Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере

Новикова Людмила Геннадьевна

Обвинения союзников в попытках разграбить край имели под собой некоторые основания. Так, союзное командование нередко распоряжалось ресурсами области без оглядки на русские власти. В частности, после того как летом 1918 г. частью по соглашению с Мурманским краевым советом, частью безо всякого формального соглашения во временном распоряжении союзников оказался ряд судов военной флотилии Северного Ледовитого океана, некоторые из судов были, вопреки договоренности, полностью укомплектованы союзными командами, и к осени на нескольких кораблях были подняты союзные флаги. Настойчивые просьбы Северного правительства вернуть часть судов удовлетворялись крайне неохотно [501] .

501

Борьба… на Мурмане. Док. 215; ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 1. Л. 4; Д. 72. Л. 5–6; Ф. 17. Оп. 1. Д. 11. Л. 88–89, 91–93 об.; 188, 190, 193–194 (постановления ВПСО и переписка с союзными властями о судах флотилии). См. также: Залесский Н.А. Флотилия Северного Ледовитого океана в гражданскую войну // Исторические записки. 1962. Т. 71. С. 252–257. К октябрю 1918 г. в пользовании союзников из состава флотилии Северного Ледовитого океана находились 1 крейсер, 2 ледокола, 2 посыльных судна, 3 миноносца и 13 тральщиков.

Достаточно несвоевременными и неуместными выглядели также попытки дипломатических и коммерческих представителей стран Антанты получить выгодные концессии на разработку природных ресурсов на Севере России. В частности, союзные дипломаты живо интересовались

сведениями о залежах железной руды в районе Мурманска, сразу предложив русским властям помощь в обследовании месторождения [502] . Они подавали заявки на получение земель под союзные торговые представительства в развивающемся городе Мурманске, развернув между собой настоящее соревновение за лучшие участки. Например, как только французский посол Ж. Нуланс в декабре 1918 г. получил справку от помощника генерал-губернатора по управлению Мурманским краем В.В. Ермолова о выделении правительству Франции нескольких участков земли, британский посол Ф. Линдлей моментально составил просьбу о резервировании земель и для британского бизнеса [503] . А английский полярный исследователь Э. Шекльтон, появившийся в Северной области в конце 1918 г. в связи с вопросом об экипировке союзных войск, вообще выдвинул обширнейший концессионный проект. Он испрашивал в пользу одного лондонского коммерческого общества ряд участков в Мурманске в аренду на 99 лет, право разведки ископаемых в крае и разработки месторождений, преимущественное право производить лесо– и рыбозаготовки, не говоря об иных правах [504] . Предприимчивость союзников была заметна даже простым обывателям. В Архангельске союзные солдаты и офицеры широко обменивали на черном рынке ром, паек и предметы одежды на ценные шкурки пушных животных [505] .

502

См.: ГАРФ. Ф. 29. Оп. 1. Д. 1. Л. 142 (телеграмма помощника генерал-губернатора по управлению Мурманским краем В.В. Ермолова В.В. Марушевскому, 14 декабря 1918 г.).

503

Северный фронт. Док. 25; Noulens J. Mon ambassade en Russie sovi'etique. Т. 2. Р. 285–286; Report on the Work of the British Mission to North Russia from June 1918 – to 31^st March, 1919. (By F.O. Lindley) // British Documents on Foreign Affairs. Part II. Series A. Vol. 1. Doc. 24. Р. 153. О других предложениях, поступивших Ермолову, см.: ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 18. Л. 28–28 об. (письмо Ермолова Миллеру, 28 января 1919 г.).

504

См. переписку ВПСО о предложении Шекльтона: Интервенция на Севере в документах. С. 53–58; Борьба… на Мурмане. Док. 184; ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 33. Л. 25–29, 30, 33.

505

Ironside E. Archangel. P. 87; Fraser E. The House by the Dvina: A Russian-Scottish Childhood. New York, 1984. P. 222 (пер. см.: Фрезер Е. Дом над Двиной. Детство в Архангельске. Архангельск, 1998).

Несмотря на амбициозность концессионных проектов, правительства Антанты едва ли целенаправленно стремились превратить Северный край в свою колонию. Послевоенное урегулирование мира и проблемы в собственных странах, истощенных войной, надолго отвлекли их от новых масштабных заграничных проектов. Характерно, что исходили концессионные инициативы даже не от союзных кабинетов, а от местных дипломатических и коммерческих агентов Антанты, действовавших на свой страх и риск, как правило, даже не дожидаясь согласия своих правительств [506] . Экономическая колонизация Севера союзниками была едва ли возможна и из-за того, что само Временное правительство крайне осторожно реагировало на иностранные коммерческие предложения. Так, оно отказалось признавать справки о концессиях, выданные Ермоловым, и объявило себя не вправе утверждать монопольные договоры с иностранными государствами. Допускавшиеся же частные соглашения о капиталовложениях ставились в зависимость от будущего российского законодательства, что выбивало основу из-под любых долгосрочных проектов [507] .

506

См. например: British Documents on Foreign Affairs. Part II. Series A. Vol. 1. Doc. 24. P. 153.

507

ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 10. Л. 23 об. – 24 (постановление ВПСО, 19 марта 1919 г.); Ф. 17. Оп. 1. Д. 34. Л. 109–109 об. (письмо Миллера поверенному в делах Франции М. Гияру, 23 апреля 1919 г.).

Едва ли можно говорить и о хищническом разграблении ресурсов Северной области агентами Антанты уже в период Гражданской войны. В действительности наряду с вывозом экспортных товаров союзники снабжали всем необходимым северную армию и поставляли продовольствие для местного населения. Хотя общий торговый баланс края никогда не был сведен (сейчас это невозможно сделать из-за неполноты данных), обширные расходы союзников на Северную область и развал экспортной промышленности Севера в период революции не позволяют предположить, что он был в пользу союзников [508] .

508

Данные о союзных расходах на Северную область и экспорте северных товаров см.: Ullmann R. Britain and the Russian Civil War. P. 366–367; Из доклада управляющего Отделом финансов, торговли и промышленности Н.И. Каменецкого ВПСО, 9 февраля 1920 г. // Северный фронт. Док. 59; Минц И.И. Английская интервенция и северная контрреволюция. С. 136–140.

В общем и целом, маловероятно, чтобы союзная интервенция нанесла или могла в будущем нанести огромный экономический ущерб Северному краю. Страх северных политиков и военных перед превращением Архангельской губернии в колонию стран Антанты теперь представляется достаточно иррациональным. Однако то, что концессионные предложения поступали от официальных дипломатических и военных представителей Антанты, усиливало сомнения белой элиты в истинных целях союзной интервенции. В результате недовольство союзным присутствием на Севере росло и все более обостряло отношения между русской властью, общественностью и интервентами.

Союзная интервенция и белая армия

Недовольство и противодействие интервенции, достаточно явно проявившиеся среди северных политиков и общественности, пожалуй, нигде не было настолько очевидным, как в белой армии. Конфликты между белыми офицерами и союзниками обостряло то, что вплоть до лета 1919 г. в руках союзного командования находилось общее руководство военными операциями на Северном фронте, а также интендантская и госпитальная службы, распоряжение перевозками и пропускной системой [509] . Первоначально отношения портило и высокомерное отношение генерала Пуля к русским военным. Оно живо напоминало даже британскому командующему Мурманским фронтом Ч. Мейнарду и американскому послу Фрэнсису о прежней колониальной службе генерала [510] . Однако даже сменившему Пуля Э. Айронсайду, по общему мнению намного более сдержанному и тактичному [511] , не удалось существенным образом изменить взаимоотношения с русскими офицерами. Видимо, глубинная причина недовольства скрывалась не в личности командующего, а в самом факте союзного вмешательства в Гражданскую войну. Приведенные далее свидетельства русских военных, несмотря на то что большинство из них были написаны

уже в эмиграции, подтверждаются рапортами и перепиской периода Гражданской войны, а также союзными источниками, и в целом они довольно точно отражают общие настроения, царившие в северной Белой армии.

509

Чаплин Г.Е. Два переворота на Севере. С. 24; Интервенция на Севере в документах. С. 26.

510

ГАРФ. Ф. 5867. Оп. 1. Д. 3. Л. 65 (письмо генерала Н.И. Звегинцева Миллеру, 6 сентября 1926 г.); Maynard C. The Murmansk Venture. P. 38–39; Francis D. Russia from the American Embassy. P. 272. О предшествовавшей службе Пуля см.: Ironside E. Archangel, 1918–1919. Р. 25.

511

См., например: ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 11. Л. 98 (телеграмма Чайковского в Омск, 23 декабря 1918 г.).

Русские офицеры считали унизительным для себя служить под командой англичан, нередко уступавших им в чине. На фронте часты были жалобы на то, что союзники «пришли в нашу страну и здесь распоряжаются», что они командуют, тогда как русские должны воевать, и что вообще «англичане пришли не спасать Россию, а погубить ее» [512] . Острое возмущение офицерства вызывали любые случаи неуважения англичан к русским военным и чиновникам. Так, широкую огласку получил случай «издевательства» англичан над начальником Мурманского края Ермоловым. Во время его официального визита на корабль к английскому командующему морскими силами адмиралу Дж. Грину Ермолову дали неудобную веревочную лестницу, по которой, как свидетельствовал современник, этот «глубоко сухопутный правитель поднялся с очень большим трудом, раза три сорвавшись. Всякий раз, как голова его показывалась над бортом, англичане играли встречный туш, Ермолов скатывался вниз, – музыка прекращалась, – снова показывалась голова, снова туш, – и таким образом – раза три» [513] . Другой автор с негодованием писал, что однажды английский сержант «позволил себе ударить нашего офицера, не понеся за это никакого взыскания» [514] .

512

Соколов Б.Ф. Падение Северной Области // Архив русской революции. Берлин, 1923. Т. 9. С. 16–17; РГВА. Ф. 39450. Оп. 1. Д. 4. Л. 260 (телеграмма полковника Нагорнова Марушевскому, 12 июня 1919 г.).

513

Гефтер А. Воспоминания курьера // Архив русской революции. Берлин, 1923. Т. 10. С. 132.

514

Добровольский С. Борьба за возрождение России в Северной области. С. 23.

Многие русские военные чины видели в интервенции удар по национальной гордости. Союзникам приписывали то, что они опасались роста русских войск, «дабы из роли начальствующих не перейти на роль подчиненных», а также сопротивлялись успешному продвижению русских армий [515] . Как позже писал подполковник В.А. Жилинский, «попытки русского командования идти вперед к победе наталкивались на противодействие английского Главнокомандующего и иногда сопровождались даже угрозами прекратить снабжение, если русские войска двинутся вперед» [516] . Недовольство офицеров влияло на настроение формировавшейся русской армии. Подчеркнуто обособленный быт русских и союзных частей даже во фронтовых условиях резко противоречил официальным заявлениям о единстве целей и действий союзников.

515

Марушевский В.В. Год на Севере // Белое дело. Т. 2. С. 49; Т. 3. С. 51–52.

516

ГАРФ. Ф. 5867. Оп. 1. Д. 4. Л. 21 об. (письмо Жилинского Городецкому, 11 февраля 1925 г.).

Русское командование не противодействовало антисоюзническим настроениям офицерства и целиком их разделяло. Хотя генерал-губернатор Северной области Е.К. Миллер советовал офицерам во взаимоотношениях с англичанами «не проявлять нервности», он сам признавал жалобы русских военных на порядки службы «совершенно правильными» [517] . В свою очередь, командующий белыми войсками В.В. Марушевский был сам исключительно обижен тем, что Айронсайд и его штаб не прислушивались к советам русского генерала и что вообще рослый британец свысока смотрел на низкорослого Марушевского, не доходившего ему даже до плеча [518] . Марушевский полагал, что в принципе «сыны гордого Альбиона не могли себе представить русских иначе, чем в виде маленького, дикого племени индусов или малайцев, что ли». Он был уверен, что поддержание самого статуса превосходства является сознательной политикой англичан, которые «держали себя на Севере так, как будто они находились в завоеванной, а вовсе не в дружественной стране» [519] . Видя интерес англичан к расширению своего экономического влияния на Севере России, офицеры также делали вывод, что богатый ресурсами северный регион попросту стал объектом английского колониализма [520] .

517

РГВА. Ф. 39450. Оп. 1. Д. 4. Л. 270 (телеграмма Жилинского командиру 8-го полка Нагорнову с текстом резолюции Миллера, 18 июня 1919 г.).

518

ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 25. Л. 11–12 (письмо Марушевского союзному начальнику тыловых служб Г. Нидхему, 25 февраля 1919 г.).

519

Марушевский В.В. Год на Севере // Белое дело. Т. 2. С. 37; Т. 1. С. 28–29.

520

Гефтер А. Воспоминания курьера. С. 132.

Со своей стороны, многих союзных военных чинов, веривших в необходимость помощи белым армиям в борьбе с большевизмом, уязвляло и обескураживало поведение русских офицеров. Как с горечью констатировал британский полковник П. Вудс, в Мурманском крае офицерами «являлись люди, настроения которых были отчетливо антисоюзническими… а действия – открыто обструкционистскими». Он не мог объяснить это странное поведение иначе, чем завистью, мстительностью и преследованием собственных корыстных интересов [521] . Командующий бригадой британских добровольцев генерал Л. Садлер-Джексон, по свидетельству его начальства, испытывал такое недоверие к русским солдатам и офицерам, что во время совместных наступательных операций предпочитал даже выставлять собственные патрули и по возможности перепроверял русские военные донесения [522] . А корреспондент британской газеты «Таймс» в Северной области Э. Соутар вспоминал, что союзные войска жили в постоянном страхе получить удар в спину со стороны «дружественных» русских сил [523] .

521

Baron N. The King of Karelia. Р. 193–194, 208, 244 etc.

522

Ironside E. Archangel. P. 160–165.

523

Soutar A. With Ironside in North Russia. London, 1940. P. Х.