. правительственный «Вестник» вышел с угрозой властей «решительно и твердо» пресекать всякие попытки оказать содействие большевикам [419] . Вслед за этим по области прокатилась волна массовых арестов. Численность арестованных только правительственными следственными комиссиями, не считая арестов, производимых военными властями, в марте составила 351 человек и немногим уступала числу арестованных теми же комиссиями за всю вторую половину 1918 г. [420] Это были авторы антиправительственных речей, организаторы и участники уличных демонстраций. Помимо них во многом неожиданно для властей в тюрьме оказались члены небольшого подпольного большевистского комитета, на след которого белая юстиция вышла во время обыска в Совете профсоюзов. В результате большевистское подполье в Архангельске перестало существовать, большинство его участников были расстреляны [421] .

Также, чтобы уменьшить число недовольных, прежде всего в беспокойном Мурманском крае, командующий войсками генерал В.В. Марушевский организовал высылку за линию фронта «сторонников большевиков». Всего, по его сведениям, край покинуло таким образом до шести тысячи человек [422] . Вероятно, значительную часть из них составляли находившиеся в крае со времен мировой войны строительные рабочие-контрактники, не сумевшие ранее вернуться на родину.

419

Вестник ВПСО. 1919. 14 марта.

420

ГАРФ. Ф. 18. Оп. 1. Д. 21 (ведомости движения дел в следственных комиссиях, август 1918 – ноябрь 1919 г.). Всего с августа 1918-го по январь 1919 г. комиссии арестовали 481 человека.

421

О большевистском подполье см.: Борьба за торжество… на Севере. Док. 57, 58; Интервенция на Севере в документах. С. 87–90; Юрченков Г.С. Под властью белых. С. 108–120, 130–133; Минц И.И. Английская интервенция и северная контрреволюция. С. 190–197; Овсянкин Е.И. На изломе истории. С. 397–406. Члены большевистского подполья имели контакт с некоторыми из меньшевистских руководителей Совета профсоюзов.

422

ГАРФ. Ф. 18. Оп. 1. Д. 43. Л. 94 (приказ Марушевского, 31 марта 1919 г.); Марушевский В.В. Год на Севере // Белое дело. Т. 2. С. 47–48. По сведениям людей, перешедших на советскую территорию, общее число записавшихся на выезд из Северной области составило 5–7 тыс. человек. См.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 6. Д. 1. Л. 137 (доклад Федоровича, весна 1919 г.).

Левые политики на Севере не протестовали против новой волны репрессий. Наоборот, под градом обвинений в правой северной прессе, где социалисты фигурировали не иначе как «большевистские дельцы» [423] ,они пытались доказать свой патриотизм, антибольшевизм и лояльность по отношению власти. Лидер архангельских эсеров А.А. Иванов на апрельской сессии губернского земского собрания, отмечая по-прежнему, что «спасение страны… в широком демократизме и в органах народоправства», призывал к соглашению с правительством и правыми группами, так как «только в атмосфере доверия и взаимного понимания может быстро воспрянуть Россия» [424] . Редакция социалистического ежедневника «Возрождение Севера» была готова признать необходимость укрепления военной власти на период Гражданской войны, не видя другого реального способа противостоять большевикам [425] . Наконец, северные социалисты настолько далеко отошли от своей прежней оппозиции военной «контрреволюции», что в мае 1919 г. даже поддержали признание Северным правительством верховной власти адмирала А.В. Колчака, переворот которого они еще недавно единодушно осуждали.

423

См., например: Северное утро. 1919. 19 марта, 4 апр.; В.Б. Наши социалисты // Русский Север. 1919. 23 марта. Весной 1919 г. в Северной области было создано несколько правых обществ, ставивших цель бороться «с вредными для государственной жизни России направлениями» и против «всякой партийности» (т. е. против социалистов), а именно Центральный комитет торгово-промышленных организаций и Союз интеллигенции. См.: Вестник ВПСО. 1919. 16 марта; Северное утро. 1919. 5 мая.

424

ГААО. Ф. 1865. Оп. 1. Д. 629. Л. 1–2 (журнал заседания губернского земского собрания, 25 апреля 1919 г.).

425

Об этом см.: Соколов Б. Падение Северной Области. С. 36–40.

Признанию верховного правителя предшествовало сближение официального Архангельска с Омском, которое наметилось уже с января 1919 г. В правительственном «Вестнике» под специальной рубрикой «Сибирская жизнь» стали появляться сочувственные материалы о действиях и политике Колчака [426] . К соглашению с Колчаком Архангельск подталкивало планировавшееся наступление северной армии на соединение с сибирскими войсками. Этого же добивались и бывшие российские послы, теперь представлявшие за границей белые правительства, и даже официальный глава Временного правительства Северной области Чайковский. Хотя он по-прежнему не поддерживал тактику организаторов омского переворота, Чайковский писал из Парижа, что условия войны требуют передачи всей полноты власти в руки главнокомандующего. Кроме того, в подчинении всех белых правительств Колчаку он видел единственный шанс добиться для них международного признания [427] . В итоге 30 апреля 1919 г. Временное правительство Северной области официально признало колчаковское правительство всероссийской властью [428] .

426

См.: Вестник ВПСО. 1919. 24 янв., 20, 22 и 28 февр., 1 марта, 13 апр. и др.

427

ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 44. Л. 85 (телеграмма Чайковского Зубову, 26 апреля 1918 г.). Об изменившиейся позиции Чайковского см. также: Мякотин В.А. Н.В. Чайковский (Некролог) // Голос минувшего на чужой стороне. 1926. № 4 (17). С. 231–233; Мельгунов С.П. Н.В. Чайковский в годы гражданской войны. С. 91–92, 177–178, 295–297. См. тажке: ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 11. Л. 52–52 об. (письмо посла в Англии К.Д. Набокова в Архангельск, 17 декабря 1918 г.); Ф. 16. Оп. 1. Д. 88. Л. 2 (телеграмма Маклакова Миллеру, 26 апреля 1919 г.).

428

Там же. Оп. 1. Д. 10. Л. 177–177 об. (журнал заседания ВПСО, 30 апреля 1919 г.); Вестник ВПСО. 1919. 4 мая. В Омск для координации действий двух правительств выехал член ВПСО И.А. Куракин.

Хотя вскоре распоряжения северного кабинета стали издаваться от имени «Временного Всероссийского правительства», признание Колчака не изменило реального положения Северной области. Связь с Сибирским правительством по-прежнему оставалась нерегулярной, и до предполагаемого в будущем объединения белых территорий архангельская власть продолжала действовать самостоятельно. Однако соглашение выявило изменившиеся политические настроения на Севере России. Торжествовали не только правая и либеральная пресса [429] , но и Архангельская городская дума, которая в специальном послании в Омск выразила свою «патриотическую радость» в связи с началом объединения России [430] . И даже рупор местных социалистов, газета «Возрождение Севера», приветствовала признание Колчака. Она была готова простить верховному правителю ноябрьский переворот, если омское правительство подтвердит своей работой, что «народ может его уважать, не только за военные успехи, но и за честное служение свободе» [431] .

429

Русский Север. 1919. 6 мая; Северное утро. 1919. 6 мая.

430

ГААО. Ф. 50. Оп. 5. Д. 1. Л. 45; Д. 329. Л. 209 (телеграмма Архангельской думы в Омск и журнал заседания, 9 мая 1919 г.). Предложение послать приветственную телеграмму было выдвинуто блоком «национального возрождения», прений и возражений в журнале не отмечено.

431

Возрождение Севера. 1919. 3 и 7 мая.

Таким образом, в результате весеннего кризиса 1919 г. многие умеренно-социалистические лидеры в Архангельске отказались от наметившейся оппозиции белой власти. В отличие от большинства социалистов, например, в Сибири и в эмиграции, которые в ответ на переворот Колчака отошли от поддержки белых правительств, на Севере подобного раскола в антибольшевистском движении так и не произошло. Напротив, после некоторых колебаний архангельские левые круги весной 1919 г. еще теснее сплотились вокруг белой власти. Они теперь признавали целесообразность политических репрессий, чтобы обеспечить безопасность области, а один из левых лидеров, правительственный комиссар Игнатьев, энес и руководитель местного отделения Союза возрождения России, сам санкционировал политические аресты [432] . Хотя социалисты по-прежнему полагали, что руководство областью не может быть эффективным без поддержки со стороны левых политических сил, в целом не противились они и укреплению генеральской власти и лишь прилагали усилия, чтобы «облечь новую власть максимумом народного доверия» [433] .

432

См. постановления губернского комиссара: Вестник ВПСО. 1919. 30 апр. и др.

433

Письмо А.А. Иванова Чайковскому, 28 июля 1919 г. // Заброшенные в небытие. С. 455.