Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере

Новикова Людмила Геннадьевна

Однако стремление учитывать политическую реальность и местные условия не обеспечило долгосрочный успех правительству Северной области. Неудачи белой политики на Севере были связаны не с тем, что правительство не хотело признавать итоги революции, а с тем, что оно не смогло осуществить собственные планы. Во многом этому препятствовали условия Гражданской войны. Например, попытки Северного правительства заручиться симпатиями рабочих и поднять экономику области были обречены на неудачу в экономически отсталой Архангельской губернии, традиционные хозяйственные связи которой были перерублены фронтами. Помощь со стороны государства голодающим волостям и меры по борьбе с эпидемиями не могли обеспечить благополучие населения, когда все жители области страдали от недоедания и не имели доступа к врачебной помощи. Война препятствовала и подъему образования, и становлению финансовой независимости церкви.

В то же время в значительной мере неуспех белой политики обусловила ее непоследовательность. Попытки найти прагматичное решение местных проблем наталкивались на нежелание кабинета выступить против мнения «всероссийского» колчаковского правительства или ограничить свободу решений будущего Учредительного собрания. Не только все законы Северного правительства принимались как временные, но белая власть даже отменяла некоторые из своих же постановлений, если они входили в противоречие с распоряжениями Омска. Поэтому, насколько бы жители области ни поддерживали те или иные решения правительства,

они не могли не понимать, что в конечном итоге политическое будущее Архангельской губернии будет определяться не в Архангельске, а в Москве и что необходимым условием этого должно стать окончание Гражданской войны.

Таким образом, поп, помещик и капиталист не стали атрибутами белого социального и политического порядка на Севере. Однако Северное правительство не смогло использовать свое временное законодательство как политический аргумент в борьбе с большевиками. Хотя население Архангельской губернии могло сочувствовать многим шагам белой власти, характер войны на низовом уровне определялся другими законами – законами мести и традиционной вражды, которые стали главными двигателями народной гражданской войны.

Глава 6

БЕЛОЕ ДВИЖЕНИЕ И НАРОДНАЯ ВОЙНА

Белое движение, по убеждению многих современников и историков, обрекло себя на поражение тем, что не смогло заручиться массовой опорой. И эмигрантские, и советские исследователи, и даже некоторые сочувствующие белым современные авторы утверждали, что оно так и осталось, в первую очередь, уделом прежних имперских элит, патриотического офицерства и казачества. Однако, как будет показано в этой главе, простые жители Северной области не остались в стороне от белой борьбы, но принимали активное и часто добровольное участие в Гражданской войне на стороне белых. Они смещали большевистскую администрацию в уездах и деревнях, создавали добровольческие партизанские отряды, пополняли ряды мобилизованных белых полков и оказывали содействие белой власти и армии. Впрочем, их целью было не воссоединить страну или создать сильное национальное государство, а выжить в невероятно тяжелых условиях Гражданской войны и свести счеты в старых и новых конфликтах, расколовших северную деревню. Участие обычного населения в борьбе против большевиков укрепило белую власть на Севере. Оно также придало еще большую остроту и жестокость Гражданской войне, превратив ее из противоборства политических элит в действительно народную войну.

Чтобы понять мотивы и оценить масштабы участия обычного, в первую очередь сельского, населения в Гражданской войне на стороне белых армий, необходимо, во-первых, исследовать систему местной власти в Северной области. Во-вторых, важно проследить, что именно толкало жителей губернии к тому, чтобы примкнуть к белым армиям, и как это сказалось на характере Белого движения.

Локальные «контрреволюции» и местное управление Северной области

Белая власть пришла в Архангельскую губернию не медленной волной «контрреволюции», расползавшейся от Архангельска, а мгновенной серией локальных переворотов. Антибольшевистский переворот в Архангельске, совпавший с пиком крестьянских выступлений в связи с надвигавшимся голодом и красной мобилизацией, не встретил почти никакого противодействия в губернии. В августе 1918 г. в течение нескольких суток после смещения Архангельского исполкома большинство уездных центров и многие волости губернии поддержали белое правительство. Но местные «перевороты» происходили настолько быстро, что порой мало что отличало новые органы управления городом и деревней от прежних советов и комитетов.

«Контрреволюция», так же как и революция годом ранее, распространялась по уездам губернии посредством телеграфа. Сводки северного бюро печати показывали, что многие города и волости переходили на сторону белого правительства, едва получив телеграфные сообщения о перевороте и задолго до подхода первых союзных или русских офицерских отрядов. Так, уже к трем часам дня 3 августа 1918 г., или всего через сутки после смещения советской власти в Арангельске, Холмогоры сообщали: «Три члена уездного Исполкома… бежали; остальные сложили полномочия. Власть в Холмогорах перешла Временной комиссии по управлению городом и уездом… сорганизованы и вооружены крестьянские отряды Курейской, Ломоносовской и Кушевской волостей». Усть-Пинега телеграфировала: «Красноармейцы бегут, власть переходит к местному самоуправлению» [691] . На следующий день из Пинеги передавали: «Организован Комитет Общественной Безопасности в составе представителей от Городской думы, земства и общественных организаций… Местный уездный исполнительный комитет, убедившись в полном бессилии губернского исполнительного комитета, принужденного бежать в Шенкурск, и покоряясь единодушной воле местного населения, не желавшего подчиниться распоряжению советской власти о мобилизации против союзников и вообще враждебно настроенного к большевикам, извещает… о своем постановлении: сдать все дела в полном порядке органам Нового Правительства». Мезень рапортовала: «Советская власть свергнута. Организованы органы новой местной власти» [692] .

691

ГАРФ. Ф. 18. Оп. 1. Д. 22. Л. 2 (Известия бюро печати при ВУСО. 1918. 3 авг.).

692

Там же. Л. 3 (Известия бюро печати при ВУСО. 1918. 4 авг.).

В последующие дни подобные сообщения и приветствия в адрес Верховного управления продолжали приходить из других уездов и сел, во многих из которых новая власть установилась мирно и бескровно. Спонтанно организованные отряды самообороны арестовывали большевистских руководителей и помогали подходившим союзным и белым отрядам преследовать красноармейцев [693] .

Жители губернии массово изгоняли непопулярных советских руководителей, посаженных при поддержке большевистского Архангельска. Однако часто они не считали нужным ликвидировать сами советы. В то время как в городах Архангельске, Холмогорах, Мезени и Пинеге возобновили работу земские управы, в других городах население восстанавливало небольшевистские советы или создавало новые органы власти, которые включали представителей как советов, так и земств. Так, в Онеге открывшийся 10 августа шестой уездный крестьянский съезд приветствовал антибольшевистский переворот и Верховное управление и избрал в качестве местной высшей власти Онежский народный совет [694] . В Печорском уезде свержение большевистской власти подтвердил работавший в Усть-Цильме с 12 по 14 августа чрезвычайный уездный съезд советов. Съезд избрал временный правительственный комитет во главе с комиссаром бухгалтером Козловым и включил туда многих членов прежнего исполкома совета. Представители комитета сообщали в Архангельск, что местные большевики «здесь не безобразничают и безобразничать не будут, это всюду устраивает безобразие красная армия из Архангельска, местные же красноармейцы слушались местного исполкома, который здесь действовал разумно» [695] . Поэтому съезд даже не счел нужным распустить отряд красноармейцев, который

был переименован в милицию и поступил в распоряжение правительственного комитета. Из печорских сел Мохчи и Ижмы также победно сообщали, что «красноармейцы имеются местные, вскоре они будут называться милиционерами» [696] .

693

ГАРФ. Ф. 18. Оп. 1. Д. 22. Л. 4 (Известия бюро печати при ВУСО. 1918. 5 авг.). Сообщения из уездов см. также: ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 65 Л. 3–4; Ф. 3811. Оп. 1. Д. 142. Л. 7–9 об. По подсчетам И.А. Соловьевой, 90 из 119 волостей Архангельской губернии приветствовали переворот и учреждение ВУСО: Соловьева И.А. Внутренняя политика Верховного управления Северной области (1918 г.). Дисс. канд. ист. наук. М., 1994. С. 101–102.

694

ГАРФ. Ф. 3695. Оп. 1. Д. 72. Л. 34 (письмо Онежского уездного комитета ВУСО, 10 августа 1918 г.); ГААО. Ф. 1865. Оп. 1. Д. 148. Л. 1–10 (протоколы заседаний шестого онежского уездного крестьянского съезда, 10–14 августа 1918 г.).

695

ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 64. Л. 25 (оперативная сводка штаба Чаплина, 15 августа 1918 г.); ГААО. Ф. 1865. Оп. 1. Д. 152. Л. 12 об. – 13 (доклад делегата Печорского уезда Н.С. Смирнова на губернском земском собрании, 12 сентября 1918 г.).

696

ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 64. Л. 25 (оперативная сводка штаба Чаплина, 15 августа 1918 г.).

В волостях и селах губернии местное управление нередко оставалось почти неизменным. Например, в промысловом становище Териберка на Мурмане после полученного распоряжения правительства распустить Териберский совет и восстановить земство общее собрание жителей вынесло резолюцию «в местную земскую управу выбрать совет рыбачьих депутатов» [697] . В других же волостях по-прежнему всем управляли непереизбранные советы. По свидетельству земского представителя Шенкурского уезда Г.Н. Преображенского, некоторые волости даже «не думают изменять названий своего самоуправления». С Печоры же сообщали, что там, как и в предшествующие месяцы, на местах всем заправляют волостные комитеты [698] .

697

ГАМО. Ф. П-102. Оп. 1. Д. 16. Л. 30 (воспоминания Компилова, 15 ноября 1939 г.).

698

ГААО. Ф. 1865. Оп. 1. Д. 152. Л. 17–17 об. (протокол заседания губернского земского собрания, 12 сентября 1918 г.). См. также: ГАРФ. Ф. 3695. Оп. 1. Д. 3. Л. 59–59 об. (письмо Н.А. Старцева Зубову, 4 сентября 1918 г.).

Северное правительство стремилось восстановить всесословные земства и городские думы и не доверяло советам, являвшимся, в его представлении, классовыми организациями [699] . Однако оно не имело возможности сместить советы силой. Более того, желая скорее распространить свою власть на всю губернию, оно первоначально признавало и санкционировало работу различных органов местного управления. Так, белые власти утвердили состав Онежского народного совета и назначили его руководителей Я.А. Моторина и С.Г. Мелехова членами уездного правительственного комитета, который вместе с уездным правительственным комиссаром представлял в уезде центральную администрацию. Избранный съездом советов усть-цилемский комиссар Козлов был 15 августа утвержден правительственным комиссаром Печорского уезда, несмотря на то что в Архангельске так и не смогли выяснить его партийной принадлежности [700] . В городе Коле на Мурмане сохранил власть прежний городской совет, после того как его председатель Лоушкин заверил правительство, что земскую управу восстановить нельзя из-за отсутствия многих гласных и что полномочия городского совета «не выходили за пределы прежней управы». Верховное управление лишь настояло, чтобы именовался совет не советом, а Временной кольской городской управой [701] .

699

О восстановлении земств см.: Собрание узаконений и распоряжений ВУСО/ВПСО. 1918. № 1. С. 6–7, 9. О советах как о классовых организациях см. материал редактора правительственного «Вестника» Е.Ф. Дацкевича: Вестник ВПСО. 1919. 3 янв.

700

ГАРФ. Ф. 3811. Оп. 1. Д. 2. Л. 23, 29, 42 (протоколы заседаний губернского правительственного комитета, 15 и 22 августа, 3 сентября 1918 г.).

701

ГАРФ. Ф. 3695. Оп. 1. Д. 3. Л. 42–43, 45 (телеграфная переписка Лоушкина и Зубова, 29–30 августа 1918 г.). О широком переименовании советов в земские управы см. также: ГАРФ. Ф. 3811. Оп. 1. Д. 142. Л. 102–103 (донесение комиссара Шенкурского уезда А.Е. Исупова, 5 октября 1918 г.).

Таким образом, в первые месяцы белой власти местное управление в Северной области мало отличалось от прежней революционной администрации. Удалив «пришлых» большевиков и некоторых непопулярных местных руководителей, население восстанавливало выборные советы, комитеты или земства. Обычные жители и низовые политические лидеры часто вообще не видели различий между советами, земствами и другими формами самоуправления. Главное, чтобы выборные органы отражали волю большинства населения и были избраны демократично. Например, Александр Драгунов, делегат от Онеги на 6-м онежском крестьянском съезде, рассуждал: «Наша задача создать такую власть, которая бы базировалась на всеобщем, прямом, равном и тайном голосовании, а как эта власть будет называться: Советами или Земством, не важно» [702] . Поэтому в уездах и волостях Северной области продолжали лишь с небольшими изменениями действовать прежние органы самоуправления, являвшиеся прямыми преемниками тех выборных организаций, которые создавались в губернии еще с 1917 г. [703]

702

ГААО. Ф. 1865. Оп. 1. Д. 148. Л. 3, 5–5 об., 10–10 об. (протокол заседания шестого онежского крестьянского съезда, 10–14 августа 1918 г.). Об этом же см.: Д. 152. Л. 12 об. – 13 (доклад делегата Печорского уезда Н.С. Смирнова на губернском земском собрании, 12 сентября 1918 г.).

703

Как показывают исследования других регионов страны, в годы революции органы деревенской власти могли быть довольно устойчивы к смене режимов, и нередко имели место простые переименования сельских комитетов и волостных земств в советы и обратно. См.: Figes O. Peasant Russia, Civil War. P. 64–66; Пылькин В.А. Крестьянство Центра России в Гражданской войне. Общественно-политические настроения, социальные процессы, протест. Рязань, 2005. С. 66.